Страница 26 из 102
— Тысяцкий, очнись, — вывел его из задумчивости прозвучавший над ухом голос. — Главный воевода Асмус кличет к себе...
Воеводская рада, созванная Асмусом, была немногочисленной: он сам, древлянский воевода Бразд, киевские тысяцкие Микула и Ярополк, двое сотников — полоцкий Брячеслав и варяжский Индульф. Ещё раньше, в начале совместного пути, с общего согласия присутствовавших Асмус стал главным воеводой той части русского флота, которая после поражения отошла к Болгарскому побережью. Под его началом оказались три сотни викингов, двести древлян, полтораста полочан, две с половиной тысячи киевлян. Это были опытные, закалённые во множестве походов и битв воины, умевшие безропотно подчиняться и бесстрашно сражаться.
— Други, — начал Асмус, когда все приглашённые собрались в его ладье, — вот уже семь суток мечемся мы вдоль берега. Кончилась вода, нет пищи, наши ладьи под неусыпным оком ромеев с моря и суши. Замысел недруга прост — не позволив высадиться на землю, заставить нас погибнуть от голода и жажды. Перед нами стоит простой выбор: плыть к берегу и попытаться с мечом в руках пробиться в леса и горы либо... — Асмус на мгновение смолк, усмехнулся. — Либо вспомнить, что глупый воюет только силой, а умный ещё и головой. Вот и давайте решим, как нам поступить дальше. Слушаю вас, братья.
Опустив головы, присутствовавшие молчали. И Асмус был вынужден обратиться к полоцкому сотнику Брячеславу, младшему среди них по возрасту и положению в дружине. Это был закон воеводской рады: чтобы над говорившим не довлело ранее услышанное мнение старшего военачальника, речь держали, строго следуя старшинству, оставляя заключительное слово за самым главным.
— Твоё слово, друже.
Высокий, статный Брячеслав поднялся со скамьи, разгладил усы. Он знал законы воеводской рады, поэтому его ответ был готов заранее и не заставил себя ждать.
— Брань, главный воевода. Отыщем зыбкую мель, где ромеи не смогут ввести в бой конницу, и ударим на них. Пусть недруга поболе нас числом — все русичи позабудут дорогу к морю и станут пробиваться только к горам. Ромеям не сдержать нас.
За быстрейшую атаку византийцев с моря высказались варяжский сотник Индульф и киевский тысяцкий Ярополк. Пришёл черёд говорить Микуле.
— Да, мы пробьёмся в горы, но какой ценой? — повернулся он к Ярополку. — Разве мало нашей крови уже пролито в море? Души ушедших на Небо братьев взывают о мести, так пусть на этих берегах отныне гибнут ромеи, а не русичи и викинги. Главный воевода Асмус верно сказал, что умный воюет прежде всего головой. Неужто мы глупее ромеев? Согласен, что сейчас мы постоянно на виду, ворогу известен каждый наш поступок, но разве нельзя сделать по-иному?.. И ещё одно. Даже пробившись в горы, однако лишившись ладей и драккаров, как будем возвращаться на Русь? Вот о чём в первую очередь надлежит нам думать. А брань не уйдёт от нас никуда.
Микулу поддержал древлянский воевода Бразд. Был он невысок ростом, несмотря на преклонный возраст, строен и подвижен. На худощавом, неулыбчивом лице прежде всего обращали на себя внимание глаза: всегда внимательные, настороженные, в глубине которых словно раз и навсегда поселилось недоверие ко всему окружавшему.
— Тысяцкий Микула прав, — сказал Бразд. — Мы пролили немало собственной крови, поэтому должны сейчас дорожить жизнью каждого своего воина. Главный наш ворог не ромеи, а жажда и голод. Рядом, на берегу, имеются в достатке вода и пища, там братья-болгары. Уверен, они с радостью нам помогут, надобно лишь связаться с ними. Тогда мы получим воду и еду, болгары станут оповещать нас о каждом шаге ромеев. Я знаю, как небольшим отрядом скрытно высадиться на сушу и дать знать о себе болгарам.
И воевода открыл замысленный им план. Был он дерзок и рискован, однако ничего лучшего в их теперешнем положении придумать было нельзя. Все ждали, что скажет Асмус, лишь он мог окончательно отвергнуть или принять план Бразда. Именно за ним, главным воеводой, было на раде последнее, решающее слово. Асмус не торопясь поднялся со скамьи.
— Только меч проложит нам дорогу домой, однако час брани ещё не наступил. Недругов куда больше нас, к тому же они в лучшем, нежели мы, положении. Но не для того прибыли мы в эти места, чтобы стать добычей империи. Там, на берегу, наши братья-болгары, недалече в горах мой верный побратим кмет[31] Младан. Воевода Бразд, я принимаю твой план. Отбери с тысяцким Микулой нужное число воинов и готовьтесь вместе с ним отправиться вечером к ромеям.
Спафарий Василий встретил посланца русов в полном парадном облачении, при всех воинских регалиях. Помимо него в шатре находились комес Пётр со стратигом[32] Иоанном и несколько заслуженных центурионов. Увидев Бразда, Василий широко открыл глаза, на его лице отразилось неподдельное изумление.
— Воевода, ты? Какая встреча!
Хотя для Бразда, не ожидавшего увидеть командующим неприятельскими войсками старого знакомого, встреча также была неожиданной, он остался невозмутимым.
— Будь здрав, спафарий. Признаюсь, что Небо не в лучшее время свело нас.
— Рад видеть тебя, Бразд. Как жаль, что не могу беседовать с тобой, как со старым боевым другом. Вот оно, вероломство судьбы: она сокращает число друзей и умножает ряды врагов, — притворно вздохнул Василий.
— Потому, спафарий, давай вначале говорить не как бывшие соратники по совместным походам, а как теперешние враги. Как ромей и русич, между которыми пролилась кровь и встала смерть.
Византиец холодно взглянул на Бразда:
— Слушаю тебя, русский посланец. Что привело ко мне?
— Мой главный воевода Асмус предлагает: не трогайте нас. Мы только пополним на берегу запасы воды, пищи и снова уйдём в море. Мы не желаем зла империи, наш путь лежит домой, на Русь. Будь благоразумен, спафарий, и ты сбережёшь тысячи жизней.
— Мой ответ твоему главному воеводе таков: нет и ещё раз нет. Вы — враги империи, и я нахожусь здесь, чтобы уничтожить вас. Мой император может сохранить вам жизни лишь при одном условии: вы признаете себя рабами империи и станете её легионерами. Императору Нового Рима сегодня как никогда нужны смелые и храбрые воины, каждый из вас займёт в его армии надлежащее место. Император обещает никогда не посылать вас на войну против едино племенников-славян, а сразу отправит в Африку либо на Крит. Вот ответ моего императора, русский посланец.
На скулах Бразда вспухли желваки.
— Русич не может быть рабом, спафарий, равно как не продаёт свой меч за золото. Русич рождается и умирает свободным, только он и наши боги могут распоряжаться его волей. Твой император, как я вижу, жаждет нашей смерти, что ж, он заплатит за это тысячами жизней своих легионеров. Вот наше слово, спафарий.
Воевода круто развернулся на каблуках, быстро направился к выходу из шатра. У полога, затягивавшего лёгкую дверь, так же резко повернулся.
— Спафарий, я передал слова моего главного воеводы и получил твой ответ. Поэтому моя совесть русича и воина чиста. Теперь хочу говорить с тобой не как русский посланец, а как твой старый боевой товарищ.
Рука Василия, лежавшая на крышке маленького резного столика из орехового дерева, дрогнула, в глазах мелькнуло любопытство.
— Слушаю тебя.
— Василий, на наших ладьях нет воды и пищи, среди приплывших изрядное число раненых и обожжённых, на берегу нас днём и ночью стерегут твои когорты. Ты хочешь, чтобы мы без всяких для тебя хлопот попросту передохли в море, однако сему не бывать. Мы умрём, только не от жажды и голода, а в бою. Он будет последним для нас, как и для многих твоих легионеров. Не ведаю, когда главный воевода Асмус бросит нас на берег, поэтому хочу заранее справить по себе тризну. Здесь, у тебя. Сейчас...
— Но я христианин, — нерешительно произнёс спафарий.
— Знаю. Однако все боги не возбраняют исполнить последнюю волю идущего на смерть. Кто знает, Василий, может, тот бой окажется последним и для тебя. Возможно, сегодня мы оба сядем за пиршественный стол вместе с поджидающей нас вскоре смертью.
31
Кмет — правитель области в Болгарии.
32
Стратиг (букв.: полководец) — правитель и военачальник фемы — военно-административной области в Византии.