Страница 98 из 102
— Хорошо, воевода, воины, о которых не знают наши союзники, нам очень пригодятся. Как и то время, которое придётся провести на побережье, достраивая вместе с аланами и лазгами ладьи. Поскольку о всём этом придётся говорить с главным воеводой, оставим обсуждение этих дел до встречи с ним, а сейчас зайдём ко мне в шатёр и посидим как старые друзья, позабыв на время о походных заботах. Не возражаешь?
— Нет, Глеб. Веди в свой шатёр.
Хозрой любил это душистое, с терпковатым привкусом розовое вино, доставляемое в Хазарию с далёкого Крита, однако сейчас пил его наравне с собеседником, который либо вообще не питал пристрастия к вину, либо был равнодушен к этому сорту. Хотя Хозрой обычно не обращал внимания на вкусы и аппетит людей, с которыми судьба сводила его за кувшином с прекрасной жидкостью, сегодня ему пришлось сделать исключение.
Уже много лет, как он перестал быть просто купцом, а начал служить кагану, выполняя в чужих странах тайные поручения, о которых во всей Хазарии знали всего несколько человек. Чаще всего ему приходилось отправляться с такими заданиями на Русь, где его постоянной покупательницей была сама великая княгиня Ольга, которой его рекомендовали воевода Свенельд и ярл Эрик, чьё благорасположение он сумел заслужить во времена прошлого нашествия русов и викингов на Хвалынское море, сопровождая их войско от начала и до конца похода. Хозрой знал, что являлся самым лучшим агентом Хазарии на Руси. Сведения, которые он доставлял, не мог получить никто другой. Тем не менее он всего второй раз встречался с тем, кто от имени кагана осуществлял все тайные операции за пределами Хазарии, занимая в ней один из высших постов. Первый раз Хозрой видел его в своём шатре на берегу Итиля, когда получал задание подготовить удар в спину русско-варяжскому войску, сразившемуся с хазарами по завершении Хвалынского похода, а сейчас сам являлся гостем одного из влиятельнейших лиц Хазарии и беседовал с ним один на один в его дворце. Это, конечно, неспроста, и Хозрою, по всей видимости, придётся получить задание, сравнимое по важности с тем, когда с его помощью русы и викинги, овеянные славой выигранных на Кавказе и Хвалынском море сражений, в течение трёх дней превратились из победителей в побеждённых, жалкие остатки которых с неимоверными трудностями смогли достичь родных пределов. Вот почему он не мог позволить себе сегодня пить сколько хочет и прикладывался к кубку лишь тогда, когда это делал собеседник.
— Слышал ли ты, что на море вновь появились русы киевского князя Игоря? — прозвучал вопрос, заставивший Хозроя отвести глаза от кувшина с вином и сосредоточить внимание на разговоре.
— Да, великий и мудрый, — почтительно ответил он. — Они и викинги ярла Эрика пришли с верховий Кубани на земли аланов и лазгов и строят на побережье ладьи, чтобы по старой привычке подвергнуть опустошительному набегу прибрежные города Хвалынского моря.
— А если на этот раз у них другая цель? Утром мне сообщили, что отряд русов примерно в четыреста копий был обнаружен близ нашей южной границы. Вдруг это разведка, ищущая наилучший маршрут для движения части русских войск на Итиль-кел по сухопутью? Одновременное наступление на Византию по воде и суше принесло князю Игорю успех в войне, возможно, его воеводы решили применить этот приём и против нас?
— Не думаю, великий и мудрый. Успех киевскому князю в войне с Византией принесло не его движение к Константинополю по морю и суше, а многочисленность его войска, привлечение в качестве союзников печенегов, успешные переговоры с болгарами и уграми об их участии в походе против империи. Немалую роль сыграло и то, что основная часть византийских войск в это время была скована в Малой Азии войной с арабами, а флот находился в Средиземном море. Если ты, великий и мудрый, желаешь знать личное мнение твоего слуги, то я считаю, что в войне Руси и Византии выиграла именно последняя, хотя на первый взгляд победа досталась Киеву.
— Твоя мысль интересна, — заметил собеседник, протягивая руку к кувшину с вином. — Может, растолкуешь её подробнее?
— Хорошо, великий и мудрый, — сказал Хозрой, краем глаза наблюдая, как тонкая струйка вина потекла из горлышка кувшина сначала в один кубок, затем в другой. — Конечно, Византия могла бы заключить перемирие с арабами и перебросить в Европу свои малоазиатские легионы, ей не составило бы труда прекратить на время борьбу со средиземноморскими пиратами, нападающими на прибрежные владения империи и нарушающими мореплавание на Средиземном море. Однако перемирие с арабами могло быть куплено только ценой определённых территориальных уступок им, а уход византийского флота из Средиземноморья парализовал бы на нём всю морскую торговлю, приносящую империи огромный доход. А покуда новые легионы и флот прибыли бы к месту боевых действий, русы с печенегами, болгарами и уграми стояли бы под стенами Константинополя, грабя и уничтожая всё в его окрестностях, а русы и викинги на ладьях и драккарах сеяли бы ужас везде, куда только могли бы занести их паруса и вёсла. Даже выиграй затем Византия войну на полях сражений, её денежные убытки, не говоря о людских потерях, оказались бы намного больше того выкупа, который она уплатила киевскому князю, чтобы он убрался с Дуная домой.
— Да, в умении императоров не смешивать деньги с политикой и выбирать, что им в данное время выгоднее, не откажешь, — согласился собеседник. — В войне с Русью Византии было крайне важно избежать тех огромных расходов и разрушений, в которые её могло ввергнуть ведение боевых действий на собственной территории, и она их избежала, предоставив киевскому князю возможность трубить на всю Европу о своей победе. Однако Византия постарается вскоре отыграться и на политическом поприще, прежде всего при заключении с киевским князем договора о мире и дружбе. Мои люди в Константинополе сумели ознакомиться с содержанием договора, над которым трудятся лучшие византийские юристы и политики, и сообщают, что в нём есть направленный против нас пункт. Византия намерена обязать киевского князя, чтобы тот препятствовал нападениям степных народов на имперские владения в Тавриде с их столицей Корсунью. Этим она внушает Киеву мысль, что спорные территории на Черноморском побережье и в Таврических горах, именуемые русами Тмутараканью, на которых окончательно не можем закрепиться ни мы, ни Русь, принадлежат ей, и недвусмысленно призывает киевского князя усилить в Тмутаракани своё военное присутствие. Этим она хочет в очередной раз столкнуть лбами Хазарию и Русь, защитив свои Климаты русскими мечами от набегов кочевников-соседей. Императоры умеют извлекать выгоду даже из собственных поражений, и я опасаюсь, что поход воевод Олега и Свенельда на Кавказ и Хвалынское море замыслен не в Киеве, а в Константинополе, и князь Игорь со своими воеводами являются игрушкой в руках более изощрённых в политике людей.
Собеседник приложил к губам кубок с вином, сделал три-четыре медленных глотка, поставил кубок на стол. С трудом удерживаясь от искушения опустошить кубок до дна, Хозрой тоже отпил из своего несколько маленьких глотков и приготовился слушать собеседника дальше. Он уже изучил манеру разговора своего начальника с подчинёнными — тот не нуждался в их пространных рассуждениях, от них требовались лишь ответы на задаваемые вопросы.
— Я согласен с тобой, что поход вряд ли направлен против нас, — заговорил собеседник. — У русов с викингами и их кавказскими союзниками не хватит сил даже захватить Итиль-кел, не говоря о достижении ими более серьёзных целей. Да и будь замыслен поход против Хазарии, аланы и лазги поостереглись бы стать союзниками киевского князя. Они — соседи Хазарии, и, возвратись русы домой, каган в ближайшее время сполна рассчитался бы с теми и другими за набег. Нет, сегодня у Руси другой противник. Но какой? Кстати, я забыл упомянуть, что утром получил ещё одну весть о русах — у них произошла серьёзная стычка с арабами в окрестностях Дербента. Может, этот случай и есть ответ на наш вопрос? Как думаешь?