Страница 17 из 27
Действительно, своими очертаниями Италия напоминает сапог. Вот голенище, каблук, носок. С севера на юг протянулась Италия. С трех сторон ее омывает море. На самом юге Италии, там, где у сапога носок, находится область Калабрия. Михаэл Годони родом как раз из Калабрии.
– Из Калабрии в полк Карельский! – посмеивались красноармейцы.
Как же оказался итальянец Годони в красноармейском полку?
Михаэл Годони был солдатом итальянской армии. Шла Первая мировая война. Сражался Годони против австрийцев. Был схвачен австрийцами в плен. А вскоре случилось так, что сами австрийцы, пленившие Годони, а вместе с ними и сам Годони попали в плен к русским. Вскоре в России произошла революция. Годони был итальянским рабочим. Радовался он, что власть в России перешла в руки рабочих и крестьян.
– Наша революция, пролетарская, – говорил Годони.
Вступил он добровольцем в Красную Армию, чтобы защищать народную Советскую власть.
Любили в полку Годони. Характер у итальянца веселый, легкий. И дружить с ним было приятно. И в бою Годони всегда в числе первых.
Вспоминал он свою Италию.
– Небо – синее-синее, – говорил Годони.
– Море – теплое-теплое.
– Солнце – весь год смеется.
Приглашал он друзей в Италию.
– Калабрия, Лацио, Умбрия, Тоскана, Пьемонт, Ломбардия, – сыпал названия звучные. – Рим, Неаполь, Милан, Венеция, – называл города далекие.
Не пришлось собираться друзьям в Италию. Погиб в боях у Тобола красноармеец Годони. Склонили бойцы знамена.
– Прощай, Михаэл Годони!
Дали клятву добить Колчака. Помнить бойца и друга.
Не только один Михаэл Годони. Были в Красной Армии чехи, итальянцы, словаки, немцы, поляки, венгры. Вместе за Советскую власть сражались. В общем строю стояли.
Слава по всей Сибири
Страшился Колчак Сибири. Больше всего – партизан сибирских.
Всюду они: в сопках сибирских, в лесах, в горах, в селах и деревнях, рядом с фронтом, в глубоком тылу и даже в штабы проникают к белым.
Объединены партизаны в отряды, в полки. Есть целые партизанские армии. Нападают партизанские отряды на солдат Колчака, вступают в бои с войсками, взрывают мосты, разрушают железнодорожное полотно, поезда под откос пускают.
Много партизанских отрядов в лесах Сибири. Много отважных, лихих командиров. Один из них – Нестор Александрович Каландаришвили.
Бывало, в Сибири впервые услышат фамилию партизанского командира:
– Не наших кровей мужчина.
– Не наших краев фамилия.
И верно. Не сибиряк – южанин Нестор Каландаришвили. Родился в селе Квирикета, в далекой Грузии.
С детских лет возненавидел Каландаришвили царские порядки. Не раз хватали его жандармы. Судили. Гноили в тюрьмах. Когда произошла Великая Октябрьская революция, когда и здесь, в Сибири, люди разбились на красных, на белых, взял в руки винтовку Каландаришвили. Пошел защищать Советскую власть.
И вот гремит уже слава по всей Сибири:
– Каландаришвили!
– Каландаришвили!
Наводит фамилия страх на белых. Установили они большую награду тому, кто живым или мертвым доставит к ним партизанского командира.
Не получилось у них с наградой.
Подыскали убийцу белые. Наказ убийце: вступить в партизанский отряд. В одном из боев выстрелить в Каландаришвили. Пробрался в отряд убийца. Встретился с партизанами. Не поднялась у него рука. Сам явился к Каландаришвили, чистосердечно во всем признался.
Не получилось с убийством у белых. Решили поймать партизанского вожака. Снарядили специальный отряд. Как-то партизанским разведчикам удалось подключиться к телефонной линии белых. Взял Каландаришвили трубку.
– Ну как, напали на след Каландаришвили? – слышит он чей-то голос.
– Напали, – отвечает Каландаришвили. – Напали. Мало того, тут он, у нас в руках. Ждите, сейчас выезжаем.
Ждут белые офицеры. И верно – явился к ним Каландаришвили. Вошел в дом:
– Руки вверх! Сдавайтесь! Я – Каландаришвили.
Отважен, решителен Каландаришвили. Гремит о нем слава по всей Сибири:
– Наших кровей мужчина!
– Наших краёв фамилия!
Не ошибся
Все громче в войсках у белых:
– Не страшны нам морозы.
– Не страшны нам просторы.
Кто же страшен?
– Партизаны!
В крестьянской семье Сизовых родился сын. По обычаю отцовскому, дедову, решили его крестить. Церковь и священник далеко. Ехать без малого двадцать верст.
Дорога то лесом идет, то полем, то влезет петлей на взгорок, то снова глухоманью, низиной тянется.
Зима. На санях двинулись в путь крестьяне. Едут и кум, и кума, и сватья, и сват, и сестра, и брат, и бабка, и дед, и теща, и тесть, и еще человек пятнадцать. Четверо саней – полно в них народу. Кто помоложе, рядом бегут на лыжах.
Растянулся торжественный поезд.
Прибыли в церковь. Окрестил новорожденного батюшка. Взял, опустил в купель. Вот и все – младенец теперь под защитой Бога считается.
Повернули домой крестьяне. Бегут лошаденки. Едут и кум, и кума, и сватья, и сват, и сестра, и брат, и бабка, и дед, и теща, и тесть, и еще человек пятнадцать. Кто помоложе – бегут на лыжах.
В это же время той же дорогой отступала колонна белых.
Среди белых солдат Филимон Косой. Знают солдаты: кругом партизаны. Неуютно солдатам в лесных просторах. Косит глазами Косой направо, косит глазами налево. Кусты, сугробы пронзает взглядом.
Смотрел он, смотрел и высмотрел:
– Партизаны!
Смотрят белые. Из-за сосен и кедров – сани. Людей в санях много. А рядом – еще на лыжах.
Дорога лесная, узкая. Слева и справа снега, сугробы. Впереди партизаны, рассуждают белые, и сзади, видать, партизаны, рассуждают белые. Глаза велики у страха. Ясно белым: попали в засаду.
– Братцы, спасайся! Бросай оружие! – завопил Косой.
Белые словно только команды ждали. Побросали винтовки на снег. Подняли руки.
То-то поражались и кум, и кума, и сватья, и сват, и сестра, и брат, и бабка, и дед, и теща, и тесть, и все остальные гости.
Подобрали они винтовки. Как дрова, уложили в сани.
А здесь подоспел и настоящий партизанский отряд.
Взяли в плен партизаны белых.
Вместе с другими в плену Косой.
– Вот так ошибся! Как обознался?!
– Не ошибся, не ошибся, – ему в ответ. – Вся Сибирь стала одним партизанским краем.
«Эй, старый! Эй, леший!»
Затерялось в сибирских просторах село Рассказовка. А недалеко от Рассказовки второе село – Бобровка.
Действовал в этих местах партизанский отряд.
Напали как-то на Рассказовку колчаковцы. Хотели расправиться с партизанами. Никого не застали. Подпалили Рассказовку.
Из Рассказовки двинулись в Бобровку. Идут, идут. Не появляется что-то Бобровка. Прошло еще какое-то время. По-прежнему нет Бобровки.
Ясно колчаковцам: сбились где-то они с пути, заблудились.
Повезло колчаковцам. Вышли колчаковские солдаты к лесной сторожке, к дому лесника Федора Степановича Гуляева.
– Эй, старый, далеко до Бобровки?
Посмотрел на солдат лесник. Ясно: белые.
– Так ведь дорогой какой идти. Болота кругом, трясины.
– Короткой дорогой, короткой! – кричат белые. – Собирайся, веди!
Собрался лесник. Палку свою неразлучную взял. Седьмой десяток идет Гуляеву.
Идут они лесом, пробираются сквозь чащобы. Тут обойдут болото, там обогнут трясину. Гуськом, еле заметными тропками движутся.
– Скоро? – кричат колчаковцы.
– Скоро, – отвечает Гуляев.
Прошло какое-то время.
– Скоро?
– Совсем уже скоро. Вот тут еще с горки, потом на горку. Потом влево, потом направо.
Шагают, идут колчаковцы. И вдруг:
– Эй, стойте! А где же старик?
Остановились. Нет старика. Не видно.
– Эй, старый!
– Эй, леший!
Не отзывается провожатый.
Оказывается, поступил Гуляев так же, как когда-то знаменитый Иван Сусанин. Завел он врагов в болото, в дремучий-дремучий лес.