Искушение

Холоп поморщился и ответил казаку:

– Царь, говорят, не настоящий, а самозванец.

– Этот настоящий, а самозванца, говорят, убили и на костре сожгли, а этот – самый что ни есть настоящий. Может, сейчас появится перед нами. Вот все и ждут.

– Да неужто правда?! Самый настоящий царь появится! Дай-то, Господи, хоть одним глазочком на настоящего царя поглядеть! – с сомнением восклицал мужик и стал продвигаться поближе к крыльцу, чтобы не пропустить самое интересное и все видеть своими глазами.

На крыльцо Приказной палаты вышли воеводы: Григорий Петрович Шаховской, Иван Исаевич Болотников, Истома Михеевич Пашков, Андрей Иванович Бахтеяров-Ростовский, Иван Григорьевич Ловчиков и городской голова Петр Денисович Юшков.

Люди на площади успокоились, смолкли выкрики, притихли даже самые говорливые. Все ждали, что будет дальше. Вперед вышел князь Шаховской и обратился к народу:

– Государь Дмитрий Иванович послал к нам своего главного воеводу, – и указал на Болотникова. Тот вышел вперед, поклонился народу и стал рядом с князем. – Сегодня он будет набирать людей в свое войско и приведет к присяге и верности нашему государю Дмитрию с крестным целованием.

Шаховской указал на двух попов с серебряными крестами и виночерпиев, стоящих у бочки, готовых угостить добрым вином всех, кто присягнет в верности истинному царю.

Из толпы выкрикнули: «А настоящему ли царю-то крест целовать будем?! Может, это опять самозванец?»

До этого молчащая толпа людей вдруг заорала, задвигалась, забурлила, послышались выкрики:

– Пусть царь выйдет к народу! Мы хотим видеть царя! Пусть скажет нам слово!

Шаховской шепнул Болотникову на ухо: «Ну, Исаевич, держи слово, теперь все от тебя зависит!»

Атаман подавил душевное волнение, сделал шаг вперед, поднял руку с грамотой от царя о назначении его главным воеводой, начал проникновенно, душевно говорить с собравшимися на площади:

– Люди! Я послан к вам от самого царя Дмитрия Ивановича! Он послал меня к вам с просьбой о помощи! Назначил меня главным воеводой над всеми его войсками и попросил набирать всех желающих в его армию для того, чтобы помочь ему вернуться на законный престол.

– Где царь?! Не верим! Покажите нам царя! – кричали из толпы.

Ничуть не смутившись, Иван Исаевич спокойно сказал собравшимся:

– Государь сейчас в большой опасности. Ему с трудом удалось уйти от своих врагов. Он в надежном месте и охраняется верными людьми. Когда мы создадим армию и сможем его защитить, он обязательно предстанет перед вами. А сейчас, неровен час, приспешники Шуйского могут снова схватить его! А пока он послал меня к вам. Вот грамота! – и Болотников поднял ее еще раз над головой.

Из толпы опять крикнули:

– Не хотим самовыдвиженца Шуйского! Он тоже самозванец!

Собравшиеся зашумели, задвигалась. Коегде начались потасовки между сторонниками царя Дмитрия и Шуйского.

Болотников подозвал Беззубцева и приказал:

– Всю площадь окружить, никого не выпускать. Всех, кто будет орать за Шуйского, хватать и в приготовленный сарай. Сарай взять под крепкую охрану.

Бывший воевода, Андрей Иванович Бахтеяров-Ростовский, выскочил вперед и крикнул:

– Люди! Казаки! Не верьте этим проходимцам! Они вам все врут, нет у них никакого царя! Был самозванец Гришка Отрепьев и того убили, и поделом ему!

Толпа становилась опасной, еще немного – и на площади завяжется бойня, тогда овладеть ситуацией будет трудно. По команде Беззубцева с десяток казаков набросились на воевод Бахтеярова-Ростовского, Ловчикова и Юшкова, затянули их в толпу, а там уже обезумевшие холопы, крестьяне и казаки стали их избивать. Вот уже растерзанные тела распластались в пыли у ног озверевшей толпы. Произошла разрядка. Казаки Болотникова быстро убрали убитых.

На площади началось крестное целование истинному царю Дмитрию Ивановичу. Люди подходили к попам, умиленно целовали крест и с удовольствием выпивали ковшичек доброго вина. Тут же сотники и полусотники Болотникова определяли их в отряды по умению применить себя в бою. Другие же, не удовлетворившись ковшичком вина, сбивались в ватаги и шли громить сторонников Шуйского в надежде разживиться снедью и вином.

С этого дня в Путивле началась новая жизнь, бурная, жестокая. Вскоре созданное Шаховским и Молчановым противостояние охватит всю Россию и станет костью в горле царю Василию Шуйскому.

9

Наступил июль. В Москве стояла ясная погода. Уже несколько недель не было дождя. Сегодня с утра поднялся ветер и погнал рыжую пыль по улицам Москвы. Он крутил и поднимал в воздух легкий мусор. Люди, идущие по своим делам, и извозчики на лошадях ругались, закрывая лицо руками.

В Престольной палате резко, со звоном хлопнула створка открытого окна. Царь встал со своего кресла и подошел узнать – не разбилось ли стекло. Но оно было на месте. Василий Иванович выглянул в окно, которое выходило в кремлевский дворик. Во дворе кружил вихрь, увлекая и поднимая в свою воронку уже опавшую от летнего зноя листву.

– Хоть бы дождичек прошел, а то от жары уже дышать нечем, – молвил вслух Шуйский, затем вернулся к столу, заваленному грамотами. Вот уже целый час он читал послания из многих городов России. Везде смута! Везде бунт! Везде воеводы жалуются на то, что вышли из повиновения черные и работные люди. Грамоты, грамоты… От них уже болела голова, слезились от напряжения подслеповатые глаза. Василий судорожно схватил грамоты, сбросил их на пол и с ненавистью стал топтать, ругаясь сквозь зубы:

– Пишут и пишут! Сволочи! Сами что ли не могут у себя навести порядок? Распустили своих людей так, что совладать с ними не могут! Царь во всем виноват, наведи им в воеводстве порядок и еще в макушечку поцелуй! Погодите у меня! Дай срок, разгребусь с делами! Я вас всех потом поцелую так, что вечно помнить будете!

Дверь в кабинет открылась, вошли брат царя Дмитрий Иванович и его жена Екатерина. Они с удивлением остановились у порога.

Василий Иванович обессиленно опустился в свое кресло и обхватил голову руками. Обильный пот стекал у него со лба.

– Что случилось, Василий Иванович? – с испугом спросил Дмитрий, подошел к столу, наклонился, стал подбирать измятые бумаги и аккуратно складывать их снова на стол.

Екатерина, считавшая себя непревзойденной московской красавицей, невозмутимо присела на креслице, стала поправлять свои наряды. Сегодня она хотела сообщить Василию, что вновь видела, как жена царя долго о чем-то разговаривала с Михаилом Скопиным.

Об этом ей не терпелось скорее сообщить царю. Она знала, как он ревнив, как будет злиться и переживать. От этого она получала наслаждение, потому что понимала, что престарелый муж будет обязательно скандалить со своей женой Марией. Ей всегда хотелось сделать больно этой гордой красавице, которая была привлекательнее и выше ее по положению. Она видела, как мужчины всегда провожают Марию долгим взглядом, любуясь красотой и статью царицы, завидовала и ненавидела ее.

Василий Шуйский, взяв одну из грамот, протянув ее Дмитрию, сказал:

– Почитай, что мне верные люди из Путивля сообщают. Будто где-то уже объявился снова царь Дмитрий. Его воевода, Болотников, пришедший из Венгрии с десятью тысячами казаков, набирает новое войско для похода на Москву. Шаховской взбунтовал город Путивль и всю юго-западную округу. Бунтовщики убили и сбросили в воду прежних воевод в Путивле, привели всех жителей города к крестному целованию царю Дмитрию. А вот тебе еще грамота из Царевграда. Там и вовсе объявился какой-то Илейка Муромец, называет себя царевичем Петром. Плывет вверх по Дону, направляется будто в Путивль на соединение с Болотниковым. Почитал? А теперь что скажешь?

Дмитрий Иванович сел в кресло и растерянно глядел на грамоты, не зная, что сказать. Он несколько минут молчал, потом с трудом проговорил:

– Вот, Господь нам надавал царейсамозванцев! Рать надобно готовить, а то получится, как с Гришкой Отрепьевым. Придут и возьмут Москву, а нас всех перевешают на стенах Кремля.