Фрося. Часть 4

И на этот раз трубку взяла дочь Аглаи.

Фрося на сей раз без лишних разговоров позвала Аглаю к телефону:

— Да, Фрося, я тебя слушаю.

В голосе подруги чувствовались нотки обиды и настороженность.

— Аглаша, я сейчас позвонила тебе, не чтобы выяснять между нами отношения и вовсе думаю это ни к чему, мы можем спокойно остаться каждая при своём мнении и в дальнейшем, больше не касаться этого вопроса.

— Ладно, проехали, а почему ты, собственно говоря, позвонила?

— Только что я разговаривала с твоим Петей…

Аглая часто задышала в трубку.

— Петя велел тебе что-нибудь мне передать?

— Нет, он хочет говорить с тобой, но не желает звонить к твоей дочери, не знаю по какой причине, возможно, стесняется пока общаться с тобой в присутствии твоих близких, но это ты сможешь выяснить в личном разговоре с ним.

Он завтра с шести до восьми вечера будет звонить на мой телефон.

— Хорошо, я приду к этому времени.

— По мне, ты, можешь придти и пораньше.

Я тут, наготовила прорву еды, а одной кусок в горло не лезет.

— Я приду к обеду, готовь бутылку, будем пить мировую.

— Приходи, будем.

После разговора с Петром и Аглаей на сердце у Фроси значительно полегчало, хотя никакой вины за собой перед подругой она не чувствовала, но намеревалась отступить, понимая, что в этом кровопролитном бою победителей не будет.

Уже давно перевалило за полдень, когда раздался звонок во входную дверь.

На пороге стояла Аглая с бутылкой армянского коньяка и тортом.

— Ты, чего подруга, сбрендила, так обычно мужики к любовницам приходят.

— Ну, у тебя на этот счёт больший опыт, чем у меня.

— А у тебя, явно, наклёвывается ситуация, когда сможешь меня догнать и перегнать.

Подруги обменялись уколами и замолчали…и вдруг не сговариваясь, кинулись друг к другу в объятия, заговорив наперебой, будто много, много лет не виделись.

Фрося ухватив Аглаю за руку потащила на кухню:

— Садись, я тебе сейчас борщика налью.

— Фросенька, я специально искала именно этот коньяк, зная, что для тебя это самый приемлемый напиток.

— Вот и наливай, мы с Марком, когда вместе выпивали, кроме него ничего себе не позволяли.

Ох, что я тебе расскажу, в последний раз, когда мы были с ним в ресторане, я так наклюкалась, что не помнила даже, как в дом попала, а утром думала, что смерть моя пришла.

Мой Сёмка так разволновался, что в страхе за здоровье матери самостоятельно позвал Марка ко мне, хотя заочно и наяву терпеть его не мог.

Фрося говорила и говорила, словно боясь, что опять повиснет тишина, а возвращаться к теме размолвки, ей страшно не хотелось.

Аглая зубами с чмоком вырвала из бутылки капроновую пробку и разлила по рюмкам коньяк.

— Помолчи парочку минут подруга.

Аглая поднялась со своей табуретки.

— Фросенька, за эти две бессонные ночи я много о чём передумала и большая часть мыслей была о нашей дружбе.

Не перебивай меня, я и сама могу сбиться.

Так вот, лучше бы ты мне тогда дала пощёчину, чем посмотрела на меня, тем ненавидящим взглядом, те твои глаза я до конца своей жизни не забуду.

Я не буду перед тобой каяться за свои идиотские слова, это не птицы, назад уже не поймаешь…

— Аглашка, хватит об этом, будем считать, что они улетели, а мы о них забыли.

— Нет, Фросенька, такое не забывается и редко прощается, я тебе уже много раз говорила, что ты святая грешница, но речь сейчас пойдёт не о тебе.

Мой первый тост за твою доченьку, за её счастье и, чтоб вы, как можно скорей с ней встретились.

Фросенька, миленькая, не смотри больше на меня тем страшным взглядом.

Коньяк обжигал горло, а по щекам женщин обильно текли слёзы, невольно попадая в рюмки.

Глава 66

Ближе к шести вечера Фрося переоделась, подкрасилась и взяла в руки ключи от машины, намереваясь выйти из дому.

— Подруга, куда это ты намылилась и без меня?

— Аглашка, ты, что забыла о звонке твоего Пети?

Я хочу тебя оставить одну, чтоб моё присутствие при вашем разговоре тебя не смущало, а сама прокачусь на своём жигулёнке, ведь скоро уже месяц, как не садилась за руль.

— Ну, ты даёшь, такая тактичная, где ты этому научилась, не иначе у своего бывшего ухажёра.

— Аглашка, я ведь на половину полячка, а у нас вежливость в крови.

И Фрося смеясь закрыла за собой входную дверь.

Она без цели ездила по вечерней Москве, освещённой миллионами фонарей, наслаждаясь ровным ходом любимого автомобиля и перебирая в голове последние события.

Она ещё за обедом решила выехать в город и дать Аглае возможность поговорить с её воздыхателем наедине, поэтому позволила себе за едой выпить только две рюмочки.

На всякий случай, она засунула в водительские права пятёрку, если, не дай бог, возникнут трения с гаишниками, так много раз действовал при ней Марк и это срабатывало всегда на сто процентов.

Возвращаясь домой, остановилась у гастронома и купила десять порций мороженого.

Садясь обратно в машину, усмехнулась, что до сих пор не смогла изменить своему пристрастию — как бы не было муторно на душе, она никогда не пыталась себе отказать в этом удовольствии.

Даже, когда были сильные морозы, она при первой же возможности посещала кафе-мороженое, чем вызывала у Марка удивление и умиление.

Взглянула на свои золотые, ручные часики — первый подарок любовника и ужаснулась, уже шёл десятый час. Аглая, скорей всего, волнуется и, наверное, ей не терпится рассказать всё Фросе.

Ей и самой было интересно, до чего они, в конце концов, договорятся.

Войдя в квартиру, сразу натолкнулась на взволнованную Аглаю, которая стояла в прихожей, обняв боксёрскую грушу:

— Ну, и где ты шатаешься?

Мне так необходимо с тобой поговорить и посоветоваться, а ты словно издеваешься надо мной, уже скоро десять.

— Подруга, а что измениться, если я узнаю о твоём счастье на час позже?

— О каком счастье ты говоришь?

— О том, что написано на твоём лице и звучит в твоём голосе.

— Пойдём подружка на кухню, попьём чаёк и я тебе кое о чём поведаю.

Аглае явно не терпелось поделиться новостями и она едва отпив чай, выпалила:

— Фроська, он меня замуж зовёт.

От поразивших её слов Аглаи, Фрося сделала неожиданно большой глоток горячего чая и опалив рот, замахала возле него рукой.

— Вот шаленная, так шаленная, разве можно так лупить наотмашь словами, фу, весь рот из-за тебя опалила.

— Представляешь Фрося, я взяла из кухни табуретку, села в прихожей, уронила голову на Сёмкин мешок с опилками, начала ждать звонок от Пети и нечаянно заснула.

Телефон, как зазвонит, я подскочила, схватила трубку и, видимо, толкнула свою удобную подушку, а она отклонилась, а потом, как даст мне по животу, так, что и дыхание перехватило, а в руках у меня трубка телефона… Представляешь картину?!

— Глашка, что ты тут мне комедию разыгрываешь, давай уже по-существу рассказывай.

— Короче так, говорю с его слов — приехал он домой и места себе не находит, в тот же вечер поговорил со своим внуком и поставил его в известность, что хочет привести хозяйку в их дом.

Что там ему отвечал внук меня не касается, но в любом случае они достигли согласия.

Я тебе уже говорила, что он полковник в отставке.

У него в Ужгороде собственный дом, высокая пенсия и, чтобы не скучать, подрабатывает завхозом в санатории.

Он просил меня не отвечать сразу отказом и не требует от меня сиюминутного согласия.

Предлагает приехать к нему на несколько дней осмотреться, а дальше, как он сказал — побачимо.

— Ну, а, ты что?

— Фрось, я согласилась.

— Ну и правильно, по-моему.

Лидке ничего не говори, а то начнёт петь про траур и обвинять тебя в предательстве отца, ты же знаешь, дети эгоисты, вон, как мои на меня ополчились, когда я с Марком завела отношения, даже Анютка желчью исходила, а про сыновей и говорить нечего, а у меня то, никого траура не было, я больше восьми лет мужчину даже не нюхала.