8 Бесконечность

Опять темнота, опять полет на огромных скоростях. Проваливаясь в турбулентные ямы неизвестности и опять кромешной тьмы она видит в свете змеевика силуэт своих рук с полупрозрачными пальцами. Осмотревшись по сторонам, Ева с разогну влетает в эту гипнотизирующую спираль.

Ева очутилась в необыкновенном месте, за ее спиной был черный многогранник, размером с большой многоквартирный дом.

Он был черный, как черный бриллиант, переливающийся на свете, глубина его черноты завораживала взгляд. С частотой испуганных птиц, слетающих с дерева от резкого хлопка, из него вылетают полупрозрачные люди, и тут же другие стремглав стремятся внутрь. Перед многогранником стоят группы людей. Рядом с группами скользят те же полупрозрачные белые люди, выше первых на две головы, больше похожие на фантомы, про которых Ева читала в книжках про приведений. Как экскурсоводы, они что-то говорят, жестикулируя руками. Будто группа туристов слушает рассказ о римской империи, стоя на трибунах Колизея.

Вокруг этого многогранника все белое. Белые дома, они были высокими, какие-то стояли прямо, какие-то были под небольшим наклоном. Окна в этих домах были без рам и стекол, они были как сквозные проходы. Белые улицы были прекрасны своей чистотой. Белые скамейки… белое всё! Это прекрасный мир. Он прекрасен своей воздушностью и легкостью, но в то же время своей фундаментальностью. Непонятные белые люди с легкостью проносились, пролетали, скользили мимо, шныряя по своим делам. Жизнь в этом месте течет размеренно, никто никуда не торопится, никто не пытается выделиться. В воздухе ощущается тепло и сильная энергия, которую излучают предметы, полупрозрачные люди, да и воздух, хотя на воздух он не был похож, так как Ева не ощущала, что она дышит, тут ей это было не нужно. В этом городе полно света, но что странно – ни один предмет не отбрасывал тени, как будто свет излучали все предметы в этом городе. Воздух был плотный, и ощущалась легкость в движениях и передвижениях.

В воздухе проносятся длинные составы, отдаленно напоминающие наши поезда. Летали капсулы, напоминающие яйцо или что-то похожее на это. Еве на секундочку показалось, что такие объекты описывали люди, видевшие НЛО. Но эта мысль надолго не задержалась в подсознании девочки.

Ева слышит чудный звук: то ли рэп на странном языке, то ли речь вперемешку с механическими звуками, но с характерным ритмом. Через пару секунд, в голове девочки что-то перемкнуло, и она отчетливо стала слышать привычную для восприятия речь, с той же тональностью, что и рэпчик.

– Вы прибыли для пополнения вашей энергии, – звучал приятный мужской голос.

Пара полупрозрачных людей, скользят неподалеку, держатся за руки. Разговора их не слышно. Они приближаются к черному бриллианту. Ева не понимает, но ее охватывает дежавю. Когда сущности приблизились к Еве, девочка непроизвольно отвернулась и закрыла глаза. Как будто она боялась, что ее заметят. Глаза открылись, но это были уже глаза 12 летней девочки, которая стоит посреди большой мрачной комнаты, шевелит губами, рассказывая о белом городе, жестикулирует руками, пытаясь передать грандиозность сказанному.

– Это чудесный мир. Это обитель наших душ. Они вечны, а наши тела временны. Они живут в нас. Но как только мы умираем, наша душа перерождается в другом теле или остается на земле, помогая близким, или, мстя врагам. Большинство душ улетает домой, в белый город, но затем они снова перерождаются в наших телах. Они живут там, за пределами Вселенной. Там не нужна еда. Они питаются энергией света. Свет во всем. На земле души маются, если человек живет жестоко по отношению к другим людям, и радуются, если человек совершает хорошие поступки и живет в гармонии с собой. Энергия во всем: в камнях, в воде, металле. Я чувствую эту энергию, стоит мне только прикоснуться ладонью к ним. По ночам меня забирают в этот белый город для пополнения моей энергии, – говорила маленькая девочка взахлеб, активно жестикулируя.

Двенадцатилетняя девочка невысокого роста, с короткой стрижкой, глазами, синими как небо, и большими, как два лесных озера, соединив руки в замок, перебрала пальчиками невидимые четки. Она была худенькая в длинном платье, поверх одета вязаная жилетка бежевого цвета. Хоть одежда была старой, но выглядела она очень опрятно. Тонкие губы ее сжимались от недовольства и насмешек. Перед ней за столом сидел директор клиники. За спиной девочки стояли две медсестры и два огромных санитара. В воздухе раскатывался смех, как раскаты грома. Санитары были ростом под два метра, в испачканных халатах, с короткими стрижками. Ногти на пальцах их рук были обкусаны, или подстрижены тупыми ножницами, ботинки были стоптаны, носки разного цвета с растянутыми голенищами. На предплечье одного была непонятная таттоо, больше напоминающая партак. Небритые рожи, черные зубы. Выражения их лиц напоминали морды ротвейлеров, которые только и могут выполнять команды хозяина. Медсестры больше походили на проституток: с ярко накрашенными губами, беспорядочно убранными волосами в дулю. Одна тонкая как осинка, без явно выраженных вторичных половых признаков, да что осинка – ДОСКА. Вторая наоборот: образ буфетчицы с толстой жопой и выкаченными сиськами наружу. Вторую плотно обтягивал халат, и так она еще больше походила на гусеницу. Директор – коренастый, низенького роста прощелыга, с кучей комплексов, ненавидящий весь мир за то, что он такой родился. Заношенный пиджачишка, брючки со стрелочками и лакированные туфли с острым носом на высоком каблуке завершали его образ, образ конферансье в цирке. Кабинет директора был выкрашен в тяжелый зеленый цвет. На стенах висели старые несуразные картины, а недалеко от окна стоял массивный стол с кожаным потертым креслом. За креслом на стене висит ружье. В углу комнаты стоит сейф, на котором расположились бутылки с коньяком. Коньяк часто дарили родственники больных, чтобы подмаслить руководство для более внимательной опеки родных. Вдоль стенки у входной двери стоит стеллаж с книгами, но по слою пыли на них можно было понять, что их уже давно никто не доставал. На столе стоял стакан с ручками, лежали исписанные бумаги, какие-то журналы и пепельница с дотлевающей сигарой.

Гром на секунду прекратился, в дверь, открытую со скрипом, зашел повар. В руке он держал чистый коньячный бокал и откупоренную бутылку he

– Опять байки слушаете, босс?! – с такими словами ввалился повар в кабинет директора и принял эстафету смеха. Его грязный передник был измазан в какой-то еде. Кухонный нож был заткнут за пояс. Длинные сапоги скрипели при каждом шаге. Его большой орлиный нос больше напоминал клюв. Длинные засаленные волосы, рубашка с закатанными рукавами, цвет которой было уже не узнать, волосатые руки с длинными пальцами, создавали повару образ больше вурдалака, чем человека. Приближаясь к директору ближе, он одной рукой держит бокал, а другой наливает в него коньяк из бутылки, протягивает бокал директору, легонько взбалтывая содержимое.

Директор протягивает руку, чтобы забрать бокал…

Ева. Девочке уже 15 лет. Она просыпается, садится на диван, поджимает ноги к подбородку и крепко обхватывает их руками.

15 ЛЕТ.

Родители Джону на день рождения взяли из приюта годовалую собаку. Это прекрасный щенок. Собаку назвали Макс. Это был ласковый пес, породы стаффордширский терьер. Он выполняет команды. Макс был послушным псом и гулял всегда без поводка, приносил апорты, гонял кошек. Ева с Джоном ходят с ним гулять вместе. Засыпал Макс возле кровати Джона и будил его каждое утро, облизывая ему лицо. Но радость была недолгой. Через полгода, когда Джон вечером провожал Еву домой, он взял с собой Макса на вечернюю прогулку. То ли кошка, то ли просто странный шум на противоположной стороне дороги заинтересовал Макса. В порыве увлечения, как секундное помешательство, или как вмешательство извне, собака рванула без оглядки на манящий, поднимающий адреналин в венах, шум. В этом азарте он выскочил на дорогу. Из темноты, из неоткуда, с выключенными фарами вылетел пикап. Он не успел затормозить, да и не собирался вовсе. За рулем был пьяный водитель с оcтекленевшими глазами. Он бы и перед ребенком не затормозил. Собака отлетела от бампера на тротуар. Смерть была быстрая. Кровь текла из ушей и носа собаки, ноги продолжали еще бежать, продолжали выполнять последнюю команду мозга, но собака была уже мертва.