Страница 5 из 13
Все первое отделение оркестр исполнял классику, я узнавала многие произведения, так как слышала их не раз. Публика принимала прекрасно, аплодисменты не смолкали, музыканты выглядели довольными, а я всякий раз, когда Светик поворачивался в зал, то наклонялась вниз, то отворачивалась – словом, делала все, чтобы не оказаться с ним лицом к лицу. В антракте я позволила себе слегка расслабиться и выпить шампанского. В голове немного зашумело – оказывается, я и этого давно не делала, не пила спиртного. Похоже, что я отлично вошла в роль вдовы…
Во втором отделении оркестр исполнял что-то современное, довольно резко отличавшееся от классики. Среди произведений я вдруг отчетливо услышала и Светика – например, вот эту мелодию он писал еще в то время, когда мы жили вместе, а следующую – как раз в период нашего разрыва. Я даже вспомнила мизансцену – я, как всегда при размолвках, спала в кабинете, а Светик всю ночь провел за роялем в гостиной, и звуки музыки преследовали меня потом дня два. Правда, в оркестровой обработке музыка звучала куда лучше – или просто прошло время, и я перестала чувствовать себя униженной. Хотя…
Я и во время развода не чувствовала какого-то уж особенно угнетенного состояния. Единственное, может быть, чувство, преследовавшее меня в ту пору, была злость на себя. Да, именно на себя. Как я, такая цепкая в делах, внимательная и дотошная, проморгала момент, когда мой слабохарактерный и насмерть влюбленный Светик начал жить двойной жизнью? Ведь почти девять лет он обманывал меня, ухитряясь так обставить свои дела, что и подозрения не возникло. Может, все дело было в том, что я сама не была Светику верной женой и то и дело заводила легкие интрижки за его спиной? Наверное, в нашем разводе доля моей вины была куда больше Светиковой. Я вышла за него замуж без любви, скорее – из чувства благодарности. Кроме того, Светик был предан мне, как собака, не замечал ничего вокруг, исполнял все мои желания, старался сделать нашу совместную жизнь максимально комфортной, и первые годы мы действительно были счастливы. Он все знал обо мне. Но в какой-то момент не смог справиться с желанием иметь ребенка, которого я не могла ему родить. И именно это оскорбило меня – то, что человек много лет прикидывался, скрывал свои истинные желания. И я никогда не думала о том, что Светик много лет приносил себя в жертву моему воинствующему «чайлдфри». Признаться честно – отсутствие возможности иметь ребенка не расстраивало меня, я никогда не рассматривала всерьез ни усыновление, ни суррогатное материнство, которое мы вполне могли себе позволить. Я не хотела детей, а Светик поддакивал, скрывая свое несогласие. Как ни смешно, но именно это добило меня. И – бабушка, выбравшая между мной и чужим мальчиком не меня.
Пока я предавалась воспоминаниям, концерт плавно подошел к концу, и вот уже финальные овации, и раскланивающийся дирижер, и я, встав вместе со всем залом, аплодирую бывшему мужу. И в этот момент Светик меня увидел. Я поняла это по его изменившемуся лицу – оно стало растерянным и виноватым, руки дрогнули, и часть букетов, преподнесенных ему благодарными слушателями, упала на сцену.
«Только не это», – подумала я про себя, прикидывая, как бы скорее убраться отсюда и не вступать ни в какие беседы с маэстро Лемешинским. Однако Светик оказался проворнее меня и, когда публика начала покидать зал, догнал меня и взял за локоть:
– Варя?
Пришлось остановиться.
– Ты откуда здесь, Варенька? – перехватив мои руки и сжав их, спросил Светик, заглядывая мне в лицо.
– Я здесь живу.
– Я слышал, что ты уехала, но не знал, куда именно. В Париже?
– Нет. В Париж я приехала специально, чтобы попасть на твой концерт, – зачем-то призналась я, хотя ничего предосудительного в моем поведении не было.
Светик же обрадовался так, словно получил самый дорогой подарок в мире:
– Я очень рад! Ты даже не представляешь, как я рад, Варенька! Мы сможем поужинать вместе? Ты не торопишься?
Торопиться мне было некуда, но и ужинать в его компании тоже не особенно хотелось, однако Светик настойчиво повторил:
– Конечно, мы поужинаем, я только переоденусь, не идти же в ресторан во фраке. Ты подождешь меня в фойе? Или лучше пойдем в гримерку?
– Не забывайся, Лемешинский, я не твоя поклонница, чтобы пробираться в твою гримерку. Подожду в фойе.
Светик слегка смутился, но спорить не стал:
– Да, хорошо, как скажешь. Я быстро.
Он повернулся и довольно резво побежал в кулисы. Я же пошла к выходу из зала, сопровождаемая любопытными взглядами еще не успевших покинуть помещение меломанов.
Согласившись поужинать со Светиком, я обеспечила себе несколько часов неторопливой беседы ни о чем и не с самым приятным человеком, но зато по-русски. Хотя насчет не самого приятного человека я, признаться, слукавила. Светик никогда не вызывал у меня отрицательных эмоций в плане общения. Он был умен, начитан, неплохо разбирался в людях и, помимо музыки, мог говорить практически на любую тему. Кроме того, мы довольно долго жили вместе, нас многое связывало, и пусть мы уже в разводе, но общее прошлое просто так не выбросишь.
Я вышла на крыльцо и начала рыться в клатче в поисках сигарет. Нащупав пачку, закурила, с наслаждением выпустив облачко дыма. Вечер оказался прохладным, хорошо, что я прихватила длинную шаль, которая легко трансформировалась в некое подобие кардигана – все-таки с вечерним платьем пальто смотрелось бы не очень. Светик появился спустя десять минут, в песочном джемпере и серых брюках, в руках у него был какой-то сверток, на поверку оказавшийся его светлым плащом.
– Подумал, что тебе будет холодно, – галантно накидывая его мне на плечи, сказал Светик.
Я с благодарностью посмотрела на него:
– Мне приятна твоя забота. Куда пойдем?
– Думаю, что далеко идти нет смысла, можно найти достойное место и здесь. Я неплохо знаю этот район.
– Тогда веди, – беря его под руку, согласилась я.
– Собственно, даже идти не придется, только обойдем здание. Здесь на третьем этаже прекрасное кафе, каждый сезон – новый повар, так что меню будет сюрпризом. Я узнал, сейчас у них работает один из лучших шеф-поваров Испании. Как ты на это смотришь?
– Нормально смотрю. Испанская кухня вполне подойдет.
Мы обогнули здание, поднялись на третий этаж и оказались в просторном, но уютном помещении, оформленном в бело-черно-красных тонах. Мэтр провел нас к столику под большим черно-белым панно, зажег свечу и положил тяжелые кожаные папки с меню.
– Закажи сам, – не открывая свою, попросила я. – Если, конечно, еще помнишь, что я поела бы.
– Ты могла бы обойтись и без колкостей, Варенька. Разумеется, я помню, – покладисто сказал Светик.
Пока он делал заказ, я разглядывала его, не стесняясь. За то время, что мы не виделись, Светик немного постарел и чуть обрюзг, но это не портило общей картины. Он все еще неплохо выглядел, если бы не та самая тоска в глазах, которую я увидела даже на афише.
– Как твоя молодая пассия? – поинтересовалась я, вспомнив, как однажды встретила его в компании довольно странной девицы, маниакально снимавшей каждый их шаг на видео, чтобы потом выложить в Интернет.
Светик нахмурился, как будто что-то вспоминал, а потом рассмеялся:
– Господи, о чем ты? Неужели до сих пор помнишь?
– Ту свекольную шевелюру я еще с месяц во сне видела. И лексикон… – Я закатила глаза. – Удивляюсь тебе, Светик. На что повелся-то? На молодость, длинные ноги и большую грудь?
– Не такая уж она была большая, – хмыкнул Светик. – И хватит. Расскажи лучше, как ты оказалась во Франции, почему?
Я закурила. Рассказывать длинную историю моего переезда во Францию не очень хотелось, да и ни к чему Светику знать подробности.
– Москва надоела, – небрежно сообщила я.
– Веский повод, – кивнул Светик, тоже вынимая из кармана брюк пачку сигарет. – И что здесь? Нашла частную практику?
– Ты ведь знаешь, что мой французский не настолько прекрасен, чтобы получить разрешение на практику. Именно поэтому я предаюсь блаженному безделью.