Страница 22 из 33
К тому времени, как бой возобновился, неприятель успел получить подкрепление: стадо оказалось совершенно окруженным, и его погнали в беспорядке к огороженному месту, где оно попыталось оказать последнее, отчаянное сопротивление. Но нападавших было слишком много… И неудержимая лавина их буквально протиснула осажденных через узкий проход на маленькую огороженную площадку, где они скучились, тяжело дыша, давя друг друга, бешено отбиваясь, и, трубя и визжа, нажимали на ограду так сильно, что дерево трещало.
Только один Клыкастый умудрился убежать, — словно корабль, прорезывающий воду, неудержимо стремясь вперед и гоня перед собой трех слонов. Он уже стоял у ворот, собираясь с силами для последнего нападения, готовый вступить в открытый бой со всей линией нападавших. Но противники прибегли к хитрости. Когда Клыкастый бросился вперед, его ожидал позор и первое предвкушение рабства. Его коснулась веревка… Ловко накинули ему на голову лассо, затем охватили петлею заднюю ногу, а потом и обе передних.
После этого началась безумная борьба с шестью слонами, тянувшими концы веревок. Клыкастый увидел людей, и стал отбиваться еще отчаяннее. Он не умел бороться с непонятной чертовщиной, с ползучими растениями, путающимися вокруг ног и не разрывающимися. Смутно сознавая, что дальнейшее сопротивление бесполезно, Клыкастый позволил коварным врагам стащить себя с крутого берега в прохладную реку…
Клыкастый отчаянно отбивался. Он не умел бороться с непонятной чертовщиной, с ползучими растениями, путавшимися вокруг ног и не разрывавшимися.
Так перешел Клыкастый из джунглей в занятые человеком области, где ему предстояли годы рабства.
Чудовищное сопротивление, о котором будут рассказывать у лагерных огней еще многие поколения, оказала Светлосерая. Ее нашли в укромном уголке, оберегающей малютку-слоненка, и она стала лицом против наступающих, толкнув младенца под себя. Ее окружили, но ручные слоны отступили и не захотели напасть на нее, так как она была меньше их и одна. Охотники с восхищением рассказывали потом, как напугала она самых отважных и пробилась вперед, расталкивая их широким лбом, нанося удары тяжелым хоботом. Целый час убегала она от них, и они не могли ни догнать, ни окружить ее; даже когда поражение казалось неминуемым, она прорвала линию со стремительностью тарана, и самые отважные отступили перед ее натиском. Она боролась больше, чем за жизнь, больше, чем за честь стада или свободу южных джунглей: она боролась за своего малютку, смутно понимая, что проигранная битва будет в то же время потерей любви, которую она чувствовала к беспомощному слоненку.
Ее ни за что бы не удалось взять живою, если бы она не посмотрела вниз и не заметила, что слоненок исчез… не увидела, как его уводили… С безумным визгом бросилась Светлосерая преследовать уводивших… Глаза ее яростно горели… Вдруг она ударилась со всего размаха в большие ворота хедда.
Великая облава на этом закончилась. Враги легко связали ее. Светлосерой уж не за кого было бороться…
* * *
Вечером она стояла одна под высоким деревом; на ее ноге гремела цепь. В то время, как остальные трубили и бились в цепях, она молчала с бесконечной грустью. Неясным и мертвенно-неподвижным силуэтом выделялась она на фоне лагерных огней, и люди наблюдали за нею и дивились. Затем ей привели ее малютку, серого слоненка, который резво подбежал к ней и стал настойчиво требовать молока своим крошечным хоботом…
Светлосерая медленно повернула голову. Она больше уже не желала знать своего младенца…
НА ВОЛКОВ
Рассказ В. Ветова
Рисунки В. Голицина
Когда босоногая дочурка Семена Семеновича, запыхавшись, прибежала ко мне и объявила, что ее тятя меня дожидается, я сразу же сообразил, что мой приятель вызывает меня по охотничьему делу. Предчувствие не обмануло меня.
— Опять бумажка… насчет волков, — прямо обратился он ко мне вместо приветствия.
Мой друг был, видимо, взволнован. Полученная им бумажка была отпечатана на машинке на бланке Уисполкома и имела самый внушительный и официальный вид. Гласила она следующее:
Председателю союза охотников.
В виду участившихся жертв как в скоте, так и в людях, настоящим предлагается вам принять срочные меры по ликвидации волков в уезде, при чем предупреждаю, если повторятся человеческие случаи, то вся ответственность за это всею тяжестью ляжет на вас.
Прочтя бумажку, взволновался и я. Мы горячо принялись обсуждать ее содержание. Оказалось, что два дня тому назад трое волков гнались за ехавшей из села Дедилова учительницей, которая спаслась только благодаря быстроте лошади, карьером доставившей ее в ближайшую деревню. Повидимому, это происшествие и было причиной получения официального предписания на имя председателя союза охотников. Семен Семенович, однако, никак не хотел признать себя виновным и ответственным за этот случай.
Долго мы с ним толковали в этот вечер про волков, которых в этом году развелось особенно много. Припоминали, что еще до 1914 года во всем уезде никогда не бывало более двух волчьих выводков; в настоящее же время у Семёна Семеновича были точные сведения о двенадцати выводках в нашем районе.
Мы подсчитывали, что, если в среднем считать на каждый выводок по десяти волков, включая сюда и переярков[11]), то на территории нашего уезда должно было разбойничать не менее ста двадцати волков. Семен Семенович прикинул на счетах, что для того, чтобы прокормить эту компанию, от уезда потребуется в год никак не менее 2.500 овец или около 2.000 телят и жеребят. На самом деле, по деревням стоял форменный вопль крестьян, вследствие опустошений, производимых хищниками в стадах. Были отдельные случаи нападения волков и на людей. В одной из волостей волками был растерзан мальчик.
Правильно организованных охотничьих команд в то Бремя еще не было. Правда, месяц тому назад, Семен Семенович получил из губернии бумажку, предписывавшую воздержаться от производства охоты в наших лесах до прибытия какого-то «губернского ударного отряда волкоистребителей», и отряд этот, действительно, к нам прибыл во главе с каким-то усатым спецом, который выдавал себя за бывшего егеря великокняжеской охоты.
Губернские волкоистребители держались с большим фасоном и в разговорах с нами старались доказать, что они большие знатоки своего дела. Деятельность отряда, однако, не оправдала себя: за две недели отряд истребил в уезде громадное количество самогона; в Казанской волости эти молодцы убили одного небольшого волчонка, в другой же волости подстрелили взрослого крестьянина — загонщика.
На этом деятельность отряда и закончилась, потому что крестьяне в ударном порядке накостыляли бока как спецу, так и всему его ударному отряду.
Отряд поспешно отступил восвояси, а волчьи выводки, стронутые охотниками со своих логовов, принялись творить еще большие пакости, шатаясь по всему уезду.
В тот вечер мы с Семеном Семеновичем расстались на том, что завтра же он созовет общее собрание местных охотников для обсуждения вопроса об организации в срочном порядке облавы на волков.
* * *
Собрание было бурное. Много спорили и горячились. В конце концов, убедили приглашенного на собрание представителя от Уисполкома, что ни мы, ни наш председатель не виноваты в волчьих безобразиях, а потому мы снимаем с себя ответственность — в случае, если волкам вздумается еще раз полакомиться человеческим мясом. Мы добились от исполкома ссуды в размере 30 рублей на организационные расходы, поручили всеми уважаемому охотнику Павлу Михайловичу срочно выследить и проверить еще нетронутые с логовов выводки-, которые решено было уничтожить, дабы тем самым, с одной стороны, облегчить участь трудящихся, а с другой — покрыть себя новой славой…