Страница 7 из 36
* * *
До слуха Андре донеслись звуки, слабые, но отчетливые. Это не был крик птицы, ни рев животного, ни треск льдов, ни вой налетающего шквала.
Сердце Андре едва не остановилось, а потом вдруг забилось с необычайной силой. Около тридцати лет не слыхал он уже подобного равномерного рокота. Так дышать и стучать могла только машина.
«Люди… летательный аппарат… машина… мотор…» — необычайные, давно ушедшие в прошлое мысли пронеслись вихрем в голове Андре. Выронив из рук инструменты, стоял он, чутко насторожившись, вытянув шею, с глазами, устремленными в небо, где за непроницаемой завесой тумана творилось необычайное, загадочное дело.
Рядом стояли чукчи, встревоженные, непонимающие. И волнение старика-учителя и непонятные звуки, доносившиеся сверху и напоминавшие дыхание и пыхтение неведомого могучего зверя, волновали и пугали их.
Звуки становились все громче, все грознее; тихий туманный воздух словно наполнился ими до краев, так что непривычному уху становилось больно. Неведомые воздушные гости приближались, хотя их и не было еще видно.
Вот они почти уже над головами. Из уст Андре вылетел протяжный вопль.
Еще минута — и темноватая тень проскользнула сквозь разрыв облаков.
Легкий ветерок, шаловливо налетевший от Аляски, раздвинул слегка белую завесу — и впереди показалась голубая полоска неба.
И вдруг, сияющим видением выплыл на этот голубой простор красивый воздушный корабль, сверкая металлическими частями отделки.
И флаг…
Сверкнул на миг, обрадовал безумно и снова пропал за белой пеленой тумана.
Старик с несказанным волнением протянул к небу обе руки, словно готовясь лететь за ним…
Сияющим виденьем выплыл на голубой простор красивый воздушный корабль, сверкая металлическими частями отделки. Андре с несказанным волнением протянул к небу обе руки, словно готовясь лететь за ним…
Высокая фигура с протянутыми руками тяжело рухнула в снеговой сугроб.
Сердце Андре не выдержало напряжения и навсегда перестало биться. Сердце, полное ненасытной научной любознательности, львиной отваги, сверхчеловеческой смелости…
* * *
В это время другой великий путешественник, который с успехом выполнил после тридцатилетнего промежутка план Андре, летел на дирижабле «Норвегия», напряженно всматриваясь в расстилавшиеся вокруг просторы. Но непроницаемый для глаза человеческого туман ревниво берег нераскрытые загадки Арктики. И ничего не увидели смелые воздухоплаватели: ни Острова Одиночества, ни кораллового архипелага, ни Андре, ни его спутников.
Суровое Полярное море не легко выдает свои секреты…
«Норвегия» продолжала свой полет, приближаясь к берегам Северной Америки.
Вскоре туман начал рассеиваться, и внизу показалось открытое волнующееся море. Аляска близко. Опустив бинокль, Амундсен объявил:
— Итак, мы ничего не открыли! Это доказывает, что не может быть и речи о существовании на нашем пути каких-нибудь островов или материка. Сплошное ледяное море протянулось между Шпицбергеном и Аляской.
В умных глазах Нобиле загорелись на мгновение и потухли насмешливые искорки…
— Вы в этом уверены, капитан?
— Безусловно! С дирижабля мы могли осмотреть, по крайней мере, сто тысяч квадратных километров пространства. Кроме того, мы пролетели почти как раз над тем самым местом, где, по утверждениям Кеннана, должен находиться остров, покрытый высокими горами, — и ничего не видали.
— Но разве туман не мешал отчасти нашим наблюдениям?
Амундсен пожал плечами:
— Если земля Кеннана или другой какой остров существуют, они должны быть вулканического происхождения. Припомните Шпицберген, Исландию и другие острова Полярного моря, круто подымающиеся из больших глубин моря и увенчанные высокими пиками. Они-то были бы видны издалека подымающимися из моря тумана.
— Но разве, капитан, вы не знаете, как легко можно принять тучу за гору? Ведь мы однажды сделались жертвой подобной ошибки. Легко могло случиться и обратное: мы могли принять горы за ряд облаков. Наконец, я допускаю присутствие и низменных островов.
— Нет, нет и нет! Ручаюсь моим опытом ряда полярных экспедиций, что мы не могли упустить крупного острова. А существования мелких островов, разбросанных в одиночку среди глубокого моря, я не допускаю.
Итальянец вежливо промолчал после такого категорического утверждения и, утомленный долгими часами бодрствования, заснул тяжелым, беспокойным сном.
И странный, неожиданный сон пригрезился ему. Андре, — молодой, энергичный, такой, каким он видел его на страницах «Полярного путешествия» — стоял перед ним на площадке дирижабля и, указывая вперед, на север, говорил спокойно и уверенно, точно профессор на кафедре:
— Тайна Арктики не раскрыта. Она ждет новых исследователей, новых смельчаков. Тридцать лет я ждал вас на Острове Одиночества, который вы называете «Землей Мак-Кеннана». Для вас накопил я огромный опыт, бесчисленные научные сокровища, но вы прошли мимо… Мои богатства ждут достойнейшего. Ищите Остров Одиночества…
Вдруг тяжелая рука схватила плечо Нобиле и с силой потрясла его. Испуганно раскрыв глаза, он узнал богатырскую фигуру Риссер-Ларсена, который говорил ему:
— Проснитесь, мы приехали…
Действительно, черная узкая полоска земли тянулась слева. Блестящая ледяная верхушка ее отсвечивала на солнце. Это был мыс Барроу…
ПРИКЛЮЧЕНИЯ ТЭППЭНА И ДЖЕНЕТ
Рассказы Зэн-Грей[6])
Рисунки худ. А. Шпира
В «Долине Смерти»
Тэппэн взглянул на родившегося ослика с недоумением. Это был не очень бравый отпрыск грозной ослицы Дженни — товарища бесчисленных ослов, возивших его в годы скитаний по пустыне. Тэппэн не мог оставить его умереть здесь. И, конечно, новорожденный не был достаточно силен, чтобы следовать за матерью. Прикончить же его он был не в состоянии.
«Бедный маленький чертенок! — рассуждал Тэппэн. — Придется провести несколько дней в этом лагере, чтобы дать ему окрепнуть».
Предоставив Дженни и ее крохотного, серого вислоухого младенца самим себе, он прилежно принялся за устройство лагеря. Вода в этом оазисе не нравилась ему, но все-таки ее можно было пить, и приходилось довольствоваться ею. В остальном оазис был вполне желательным местом для лагеря. Скитальцы пустыни, подобные Тэппэну, любят такие уединенные уголки. Этот оазис находился на одном из склонов Шоколадных гор, где скалистая стена примыкала к пескам пустыни, и зеленая тропинка указывала на присутствие воды.
В железной твердости этих гор было заключено золото. Тэппэн был золотоискателем. Но не золото манило его, а свобода бродячей жизни и связанные с ней приключения. Ни разу не напал он на богатые россыпи или жилу. В лучшем случае ему удавалось найти столько золота, чтобы его хватило на новое путешествие в один из дальних уголков американской пустыни.
Тэппэн знал безводный юго-запад от Сан-Диего до реки Пэко, и от Пикачо и Колорадо до бассейна Тонто. Немногие золотоискатели обладали силой и выносливостью Тэппэна. По сложению он был гигантом, и в тридцать пят лет еще не остановился в развитии своих физических сил. С заступом и молотом, с увеличительным стеклом Тэппэн обследовал голые хребты. Он не был знатоком минералов, знал, что легко мог пройти мимо богатой жилы золотой руды, но делал все, что мог, и был уверен, по крайней мере, что ни один золотоискатель не умел извлечь больше, чем он, из своих поисков. Тэппэн был скорее естествоиспытателем, чем золотоискателем. У него много было моментов, исполненных лени, когда он сидел, пристально глядя вдаль на огромные пространства долин, наблюдая животных или удивляясь ярким краскам цветов пустыни.