Страница 90 из 116
Всякое значительное художественное произведение в глубине своей антиномично. Оно существенно отрешенно, стремится к автаркии, и в то же время оно является не чем иным, как трансцендентальным местом всех суждений о нем. Театр лишь тогда до конца при[ме]т, а значит, по-своему и разрешит эту основную антиномию всякого большого искусства, когда найдет и осуществит формы своего материально-объективного закрепления.[920]
В феврале 1927 г. на заседании Комиссии по изучению художественного образа Якобсон читает доклад «Виды театрального знания (театральная критика и наука»).[921] Он говорит о «суждениях вкуса», которые основываются на «культурном опыте» критика, и дифференцирует различные методы постижения феномена театра: «Театральная наука имеет дело с постижением исторического движения искусства, с установлением закономерностей театрального предмета как художественной вещи, с уразумением сущности театра. Соответственно этому она разбивается на историю, теорию и философию театра».
Выдвинутые докладчиком (в его внутренней полемике с «театралами») положения рассматривают философы. Ситуация перевертывается: Якобсон, которого на Театральной секции обычно критикуют за излишнее «наукообразие», попадает под обстрел с противоположной стороны. Выступающие сходятся на том, что в докладе недостает строгого определения сущности рассматриваемого феномена, а предложенное деление на различные способы эстетического познания недостаточно четкое. Один из обсуждающих, А. Г. Цирес, размышляет: «Если говорить о дисциплинах, которые могут быть направлены на театр, следовало бы взять театр и установить сперва его сущность. Спрашивается, что мы находим в театре – может быть, специфический образ? Тогда критик, например, уясняет не столько спектакль как он есть, а как он ему, критику, дан»,[922] – выходя, таким образом, к проблематике ценностных оснований критических суждений.
Сахновский на обсуждении доклада отсутствует, но его полемика с Якобсоном еще не завершена. Осенью 1927 г., с перерывом в один день, режиссер выступает с двумя докладами: «Театральное скитальчество» (26 ноября) и «Компоненты спектакля»(28 ноября).[923]
Эссе «Театральное скитальчество», текст которого, к счастью, сохранился и недавно опубликован,[924] – это, пожалуй, самое развернутое и выразительное размышление о природе театра, оставленное Сахновским-литератором.
Так как предмет очень деликатный, то говорить о нем на языке арифметических задач не только трудно, но и невозможно. Нет в этом… мире аксиом, нет теорем… как-то не пишется параграфический учебник…Говоря о театре, предпочтительнее недоговорить. Я бы сказал, что нужно лишь показать, в какую сторону хотелось бы, чтобы посмотрели, а назвать то самое, что хотелось бы, чтобы было увидено, нельзя…Корни театра… это не концентры, вписанные цикл в цикл, а носящиеся, однако, в гармонических сочетаниях вихри, рождающие формально ощутимые образы театра, лишь в мгновениях актерских соотношений облекающиеся в композиции…Театр, искусный соблазнитель, обличает вещи невидимые, невидимое и неведомое делает зримым, за то увенчан, за то наполнен толпами…[925]
Буквально на следующий день, на совместном заседании Подсекции теории Театральной секции и Комиссии художественной формы Философского отделения, Якобсон возвращается к коренному вопросу, над которым, по-видимому, не перестает размышлять. Его доклад называется просто: «Что такое театр». Материалы, связанные с ним, размещены в нескольких единицах хранения, заседания проводятся дважды, из чего следует, что выдвинутые ученым положения привлекли пристальное внимание коллег.
Существо театрального предмета может быть уяснено, если принимается во внимание тот контекст культуры, в котором он дается, поскольку имеющий те же онт[олог]ические признаки предмет может оказаться магической, религиозной и т. д. реальностью. Театральный предмет дан в нашей культуре как действительность искусства. Все утверждения, что театр дается как иного рода действительность, должны быть отвергнуты при признании их частичной правоты.
…Распространенный взгляд, что особенность театра состоит в том, что театральное действие дается в пространстве и времени, должен быть отвергнут как слишком общий и натуралистический.
Взгляд, что театральный предмет строится благодаря изображению актерами действий и состояний, наблюдаемых в жизни, не может быть принят по таким соображениям: или он неверен – или же мы понятию изображения придаем смысл, ему не свойственный.
Театральный предмет не открывается и в плане эстетического отношения к человеческим действиям, так как подобным же образом мы можем отнестись к маскараду, балу, шествию и т. д.
Существо театра уразумевается в какой-то степени через противоположение жизни и игры. Под игрой подразумевается взятие поступка в сознании его видимости.
Контекст всей действительности как игры обеспечивает возможность игры в кого-то как передачи какого-то лица. Игра в кого-то становится представлением, когда в игре – новом акте – созерцается данность актера и когда все это дается как реальность воплощения.
Поступки людей, данные в сознании их видимости, открываются как действительность жеста. Благодаря этому воспринимаемая действительность строится как экспрессия.
Данность всего как воплощения превращает всю действительность из видимости в образ. Анализ театрального предмета в таком аспекте есть только введение к анализу структуры театрального предмета как художественного явления.[926]
Недавний студент отважно полемизирует не только с приверженцами известных теорий театра вроде Вяч. Иванова, но и со Шпетом («Театральный предмет дан в нашей культуре как действительность искусства. Все утверждения, что театр дается как иного рода действительность, должны быть отвергнуты при признании их частичной правоты») и, конечно, с Сахновским. Отвергая известные способы определения феномена сценического искусства, Якобсон предлагает рассмотрение театра через противоположение жизни и игры (предвосхищая идею известной работы Й. Хейзинги) и выводит тем самым рассмотрение объекта в более широкую область культуры.
В прениях среди других выступает Сахновский. Его интонации передают реакцию человека театра, который не принимает саму возможность посягательства «постороннего», непосвященного на интеллектуальное проникновение в магию любимого дела. Хотя Сахновский «допускает возможность речи не человека театра о театре», его удивляет «употребление терминов “игра” и “образ” в отношении театра», и он упрекает докладчика в их «чрезвычайно смутном содержании». «Игра в театре есть тот процесс, когда художник в театре “я – он”. Об этом докладчик не говорил. Затем докладчик ничего не говорил о “внутреннем” образе спектакля. А без момента учета внутреннего образа спектакля нельзя говорить об образе вообще», – заканчивает он (выделено в стенограмме. – В. Г.).
Н. И. Жинкин, судя по стенограмме, положения докладчика поддерживает.
Относительно зрителя Н. И. [Жинкин] думает, что зритель в творении спектакля не участвует, зритель есть только указание для созидателей спектакля; 2) относительно слова Н. И. думает, что слово в театре – тоже жест; 3) отвечая Сахновскому, Н[иколай] И[ванович] сказал, что об игре все-таки докладчик говорил очень много, но он не показал конкретного наполнения и форм этой игры.[927]
Через неделю, 6 декабря, продолженное заседание открывается специальными «Предварительными замечаниями» докладчика. Именно в них сформулировано последовательное, развернутое выражение целостной концепции Якобсона: и что есть театр, и что составляет сущность актерского творчества, и какова роль зрителя, и как именно искусство театра до́лжно исследовать. (Роль Сахновского как выразителя определенной исследовательской позиции, «раздражителя» и постоянного оппонента здесь особенно очевидна.)
920
О. А. Шор. Тезисы к докладу «Закрепление спектакля» (к проблематике современного творчества). 8.VI – [19]26 г. Философское отделение. Ком[иссия] по изучению философии искусства // РГАЛИ. Ф. 941. Оп. 14. Ед. хр. 20. Л. 44. За сообщение о данном выступлении моя искренняя благодарность И. Чубарову.
921
П. М. Якобсон. Тезисы к докладу: Виды театрального знания: театральная критика и наука (Протокол № 7 заседания Комиссии по изучению художественного образа 15 февраля 1927 г.) // Там же. Ед. хр. 27. Л. 22.
922
См.: Прения по докладу П. М. Якобсона «Виды театрального знания: театральная критика и наука» // РГАЛИ. Ф. 941. Оп. 14. Ед. хр. 20. Л. 21–21 об.
923
В. Г. Сахновский. Тезисы доклада: Компоненты спектакля. Материалы Подсекции теории Театральной секции. 28 ноября 1927 г. // Там же. Оп. 2. Ед. хр. 18. Л. 83.
924
В. Г. Сахновский. Театральное скитальчество. С. 184–277.
925
Там же. С. 184–186.
926
Тезисы доклада П. М. Якобсона «Что такое театр» 29 ноября 1927 г. (Соедин[енное] заседание Комис[сии] худож[ественной] формы Философского отделения и П[од]секции теории театра Театральной секции 29 ноября 1927 г.) // РГАЛИ. Ф. 941. Оп. 14. Ед. хр. 32. Л. 21–21 об. Маш. (Либо то же самое, но рукописн.: Там же. Оп. 2. Ед. хр. 18. Л. 64).
«В течение 1927–28 гг., – писал Якобсон 30.X.1928 г., – мной была написана работа на тему: “Что такое театр”, каковая была зачитана в Подсекции теории театра совместно с Философским разрядом» (см.: Личное дело П. М. Якобсона. 1925–1930 г. // Там же. Оп. 10. Ед. хр. 750. Л. 1, 7).
927
Прения по докладу П. М. Якобсона «Что такое театр» 29 ноября 1927 г. (Протокол № 5 заседания Комиссии художественной формы Философского отделения и П[од]секции теории театра Театральной секции ГАХН.) // РГАЛИ. Ф. 941. Оп. 14. Ед. хр. 32. Л. 20.