Страница 17 из 18
Мои родители должны любить меня (содержание концепции другого человека).
Я не имею права ошибаться (содержание Я-концепции).
Все люди думают только о себе (концепция человека).
Я знаю себе цену (содержание Я-концепции).
Я никогда не вру (содержание Я-концепции).
Подобные варианты обобщенного житейского психологического знания пронизывают тексты человека, создающего их во взаимодействии с другими людьми.
Психологу-консультанту приходится иметь дело с собственным житейским знанием о людях и житейским знанием другого человека.
Житейское знание психолога о людях связано с его личными переживаниями, с теми событиями, которые определили (или определяют) интенциональность его психической реальности, регулируют его Я-усилия, способствуют проявлению качеств его Я в текстах, структурирующих психическую реальность. Житейское знание психолога, как и вообще людей, доказывается фактом существования его Я, воплощенном в переживании: «Я знаю это».
Главным аргументом истины становится вера в экзистенциальные качества Я, способного к познанию истины.
Житейское знание человека, с которым работает психолог, изменяется в самых сущностных его характеристиках – характеристиках истинности. Ситуация консультирования уже априори предполагает, что житейского знания человека недостаточно для реализации логики индивидуальной жизни. В самых главных для человека параметрах его знания произошло изменение, которое и привело к непониманию человеком того, что происходит с ним или с кем-то еще.
Психолог, профессионально имея дело с любым вариантом бытового знания о человеке, вступает в область отношения с этим знанием. Его можно выделить как особое содержание, особый предмет, его можно обсуждать – осознавать его происхождение и особенности функционирования. Оно обобщено, значит, имеет относительно устойчивую форму существования (прежде всего, словесную).
Психолог может осознать как свой житейский опыт, так и житейским опыт другого человека с помощью научных понятий. Благодаря их структуре житейский опыт может быть включен в другую систему отношении, в иной текст, отражающий содержание психической реальности, при этом он изменит контекст своего существования.
Изменения, которые при этом происходят (за счет изменения отношения), могут быть описаны в характеристиках психологической дистанции и строении внутреннего диалога.
Житейское знание как предмет осознания с помощью Я-усилий может быть отодвинуто на границу психической реальности и таким образом стать основной создания ее нового качества. Оно делается средством дифференциации Я – не-Я во внутреннем диалоге человека, если появляются основания для его обобщения и фиксации. Причем чем больше на этом материале фиксируется сознание человека, тем больше к нему проявляется отношение, тем больше изменений в нем происходит. Фиксируемое отношение может даже привести к разрушению предмета отношения – того обобщенного житейского знания, которое составляло его суть. Это ситуация, аналогичная той, которую можно наблюдать при многократном повторении одного и того же слова. Оно – это слово – теряет смысл.
Похожая ситуация возникает и при постановке вопроса о предельной цели любого человеческого действия, если многократно спрашивать: «Для чего (или зачем)?». В конце концов, просто нечего ответить, так как содержание исчерпано.
В свое время Аристотель говорил, что предмет следует познавать до определенного предела. Это необходимо для того, чтобы сохранить его целостность.
Житейский опыт познания других людей, который есть у каждого человека, требует от психолога бережного отношения к нему во время его профессиональной работы, целенаправленного воздействия на другого человека. Это в полной мере относится и к опыту самого психолога. Осознание этого опыта, изменение к нему отношения, выделение его в виде особого предмета делают такое осознание ситуацией движения к предельным экзистенциальным смыслам, организующим и обосновывающим всю жизнь человека. Вопрос о мере, степени осознания становится, по сути дела, одним из самых актуальных.
В профессиональной практике психологов всегда обсуждается вопрос о содержании отношения к предмету, о возможности зафиксировать предмет, к которому следует проявить отношение (или можно это сделать), об искусстве проявления отношений.
В ситуации психологического консультирования общий предмет, который определяет взаимодействие психолога и другого человека, возникает на основе представленности в сознании психолога житейского знания как одного из вариантов конкретизации научного знания. Это позволяет ему сделать научная теория как содержание профессионального мышления. Используя ее понятия, психолог может трансформировать житейский опыт в теоретический, и наоборот, таким образом ввести в ситуацию консультирования новые критерии истины. Это те критерии, которые специфичны для научного знания. В чем его специфичность?
У научного знания, существующего как система понятий, есть два важных свойства, которые делают его относительно независимым от других видов знания. Недаром существует даже особый язык науки, который позволяет говорить о ней как об отдельной сфере человеческого сознания.
Специфическим свойством научного знания является то, что оно связано с особым видом активности человека – интеллектуальной деятельностью. Научное знание выступает результатом этого вида работы, в котором заключен многолетний труд людей или усилия одного человека. В мире давно существует разделение труда, и не все люди занимаются этим видом деятельности.
Одна из особенностей этого труда состоит в том, что человек, осуществляющий его, отождествляет ценность своей жизни и истины, им добываемой (в истории науки это бывало не раз). Есть еще один вид знания, для которого характерно то же самое – это религиозное знание; за него также люди отдают (или готовы отдать) жизнь.
Такая общность научного и духовного знания позволяет с высокой степенью эффективности использовать их для восстановления логики индивидуальной человеческой жизни.
Общность научного и духовного знания, необходимость духовной практики для психолога – это особая тема, которая возникает в консультировании при обсуждении с человеком его экзистенциальных проблем.
Сегодня авторитет науки в глазах многих людей, бесценность для жизни не являются столь значимыми. Для этого есть много причин. Одна из них состоит в том, что научные данные не гарантируют человеку рецептов его личного счастья.
Наука своим существованием утверждает неприходящую ценность истинного знания, которая измеряется жизнью человека, ставшего его обладателем.
Когда мы используем это знание, то включаем в свою жизнь другого человека (или людей). Идеи становятся формой интеллектуального донорства, которое восстанавливает, продлевает, преобразует психическую реальность человека, по отношению к которому это донорство осуществляется.
Кроме интеллектуального донорства существует эмоциональное, когда люди поддерживают друг друга своими чувствами, а ситуация общения напоминает ту, о которой Г. Иванов в одном из своих замечательных стихов сказал: «Поговори со мной о пустяках, о вечности со мной поговори…» Естественно, что кроме интеллектуального и эмоционального донорства есть еще и физическое, когда мы просто кормим другого человека или даем ему кровь.
Донорство во всех видах эффективно только тогда, когда оно принимается другим человеком. Это в полной мере относится и к ситуации восприятия человеком научного знания в психологическом консультировании, так же, как и в ситуации восприятия самим психологом научного знания.
Еще одним специфическим свойством научного знания, которое психолог может использовать в своей практике, работая другим человеком, является адресность научного знания. В науке всегда достаточно точно можно определить автора той или иной информации, будь то конкретный человек или научная школа.
Таким образом, при использовании научного знания в отношениях между психологом и другим человеком появляется третий человек, которого можно назвать мудрецом или ученым.