Любовники

-Так что ж ты раньше не сказала, – оживился Кили. –Конечно достану! Завтра пойду в твою рощу и принесу тебе твои плоды.

Фал нежно улыбнулась.

-Тогда раны заживут быстрее… и мы снова сможем быть вместе.

Кили поцеловал её в лоб, прижмурив глаза, чтобы удержать слезы. Но в этот момент в спальню с шумом и грохотом вперся Фили, таща поднос, доверху груженый всякой снедью. Что называется, встал покусочничать. Кили кинулся помогать и вскоре на расстеленной прямо на полу чистой холстине шумела настоящая пирушка. Ребята поочередно кормили свою пациентку, поили красным добрым вином, что курили сами на заднем дворике. Потом Фили принес маленькую виолу и принялся наигрывать чудесные мелодии. Фал была очарована его игрой.

-Ты никогда не играл раньше, – заметила она, когда он по нескольку раз исполнил все известные ему мелодии. –А ведь это просто чудесно! Никогда не слышала ничего подобного!

-Буду играть тебе каждый вечер, – улыбнулся Фили, откладывая виолу и наливая вина в кружки.

-Нет…лучше играй раз в три вечера, – Фал слабо улыбнулась. –Даже сладости вкуснее и слаще, если не есть их сразу и помногу. А уж такая чудесная вещь как музыка и подавно.

На следующий день братья, оставив Фал на попечение Аморины, ушли на поиски плодов. Примерно они представляли, как выглядит гаухара, Фал подробно описала плод. Торину, само собой, сказали, что идут на охоту. У самой опушки рощи Фили наклонился, завязывая тесемку на сапоге. Кили присел на камень, озираясь по сторонам. Солнце только показалось из-за горизонта, и роща тонула в синеватой зябкой дымке.

Фили, что, если мы не найдем эти плоды? спросил младший принц, глядя, как брат аккуратно заправляет края тесьмы за голенище. –Что, если навсегда останутся эти ужасные шрамы?

Тебя это волнует больше, чем то, что Торин не сказал ни слова с того дня? спросил Фили, кончив подвязывать сапог и выпрямляясь. – Он сам не свой с того момента, как принес Фал домой. У него было такое лицо! Я боюсь за него, хотя Аморина и сказала, что с его рассудком все в порядке.

-Меня волнует то, что Фал может остаться калекой. Что с ней будет, если вдруг нами что-то случится? Торин не признаёт даже собственное дитя, потому что его родила человеческая женщина!- Кили покачал головой.

-Фал выздоровеет…я знаю. Аморина сказала, что малышка восстанавливается так быстро, как никто другой. Меня сейчас больше волнует дядя. Я видел, как он листал книжку Фал… – Фили задумчиво провел пятерней по волосам. –Когда думал, что никто не видит…. В первый день, когда Аморина ушла за мазями и травами, ты ушел с Двалином, помогать разбирать бардак в кузнице. А я отошел отлить. Вернулся… и такое зрелище.

-Какое? Ты ничего не говорил о том, что дядя был в комнате Фал, – удивленно произнес Кили.

Они уже вошли в рощу и теперь брели по узенькой тропинке, всматриваясь в заросли в поисках птичьих гнезд. Оба гномьих принца очень любили лакомиться птичьими яйцами.

-Так что там дядя делал в комнате Фал?

Кили вздохнул, прищуриваясь и ныряя в заросли, откуда вернулся спустя пару минут с двумя крупными яйцами. Одно отдал братишке, второе кокнул сам.

-Стоял у окна и листал книжку, – поведал старший принц, высосав яйцо и бросив скорлупку. –И при этом у него было ТАКОЕ лицо! Кили, мы с тобой выросли рядом с Торином, он нам как отец, но я НИКОГДА не видел у него такого выражения лица. Он казался совсем больным, измученным. А потом положил книжку на подоконник, встал на колено и погладил Фал по волосам…ну…по тому, что осталось. Я еле отскочить успел от двери…

-Да…я заметил, с ним что-то сделалось с того дня…- Кили допил свое яйцо и раздавил его в пальцах. –Ээх, вот бы сюда Гэндальфа! Ты ещё помнишь его?

Как же не помнить! оживился старший принц. –Ой, вон дуб! Тот самый, должно быть!

Юноши наперегонки бросились к громадному дереву, опутанному зарослями омелы и гвиннеда.

====== Часть 14 ======

Фал лежала, вытянувшись на постели, чудовищные ожоги, омытые травяными отварами и густо облепленные целебными мазями Аморины, уже почти не болели. Фалюмина старалась не думать о том, что может навсегда остаться изуродованной калекой. Пока она жива, есть шанс что-то изменить. Лишь смерть неизменна.

-Поспи, дочка, – ласковая ладошка Аморины погладила её по остаткам волос, – я пока схожу, принесу ещё трав.

Фал улыбнулась, провожая знахарку долгим взглядом. Благодаря этой доброй женщине ей почти не пришлось мучиться от боли, и Аморина была так ласкова с ней. Фал все время хотелось назвать её мамой. Наверное, это так приятно, когда у тебя есть мама.

Хлопнула дверь. Фал закрыла глаза, стараясь не двигаться без нужды. От чего-то в памяти всплыла чудесная музыка Фили. Музыка! Это самое прекрасное, что есть… может, даже лучше, чем то, что они творили с братьями. При этих волшебных звуках девушку наполняло неизъяснимое блаженство. Она тихо улыбнулась. Она лежала, возвращая в памяти мгновения тепла и нежности, мгновения музыки и любви. Дремота накатывала теплыми волнами…

…Дверь снова хлопнула. И Фал, решив, что это вернулась Аморина, не открыла глаз. Лишь когда грубые жесткие пальцы коснулись её щеки вместо нежных пальчиков знахарки, она открыла глаза и натолкнулась на взгляд синих очей гномьего владыки. Дыхание перехватило от сладкой боли и сердце забилось, как птица в клетке. Она хотела сказать ему, что не чувствует обиды, что он дорог ей, что ей приятна его дружба, но осеклась, когда его губы прильнули к её рту. Он поцеловал её! Прекрасный гномий король поцеловал её! Фал не чувствовала боли или страха. Были лишь жесткие властные губы, накрывшие её рот и пальцы, ласкающие грудь. Девушка тихо застонала, не пытаясь бороться со сладостной истомой, с жаром, поднявшимся из самых глубин её больного и слабого тела.

Торин… прошептала она, блаженно отдаваясь его страстным ласкам, обвивая перебинтованными руками мощные плечи короля. –Ах, Торин…

Он целовал её лицо, шею, грудь, освобождая от покровов, словно не видя начавших рубцеваться ожогов и ран. Фал застонала, дернувшись от боли, когда он лег сверху, цепляя и раздвигая ногами её сожженные ноги…

-Тише, девочка, тише, ты все повязки сорвала, – Аморина ласково гладила её по голове, сидя рядом с ложем и озабоченно глядя на сочащиеся сукровицей ожоги. –Приснился кошмар?

Фал хотелось выть, но она лишь кивнула.

-Да…кошмар…

Аморина принялась аккуратно обрабатывать ожоги,, в первую очередь те места, где была по живому содрана корка, видимо, девушка сильно билась во сне. Знахарка не стала говорить бедняжке, что её стоны, совсем не похожие на стоны боли, и имя короля, срывающееся с её губ слышала не только она, но и Торин, в этот миг вошедший в спальню. Аморина лишь покачала головой, вспомнив побелевшее лицо короля и то, как он стремглав выбежал из комнаты. Иногда молодые бывают такими глупыми!

Кили сложил в мешок последние два плода и выпрямился, глядя на брата, который чистил острием ножа под ногтями, время от времени бросая взгляды по сторонам. Что-то привлекло его внимание во вспаханной лопаткой земле. Кили подкопал ещё немного, глядя на что-то вроде корешка. Но это оказался не корешок вовсе, а верхняя фаланга пальца, судя по размеру, женского, либо детского. Ещё немного разрыв землю ближе к стволу дуба, Кили извлек на поверхность небольшой череп. Женский череп, и, если судить по некоторым особенностям, в частности особым перегородкам внутри и костью двойной толщины, череп гномьей женщины. Фили уже был рядом, помогая раскапывать могилу.

-Сдается мне, братец, мы с тобой нашли нашу Другую мать, – задумчиво промолвил старший принц.-Что будем делать?

Кили осторожно освободил из земли останки, сложив в запасной мешок. Судя по расположению костей, они были расчленены перед захоронением.

-Регину передадим, – сказал он, завязывая горловину мешка. –Не дело оставлять женщину нашего рода без достойного упокоя.

Фили согласно кивнул, беря мешок с останками.