Мясник

Испросила: Все вроде правильно, а?

Генка смотрел на нее восхищенными глазами:

— Да, по-моему, верно, — согласился он. — А где тачка-то?

— За домом, — ответила ему Чума, как будто знала про этот дом все. Она повернулась к хозяину и спросила. — Бензину много в баке?

— Полный, — чутьнеплача, простоналтот.

— Обманешь — удавлю, — пообещала ему Чума.

Она покопалась еще немного в комоде и достала из него моток бельевой веревки.

— Завяжи его, — протянула она веревку Генке.

— Это можно! — легко и весело откликнулся тот.

Ему было почему-то приятно сейчас ее слушаться. Пока у нее проколов не было. Если так и дальше будет — жить можно! Он завязывал намертво узлы и сокрушался:

— Эй! Только плохо я тачку вожу! Ничего, как-нибудь до Андрюхи доедем, а он классно водит.

— Не бзди, — усмехнулась Чума. — Я тоже неплохо катаюсь.

Генка в который раз ошеломленно покачал головой, глядя на Чуму:

— Ну ты ва-аще… — протянул он.

Потом уже, когда они выехали на дорогу, чтобы забрать Андрея с Таней, Генка спросил:

— А че это за мужик? Откуда он тебя знает?

Чума со всего размаха нажала на тормоза.

— Ты чего?! — удивился Генка.

— Ты слово дал, — злым, не терпящим возражений голосом напомнила ему Чума. — Ты слово дал, Генка, что вопросы задавать не будешь! Забыл?!

— Да ладно, — пожал плечами Генка. — Не хочешь — не говори, мне-то что?

Но на душе у него поскребывало. Хотелось ему узнать побольше о Чуме, ой как хотелось. Да и вожжи отпускать нельзя. Уж слишком много очков она набрала. Хоть и по делу у нб'е это все, а место свое должна знать. Иначе тогда зачем он, Генка, нужен?

— А откуда ты знала, что у него пистолет есть? — небрежно спросил он.

Она снова нажала на тормоза, да так, что он едва не ударился головой о стекло.

— Да ты что?! — заорал он. — Охре-нела?!

— Ты слово дал! — завизжала Чума. — Ты деловой или фраер позорный?! Будешь ты отвечать за свои слова или нет?!

— Ладно, — сказал Генка, — молчу. Только не тормози больше так, ладно?

Тон его был примирительным, и Чума успокоенно кивнула.

мясник

— Ладно, — сказала она и улыбнулась, что с ней бывало очень редко. Можно сказать, вообще не бывает.

— Эй! — сказал Генка. — Ты мне нравишься. Ты клевая девчонка, отвечаю.

— Да ладно! — она вдруг засмеялась, и

потрясенный Генка, впервые ее увидевший смеющейся, во весь голос загоготал:

— Эге-ге-ге-ге-ге-е-е-е-е-е-е-е-ей!!!!!!!!!!!!

Что еще надо четверым молодым людям? У них имелись деньги, машина, крыша над головой — и вся жизнь впереди. Настроение было такое, что, казалось, живем, братухи! Все у нас есть, а чего нет, так обязательно будет!

— Едем в Барыбино? — спросила Таня.

— Нет, — ответила Чума. — В Москву.

— Зачем? Что нам делать сегодня в Москве? Может, завтра? — На сегодня для нее приключений было слишком много.

— Да кончай ты! — кричал Генка. — Мы были уже с утра в Барыбине! Едем в Москву!

— Слушай, Чума, — сказал вдруг молчавший до этого Андрей. — Мы ведь случайно здесь оказались и не собирались выходить, ну, с электрички.

— И че? — напряглась Вероника.

— А тут этот твой инвалид, — объяснил ей Андрей. — Странно даже.

— Что странно-то? — сжала губы в пи-точку Чума.

— Ну, все это, — недоумевал Андрей. — Как в кино. Выскочили, сами не знаем где, а тут, оказывается, знакомые, которые нам должны. Ну, тебе…

— Это неважно, — нетерпеливо проговорила она.

Ну да, — согласился Андрей. — Выскочили черт знает где, а тут знакомые — с бабками, машиной.

— Это называется — рояль в кустах, — подсказала ему Таня.

Генка почесал затылок и заявил:

— Не знаю, как это называется, а мне это все равно нравится. Лучше рояль в кустах, чем говно.

Он немного помолчал и внезапно добавил:

— Только это действительно странно.

Чума выдохнула из груди воздух, словно решилась на что-то, и заговорила:

— Ладно, скажу.

— Внимание, пацаны! — завопил Генка. — Сейчас Чума нам расскажет за всю свою жизнь! Смертельный номер!

— Ничего я тебе рассказывать не буду, — покачала головой Чума. — Одно скажу: не хотела я его трогать. Ну, не то чтобы не хотела, думала очень много: трогать, не трогать… Думаешь, я не знаю, что он никогда мне бабки не отдаст? По закону он и не должен отдавать, кому что докажешь. Не докажешь — и пусть живет, гадина, не тронь говно, вонять не будет. По сравнению с другим гадом он так, пыль, дерьмо под ногами. Хотя сомневалась… Ну, а тут как будто Боженька все так сделал, чтобы я специально здесь оказалась. И Кузнеца послал, и Черепа, и станцию нужную. Я, как только мы на площадь привокзальную выскочили, сразу поняла — неспроста это.

Неспроста и Череп, и Кузнец, и станция эта. Значит, идти к нему надо и мочить. И брать все, что только можно взять. И то, если подумать, правильно Боженька все сделал: теперь у нас и бабки, и тачка. Только… — она запнулась и замолчала.

Некоторое время в салоне царила полная тишина, нарушаемая работой мотора.

Потом Таня осторожно спросила ее:

— Что — только?

Чума тряхнула головой:

— Так, ничего, — твердо ответила она. — Все, братва. Больше ничего не скажу. — Она помолчала и тихо добавила: — Пока.

И они снова замолчали.

Машина мчалась в сторону Москвы. Когда до въезда в город оставалось совсем немного, Чума остановилась и сказала Генке, кивнув на Андрея:

— Сходите поссать.

— Что? — переспросил тот, и вдруг, что-то вспомнив, хлопнул себя по лбу. — Точно, Андрюха-братуха! Выйдем, облегчимся.

Андрей не стал спорить, он сразу понял, что ему должны сказать что-то важное. Не говоря ни слова, он открыл дверцу и вслед за Генкой вышел из машины.

Оставшись наедине с Таней, Чума, не выходя из салона, перелезла на заднее сиденье и оказалась рядом с ней.

— Ох, устала, — пожаловалась она, растирая плечи, кисти.

Таня усмехнулась.

— Я думала, ты никогда не устаешь, — сказала она. — Маленькая, а сил в тебе… Откуда?

— Ох, не люблю я это слово — откуда, — вздохнула Чума. — Я вообще вопросы не люблю.

— Да знаю, знаю, — поспешила успокоить ее Таня, — можешь не отвечать.

— Спасибо, — серьезно глядя на нее, сказала Чума.

Таня растерялась. Что-то творилось с Вероникой, а что, она понять не могла.

— Слушай, — сказала Чума. — Танюха, ты девка ничего вообще-то, точно говорю.

— Спасибо, — пожала плечами Таня.

— Да я не комплименты тебе говорю, — поморщилась Чума. — Я спросить хочу.

— Ну, спрашивай.

— Ага, — кивнула Чума. — Ты мне одно только скажи: Андрюха тебе нравится?

— А что? — помедлив, спросила Таня.

— Слушай, я же по-человечески тебя спрашиваю, — разозлилась Чума. — Ответить не можешь, как надо?

— А как надо? — тоже разозлилась Таня. — Что ты лезешь в нашу личную жизнь?!

Чума моментально успокоилась.

— О! — сказала она. — То, что надо. Раз у вас личная жизнь совместная, значит, все тити-мити. Значит, ты ему нравишься, а он — тебе. Да и Генка балаболил, что не базарили, пока нас ждали, а целовались. Значит, тебе все понятно, да, Танюха?

— Что мне понятно? — снова рассердилась Таня. — Это ты чего-то не понимала.

— Я-то поняла, я все поняла, — отмахнулась от нее Чума, — а тебе, я вижу, все объяснять надо.

— Да что объяснять-то?!

— А то! — сурово смотрела на нее Чума. — Что повязаны вы теперь с ним. Ясно?

Таня смотрела на нее с искренним недоумением.

— Нет. Что значит — повязаны? Обручены, что ли?

— Тьфу! — сплюнула Чума. — Кому что, а шлюхе свадьба.

— Вероника!

— Все, умерла Вероника. Чума я. И вот что я тебе скажу: повязаны вы теперь с Андрюхой. Куда он, туда и ты. Это не твое дело! Заткнись! — перебила ее Чума. — Мое это дело, мое. И Генкино, и Андрюхи-но, и твое. Мы все, четверо, одно дело делаем, а что случится — и отвечать вместе будем. И раз Андрюха с нами — значит, ты тоже, потому как сама сказала — вместе вы. И что тебе Андрюха скажет — будешь делать, потому что он мужик, и ты должна слушаться его. И делать так, чтоб ему хорошо было. А если вам придется на дело идти на пару — вообще делать только то, что он говорит. И не рыпаться!