Страница 3 из 7
— Нет. Смотрите: авторитет у меня высокий, судя по анкетам, а учитель я — еще не самый лучший. И это дает мне знания, что и как исправлять в своей работе.
— И все же, скажите, зачем вы так с нами?
— Не с вами! А — вам. То, как школьники к нам относятся, они и так знают, без наших анкет. А вот вы — знаете ли? Думали, что знаете, а теперь обижаетесь на правду?
— Но они же поставили на первое место молодую!
— Да. Видимо, она нашла какой-то ключик. Правда, авторитета и строгости ей не хватает, так и выходит по анкетам, а учитель из нее — хороший.
— Что ж мне теперь у нее учиться, что ли?
— Ну-у-у… Не учиться, а на урок к ней я лично схожу. И вам рекомендую.
— Я лучше — к вам. А то мои пищат от восторга, судя по анкетам.
— Хорошо. В любое время приходите. Мне будет интересно ваше мнение…
Педсовет закончился, но еще долго шумели и обсуждали учителя итоги первого анкетирования. А некоторые приходили после уроков к директору и с ним вместе сидели, разбирались с оценками, которые вынесли им (им, учителям!) старшеклассники.
Через месяц директор школы поинтересовался у завуча, на которую возложил работу с молодыми учителями:
— Ну, как наша молодежь? Не жалуется?
— Нет, не было ничего.
— И никто не высказывал им ничего по итогам анкетирования?
— Да было пару раз, но я тут прикрутила немного…
— Молодец! А как вообще молодежь к анкетам?
— Им понравилось. Им завидно, что одна — в лучших, а их как будто и не заметили. Хотят в будущем году тоже в лучшие пробиться.
— И это правильно, как говорит наш генеральный..
Мелкие проблемы
— И еще, извините, такой вопрос… Вот, я заметил, вы говорите, когда вызываете к доске «девочка», «мальчик», а по имени почти никого. Это у вас прием такой, что ли?
— Да, я во всех классах веду! У меня головы не хватает на темы урока, а вы еще мне про имена! Не запомню я их!
— Ну, да, конечно… В школе больше тысячи учеников, половина почти проходит перед вами… Хорошо, я подумаю.
Директор школы тоже вел уроки. Полгода он вживался в школу, всматривался в лица, и многих уже узнавал в лицо, но по именам мог перепутать даже тех старшеклассников, кто ходил к нему на уроки. А, ведь, проблема! Хоть и маленькая…
На ближайшем педсовете маленькая проблема перестала быть ею. Учителя начальных классов поделились своим давнишним опытом: они просто в самом начале года рисовали на листке класс — вид сверху. Вот это — стол учителя. Это — доска. А вот так стоят столы. И затем вписывали имена и фамилии всех учеников в соответствии с тем, кто и как посажен.
— А разве вы их не пересаживаете?
— Пересадили — перерисовали. Что тут трудного? Бумажку нарисовать — трудно, что ли? Зато всех помним и видим!
И, правда. Трудностей не было. Тем более что количество столов в стандартных классах-кабинетах было практически одинаковым. Через неделю в каждом классном журнале в самом конце, к обложке, был подложен разлинованный листок с фамилиями и именами.
Одновременно была решена еще одна, уже не такая маленькая, проблема. Кто не знает, что написано на столах, особенно на последних? А? «Раиса-крыса!». Это про историю. «ФАК ю!». Это на физике. А вот в этом кабинете просто плотно-плотно расписаны чуть не все столы.
В один день, в пятницу, была проведена генеральная уборка. Что можно — отмыли. Что уже не поддавалось мытью — перекрашено.
И в понедельник началось…
Сразу после первого урока учителя прошли по своим кабинетам, посмотрели на парты. Та-а-ак. А вот тут опять какой-то… Что значит — какой-то? Ну-ка, журнал этого класса? Ага. Вот здесь кто. Через минуту виновник стоял перед учителем.
— Ты что натворил, а? Мои тут отмывали все, а ты, обалдуй великовозрастный…
— А чо вы обзываетесь, а?
— Я обзываюсь? Ты смотри, что ты тут написал! Сейчас к директору, за родителями, и пусть они отмывают за тобой!
— Чо сразу к директору-то? Я и сам…, — он достает из сумки стирательную резинку и старательно вычищает все надписи.
Еще несколько таких случаев было. Один раз все же пришлось приглашать родителей, и они старательно отмыли стол после своего отпрыска, а он больше не занимался «настольными росписями» после этого. И — все.
Проблема оказалась настолько мелкой, что когда через полгода о ней упомянул директор, никто даже и не вспомнил, как это было еще совсем недавно, когда «росписями» были покрыты почти все столы.
Привет, директор!
Директор с женой шел от школы, которую он только что лично закрыл на замок, положив ключ в карман, в сторону своего дома.
— Во! Это же наш директор школы! — громко раздалось справа, от кучки сидящих на ограждении газона парней. — Привет, директор!
Директор мягко снял пальцы жены со своей руки и подошел поближе:
— Ну, привет, привет…, — он узнал одного из тех, кто был вынужден покинуть школу по его требованию. — И что было так орать-то?
— Здорово, директор, — вскочил тот и протянул руку, оглядываясь на дружков: мол, как я лихо с ним, а?
Директор мгновение помедлил, глядя на пятерню, а потом крепко пожал, и в пожатии, пока сустав был напряжен, резко толкнул от себя. Парень, по-киношному задрав ноги, кувыркнулся через ограду спиной на ярко-зеленый газон.
Под общий хохот директор скучным голосом произнес:
— И сколько тебя еще учить, чтобы не совался первым к старшим с рукопожатиями?
— Ха-ха-ха, — залился и тот, наглый, все еще лежащий на траве. — Крутой у нас директор, правда, пацаны?
— А то! Правильно он тебя воспитывает!
Улыбнулся директор, сделал шаг назад, взял жену за руку, снова положил ее пальцы себе на сгиб локтя, и потянул ее слегка, двинулся в том же направлении, куда шли до этого.
— Ой… А я так испугалась…
— Чего? Это же всё наши… Это — мои…
Директор должен быть мужчиной
— …Там!..Он к девочкам пристает! На втором этаже! — запыхавшийся восьмиклассник стоял в дверях кабинета директора школы.
— Ну, веди, — вздохнул директор, поднимаясь из-за стола.
В несколько прыжков они друг за другом по ближайшей лестнице преодолели два марша и выскочили в коридор второго этажа. Там — никого, потому что звонок уже прозвенел, и всех завели в классы.
— Наверное, на третьем!
Еще два лестничных марша — сколько раз за день директор обходил всю школу, поднимаясь и опускаясь по всем лестницам! — и коридор третьего этажа.
— Вон, вон тот!
— Чо ты, пацан? — пьяно улыбаясь, от двери, в которую, заглядывал, приоткрыв, оторвался здоровенный детина и попытался поймать мальчишку, тыкающего в него пальцем. — Чо, подмогу позвал, чо ли?
И захрипел, напоровшись горлом на выставленный локоть директора, опершегося о стену прямо перед его дицом.
— Чо сразу руки-то распускать? Крутой, да? Мент, чо ли?
— Я тебе не мент, бери выше! Я директор этой школы, и нет главнее никого, — распаляя себя, все громче и громче шептал ему на ухо директор, выволакивая за воротник на лестницу и вниз, вниз, на первый этаж.
— Да, какое вы право…
— Я тебе покажу права, я тебе сейчас права-то покажу, вот, дойдем только!
На втором этаже к процессии присоединилась завуч, вцепившись в рукав хулигана, как злобная маленькая собачка.
— Позвонили? — спросил директор.
— Да, сразу. Вы же сказали — сразу звонить, если что…
Совсем недавно, разбирая очередной случай, директор выяснил, что в школе было «не принято» вызывать милицию или устраивать какие-то скандалы. «Шумиха» школе не нужна, как объяснили ему. Все само образуется, объяснили ему. Тогда он приказал завучам сначала звонить в милицию, а уж потом звать его или кого еще из редкого мужского педагогического состава. Учеников привлекать? Ни в коем случае! Вот это — как раз нельзя, сказал он. А в милицию — можно и нужно.
— Сидеть, — рявкнул он на пьяненького парня, кидая его на стулья у стены своего кабинета.