Фрося. Часть 4

Авторитетная баба и Фрося не сводя друг с друга взгляда примерялись к обстановке.

После не долгого молчания, атаманша сквозь зубы спросила:

— Откуда будешь бобриха, авторитет имеешь или без крыши решила обороняться, ведь не таких здесь обламывали.

— Я не понимаю о чём ты мне говоришь, но почему я должна этой шмокодявке свои вещи отдавать.

Вступив в разговор со здоровой блатной бабой, отвечая ей, Фрося несколько отвлеклась и не заметила, что поверженная ею поднялась на ноги и приблизилась с боку.

Со страшным визгом, она вцепилась Фросе ногтями в лицо, а следом за ней бросились в драку и остальные, нанося суматошные удары по голове, плечам, животу и спине.

Фрося стояла пригнувшись, закрыв лицо и живот руками.

Отвечать на сыпавшиеся со всех сторон тумаки было бесполезно, нельзя было раскрываться и подставлять особо уязвимые места.

Нападавшие в своём рвение больше мешали друг другу, но некоторые удары были достаточно болезненными.

Фрося не кричала и не звала на помощь, а подыскивала подходящий момент для решительной контратаки.

Вот, бы ей добраться до той главной отвратительной толстой бабы, но на это нельзя было рассчитывать, потому что та не принимала участие в избиении, а с ехидной улыбкой наблюдала со стороны.

В голове у Фроси уже мутилось от частых ударов, лицо горело от прогулявшихся по нему ногтей, на теле казалось не было живого места, ещё немного и она упадёт и Фрося решилась атаковать.

Двумя ладонями схватила первую попавшуюся руку и не обращая больше внимания на сыпавшиеся со всех сторон на неё удары, упёрла локоть пойманной руки о колено и надавила всей тяжестью своего не худого тела.

Раздался хруст, а следом дикий раздирающий душу и слух дикий крик боли.

Мгновенно все участвующие в драке женщины разбежались по своим нарам, возле дверей осталась стоять одна растерзанная Фрося, а на полу возле её ног лежала и корчилась, и страшно выла от боли с вывернутой под неестественным углом со сломанной в локте рукой молодая блатная.

Дверь в камеру резко распахнулась, на пороге стоял дежурный охранник:

— Что здесь происходит, в карцер захотели?

Со своих нар подобострастно ответила авторитетная баба:

— Не переживай начальник, девочки немного повздорили, сейчас всё уладим, вот только Зинульке нужна, похоже, медицинская помощь, ручку бедняжка о парашу побила, кажется сломала.

Безусловно, охранник сразу же оценил обстановку в камере.

Подобное происходило постоянно и повсеместно, но часто новичка быстро обламывали, а эта бабёнка решилась постоять за себя и похоже, неплохо справилась.

Хотя видно, что и ей тоже изрядно досталось, но по всем признакам во враче особо не нуждается.

Пока подоспевшие другие охранники уводили в санчасть девушку с переломанной рукой, Фрося, следуя строгой команде, проследовала вглубь камеры, чтоб занять какие-нибудь свободные нары.

Она шла в глубь камеры с высоко поднятой головой, раздираемая страшной болью во всём теле и понимая, что выигран только первый раунд, а бой ещё продолжается.

Глава 74

Фрося медленно шла по проходу между рядами двухярусных нар, подыскивая свободное место.

Со всех сторон она ловила на себе любопытные взгляды, но ей было ни до кого, ужасно болело избитое тело и саднило расцарапанное лицо.

С одних из нижних нар ей тепло улыбнулась деревенского вида женщина и показала рукой на одни из верхнего яруса.

Фрося неловко, преодолевая боль, забралась на них, легла и затихла, прислушиваясь к своему ноющему телу и голове.

К ней подошла с мокрой тряпочкой, та деревенская женщина и стала аккуратно протирать в кровь разбитое и оцарапанное лицо:

— Голубка, какая же ты сильная и смелая, от этих блатнячек спасенья никому нет, а ты молодчинка, сумела постоять за себя.

Меня зовут Настей, нам надо друг друга держаться, есть тут и другие обыкновенные бабы, которым от этой шалавы с её бандой нет продыха, всех сука замордовала.

Ты, с ней сильно не ерепенься, она ещё та бандитка, уже несколько раз сидела и сейчас говорят по убийственному делу проходит.

Всё это Настя шептала Фросе на ухо, прикладывая мокрую холодную тряпку к её окровавленному лицу.

Фрося с благодарностью принимала заботу новой знакомой.

Постепенно напряжённость отступала, тело ныло, но острой боли она уже не чувствовала, а примочки прохладной тряпкой приносили лицу облегчение:

— Настя, а тебя то за что заграбастали?

— За самогоночку родненькая, за её родимую.

Тяжело одной бабе на селе жить и дровишки надо заготовить, попилить и порубать, и огород распахать, и навозик привезти да раскидать, крышу починить, забор подлатать, и мало ли работы возле своего дома и в собственном хозяйстве.

— Настенька, что ты мне рассказываешь, будто я сама это всё не проходила.

Меня, кстати, зовут Фрося.

— Фросенька, лапочка, да, что ты можешь знать о деревенской жизни, думаешь, что две грядки на дачке посадила, так нашу жизнь уразумела.

Не смотря на боль Фрося от души рассмеялась:

— Ну, Настюха даёшь, я почти до сорока лет вела большое хозяйство — огромный огород, корова, свиньи, куры, индюки, а, что там говорить, солила, мариновала, квасила, а ещё и на базаре излишки сбывала, надо было ведь четырёх детей на ноги поднимать.

— Ой, душа моя, что-то ты на деревенскую совсем не похожа, краля городская, да и только.

— Так, я уже двенадцать лет в Москве живу и теперь, действительно, только на дачке ковыряюсь.

В это время с лязгом открылось окошко в двери камеры, привезли вечернюю баланду.

Зэчки звеня алюминевыми ложками о железные миски потянулись на раздачу.

Настя потянула за руку и Фросю:

— Пойдём подружка, за снедью, сильно и вкусно не налопаешься, но с голоду не сдохнешь.

Фрося слезла с нар и подошла вместе с новой подругой к очереди, и встала вслед за Настей.

Подошёл её черёд, она посмотрела на раздатчика:

— У меня нет миски с ложкой.

— Новенькая что ли?

— Да, сегодня только поступила.

Раздатчик еды, мужчина среднего возраста, был явно из заключённых, сочувственно посмотрел на Фросю.

— Ого, как тебе успели уже фейс разрисовать, Кувалда, наверное, приложилась.

— Кто?

— Держи поедуху и ложку, не могу я с тобой долго наговариваться, кум гляделки пялит.

Фрося взяла свою миску с перловой кашей, маленьким кусочком какой-то разваренной рыбы и куском хлеба.

За столом все места были заняты атаманшей и её приближёнными.

Другие обитатели камеры сидели на своих нарах и уплетали кашу, звеня ложками о миски.

Настя позвала Фросю присесть на свои нижние нары, чтобы ей не лезть наверхатуру, но от стола раздался низкий голос атаманши:

— Давай голуба, дуй сюда, потолковать надо.

Настя опустила глаза, не решаясь повлиять на решение Фроси, которая сразу поняла, надо идти, этого разговора всё равно не избежать и лучше с этим покончить сразу.

Она подошла со своей едой к столу и взглянула в заплывшие жиром глаза:

— Что и еду будете отбирать?

— Не пыжься бобриха, если не удалось сразу обломать, то сделаем это попозже, если, конечно, не угомонишься и не сбавишь обороты, но пока хочу с тобой погутарить.

Манька, спрыгни со стула, дай место гостье рядом со мной.

Фрося села на освободившуюся табуретку рядом с атаманшей и взглянула на неё.

— Хавай, а то скоро кирза застынет, не проглотишь.

Каша уже была чуть тёплая скользкая и пересоленная, но превозмогая подступающую тошноту, Фрося начала медленно её есть.

Атаманша подсунула ей кусок копчёной колбасы.

— Жуй, разбогатеешь, отдашь.

Фрося совершенно не понимала, как себя вести в сложившейся обстановке, брать или не брать этот щедрый подарок, как реагировать на происходящее и, что рассказывать этой злобной на вид женщине, без благожелательного отношения которой, трудно будет здесь выжить.