Одержимость

Потом она увидела простой деревянный гроб, красную розу; неожиданно ее лицо запылало. Она ощутила пары бензина, потом жар. Ее лицо горело. Дыхание сбилось, она задыхалась, колени под одеялом стукались одно о другое. Глаза Алекс широко распахнулись. Комнату заполнил зеленый пульсирующий свет, который поначалу расплывался, но потом обрел очертания. Четыре нуля. Они то гасли, то загорались. Жар спал, и теперь она ощущала только холод. Страх тоже пошел на убыль.

Алекс посмотрела на часы – четыре мигающих нуля. «Полночь», – подумала она. Оглядела комнату, различила знакомые очертания предметов. В детстве она боялась темноты, всегда спала со включенным светом, но этот страх прошел много лет назад, задолго до замужества.

Нули продолжали мигать.

Она включила прикроватную лампочку – комната выглядела нормально, и все в ней было как всегда. Никаких необычных звуков. Издали донесся шум грузовика, рассекающего лужи на Кингс-роуд; похоже, шел дождь. Она взяла свои наручные часы – они показывали пять, но четыре нуля продолжали мигать. Потом она вспомнила, что такое уже случилось как-то раз с ее прежними часами: вырубилось электричество и они обнулились. Она принялась ощупывать кнопки, пытаясь вспомнить, как устанавливается время, смотрела на мигающие нули усталыми глазами, напрягала зрение и дрожала от холода. Почти нестерпимого.

Встав с кровати, Алекс подошла к окну. Раздвинула тяжелые шторы, высунула наружу руку. Воздух был теплый, мягкий, и она в недоумении задержала руку. От ее дыхания клубился пар, и она удивленно вскрикнула: волоски на шее снова встали дыбом. Она еще раз бросила взгляд на улицу – на припаркованные машины, на сияние уличных фонарей; все было тихо, обыкновенно. Скрип половицы под ногой заставил ее подпрыгнуть. Потом она вернулась в кровать, натянула на себя одеяло и закрыла глаза, но холод, леденящий холод по-прежнему донимал ее. Она сняла телефонную трубку, послушала пронзительный гудок, прорезавший тишину, потом набрала номер, который могла набрать и в темноте, стала ждать.

Первый гудок, второй. «Пожалуйста, отзовись!» Третий, четвертый. «Ну отзовись, пожалуйста», – прошептала она.

– Ыыыы? – раздался ворчливый ответ.

Ее охватило теплое чувство облегчения.

– Дэвид? – Она все еще говорила шепотом.

Снова неразборчивое недоуменное ворчание.

– Извини, что разбудила тебя.

– Алекс?

– Ты спишь?

– Р-р-да.

– Ты мне не позвонил.

– Не позвонил? – Судя по его голосу, он еще не до конца проснулся.

– Ты обещал позвонить, когда доберешься до дома. Я волновалась.

– Который час?

– Полшестого.

Наступило молчание, потом она услышала шуршание простыней.

– Я думал, на самом деле ты не хочешь, чтобы я звонил.

Она слушала его голос – дружелюбный, веселый, утешающий. Это было почти как разговаривать с плюшевым мишкой.

– Я волновалась за тебя.

– Я в порядке. Ты как себя чувствуешь?

– Не очень. А ты?

– Ужасно. Вот ведь гнусность какая. Все время думаю об этом другом водителе, об этом ублюдке.

– Перестань.

– Если бы он остался живым, я бы его убил.

– Перестань.

– Извини.

– Я переживаю за Отто и братьев Хитфилд.

– Ну, Отто, по крайней мере, жив, – сказал он.

– Ему, наверное, очень нелегко принять то, что он выжил.

– Не нужно было мне покупать Фабиану машину.

– Ты ни в чем не виноват, дорогой; ты всегда был так добр к нему.

– Нужно было купить что-нибудь не такое резвое.

– Едва ли это что-то изменило бы. Ладно, давай спи дальше. Извини, что разбудила.

– Ничего. Я уже окончательно проснулся.

– Поспи еще. Я тебе позвоню попозже.

– Я тебя люблю, – сказал он.

Она посмотрела на трубку и печально улыбнулась, потом повесила ее – медленно, тихонько, и снова легла. Она знала, что тоже любит его, тоскует по его крупному теплому телу, по его нежности. На кой черт они расстались? Внезапно ее охватило приятное чувство усталости. Она приободрилась и вскоре погрузилась в тяжелый сон. Ей снился Фабиан, веселый и беззаботный, а потом вдруг угрожающий и смущенный; он держал ее руку, смеялся, а затем говорил ей обидные слова, как ребенок. Только он уже не был ребенком, он вырос, неожиданно повзрослел, постарел настолько, что на его лице появились морщины.

Алекс проснулась, дрожа, и лежала, боясь открыть глаза в темной комнате. Потом снова уснула, но теперь уже без сновидений.

Когда в семь зазвонил будильник, она его проигнорировала. Когда она в следующий раз посмотрела на часы, они показывали без десяти восемь. Сегодня, после похорон, она должна вернуться к обычной жизни. Еще предстояло развеять прах, но ей требовалось время, чтобы подумать об этом, решить, какое место выбрал бы Фабиан. Последние десять дней они прожили как в тумане, в смятении – ждали, когда французская бюрократия позволит привезти тело, когда его доставят в Англию. Дэвид отправился во Францию, взял на себя все хлопоты и ничего не требовал от нее. Он вел себя замечательно. Теперь ей нужно было заново налаживать жизнь, попытаться сосредоточиться на работе. Это, по крайней мере, у нее осталось: персонал, партнеры, клиенты. Она не имела права обмануть их ожидания, должна была доказать им, что может, доказать Дэвиду. А самое главное, доказать себе.

Она порылась в шкафу, пытаясь понять, как одеться. Фабиан всегда был очень придирчив к ее одежде, гораздо придирчивее Дэвида. Правильные цвета, правильный покрой, правильные фирмы… господи боже, иногда он становился невыносим. Алекс натянуто улыбнулась сквозь слезы, принялась рыться в ящике с шелковыми шарфиками. Все от «Корнелии Джеймс»,[8] большинство куплено Фабианом. Какой взять? Она попыталась вспомнить, вытаскивала разные шарфики и отпускала их, и они падали назад в ящик. «Словно каскадный водопад», – подумалось ей. Она аккуратно повязала на шею бирюзово-серый, так, чтобы хорошо была видна подпись Корнелии Джеймс на логотипе. «Ты доволен, дорогой? Я хорошо выгляжу?»

Проглотив полчашки кофе – остальное не допила, слишком горячо, – она схватила плащ и поспешила к выходу. Звонок раздался в тот самый момент, когда она подошла к двери. Она даже успела открыть ее, прежде чем звонок смолк. Женщина за порогом удивленно посмотрела на нее и сделала шаг назад. Полногрудая блондинка, аккуратно, но несколько театрально облаченная в черное и белое, выглядела она так, будто пришла из кастингового агентства, набиравшего статистов. Женщина заговорила; зашевелились крохотные, похожие на розовый бутон губы, слишком маленькие для широкого лица.

– Миссис Хайтауэр?

Она говорила четко, разборчиво, словно брала уроки дикции, пытаясь избавиться от восточнолондонского произношения.

– Да, – неуверенно, настороженно ответила Алекс.

Что эта женщина собирается ей продать? Она была слишком хорошо одета, чтобы принадлежать к Свидетелям Иеговы, к тому же те обычно ходят парами.

– Меня зовут Айрис Тремейн. Санди попросила меня заглянуть к вам… Она сказала, вы рано уходите и в это время больше всего шансов вас застать.

Женщина в упор смотрела на Алекс. Ту встревожил этот взгляд: было трудно отвести глаза. Она подумала было, что женщина продает посуду «Таппервер» или косметику «Эйвон»; да, скорее всего, косметику. Вот только чемоданчика с образцами при ней не было.

– Очень жаль, но я опаздываю на работу, – сказала Алекс любезным тоном, стараясь быть вежливой.

– Да, конечно, прекрасно понимаю, вам это неудобно, только я подумала, что лучше зайти к вам как можно скорее. Если вы хотите узнать новости о вашем сыне.

И тут Алекс поняла, кто перед ней.

– Нет, – сказала она. – Спасибо, но я не желаю никаких новостей о моем сыне.

– Примите мои соболезнования.

– Спасибо.

– Санди очень переживает за него.

– Неужели? – Алекс почувствовала, что ее тон становится агрессивным.

– Если вы захотите провести сеанс, буду очень рада. Денег я с вас не возьму – Санди моя хорошая подруга.

8

«Корнелия Джеймс» – известная британская фирма, выпускающая перчатки, шарфы и прочие аксессуары.