Страница 85 из 107
— Ты чего приплелся? — спросил Шевченко у Котова.
— Мигунов приказал сопровождать.
— А-а! — растяжно протянул Шевченко. — Вертайсь назад и скажи Мигунову, что объявляю ему благодарность за дисциплину. — Он исподлобья посмотрел на Лазо, намереваясь прочесть на его лице, какое впечатление произвели его слова, но ничего не смог уловить.
— Как здоровье, Гаврила Иванович? — спросил командующий.
— Не жалуюсь, хоть трохи болить в груди. — Помолчав с минуту, он, скосив глаза на Машкова, добавил: — Може, ты нового командира привиз?
— Разве ты плох? Нет, Гаврила Иванович, побольше бы таких командиров, как ты. Захочешь — горы своротишь.
Шевченко нарочито сделал смущенный вид:
— Тоби лучше видать, Сергей Георгиевич, на то ты и главком.
— То ты кричал, что Шевченко бог и царь, то ты ударился в другую крайность, — пожурил его Лазо.
— Трохи помилився, сам мозги себе вправил, подкрутил гайки и стал человеком. Теперь не стыдно и весь отряд показать.
Беседуя, Шевченко неотрывно следил за Машковым, пытаясь догадаться, зачем тот приехал. В бескозырке, тельняшке и бушлате, он вызвал в командире Цимухинского отряда недоверие с первой же минуты, и, хотя Лазо похвалил Машкова, это недоверие никак не рассеялось. Оно еще больше возросло, когда матрос с каменным выражением на лице предложил командующему:
— Может, мне заняться делом?
Шевченко насторожился. Какие дела могут быть у этого человека в Цимухинском отряде? Не желая, однако, высказывать свое недовольство, он скривил губы.
— Которые хочут заниматься дилом, нехай занимаются, а тебя, товарищ главком, и Попова прошу со мной повечерять.
— Ты прав, Гаврила Иванович, сперва поужинаем, а уж потом за дела.
За ужином Лазо рассказал Шевченко и Мелехину об отряде Безуглова и в заключение сказал:
— Я привез тебе комиссара. Зовут его Виктор Иванович Машков. Он мастер на все руки: Мелехину покажет, как надо по-настоящему организовать штаб, осмотрит все оружие у бойцов, проверит их знания, а ты, Гаврила Иванович, поезжай на неделю в Сергеевку к Степану Агафоновичу и посмотри, как там поставлено дело. Если что понравится — примени у себя.
Шевченко сразу повеселел: так вот зачем главком привез матроса! На такое дело он согласен, но надо присмотреться к комиссару.
Вошел дежурный и доложил:
— Товарищ командир, задержан партизан Курочкин в пьяном виде.
— Заведи этого гада сюда! — приказал он, не спросив разрешения у командующего. Ему хотелось при Лазо показать свою непримиримость к нарушителям дисциплины.
Дежурный привел Курочкина. Это был парень лет двадцати пяти, маленький, сутулый, смешной. На голове у него торчала шляпа, на плечах — американский мундир.
— Где нализался? — спросил строго Шевченко.
— Не помню, батька, — ответил Курочкин заплетающимся языком.
— Я тебе не батька, а командир отряда. И стой как полагается, а не шатайся, як гирька на ходиках. Що це за шляпа на голови? Где взяв мундир?
Курочкин не успевал отвечать, потому что Шевченко, свирепея с каждой минутой, бросал один вопрос за другим, не дожидаясь ответа.
— Напивься, як свинья. Не партизан, а американский попугай. — Подойдя к нему вплотную, он смахнул рукой шляпу с головы. — Щастье твое, что гости сидят, а то я бы тебе зараз показал. Дежурный! Уведи его, посади в холодную, завяжи ему руки и ноги, а завтра эту пакость будем судить при всем отряде.
Наутро разведчики сообщили Шевченко, что американцы собираются перебросить свои войска.
— Як быть, товарищ главком? — спросил Гаврила Иванович.
Лазо, развернув карту, углубился в нее. Шевченко неотрывно следил за тем, как командующий рассматривает карту. Наконец Лазо взглянул на Гаврилу Ивановича и сказал:
— В десяти верстах от перевала подъем. Значит, поезд в этом месте идет тихим ходом. Вот туда надо направить человек пятьдесят с расторопным и волевым командиром. Кого предлагаешь?
— Клименко! — не задумываясь, ответил Шевченко.
— Вызови его сюда!
Клименко ничем не выделялся: и рост невзрачный, и лицо неприметное, глаза маленькие, губы тонкие, только нос с горбинкой. Когда он пришел, Шевченко строго сказал:
— Пойдешь на серьезное задание. Не вдарь лицом в грязь, не подведи отряд. Зараз сам главком тоби все расскажет. Чуешь?
— Чую! — равнодушно ответил Клименко.
Сергею Георгиевичу командир не понравился — не было в нем огонька.
Шевченко уловил недоверие Лазо к Клименко и шутливо сказал:
— Жених из него, як из щеня волк, а командир золотой. Що скажу, то зробит.
— Садись, товарищ Клименко, и слушай внимательно. Ты тут все места знаешь?
— Как свой родной дом.
— За перевалом идет подъем по железной дороге.
— Так точно!
— И местность такая, что партизанам есть где укрыться.
— Хоть всему Цимухинскому отряду.
Лазо продолжал:
— Отряд останется здесь, а ты с комиссаром отряда и пятьюдесятью бойцами проберетесь туда и устроите засаду. Американцы собираются перевезти в углярках свои войска.
— Не перевезут! — решительно заявил Клименко.
— Не кажи гоп, пока не перескочишь, — вмешался Шевченко.
— Каких людей брать? — торопливо обратился к нему Клименко.
— Выбирай сам.
— Разрешите идти? — спросил Клименко у Лазо.
— Иди!
— С богом! — напутствовал вслед Шевченко.
— Пусть с ним Машков пойдет, — сказал Лазо.
— Ладно, — усмехнулся Шевченко. — Посмотрим, какой комиссар стрелок.
Отряд сидел в засаде вторые сутки. Изредка проходили порожние составы углярок. Весь день шел дождь. Все небо обложило тучами, но тучи были по-весеннему высоки и легки, за ними угадывалось солнце. Неясными очертаниями стояли деревья на сопках, а к утру радужное солнце осветило полнеба. Вокруг неслись запахи цветов.
— Даром торчим здесь, — сказал Петр Сиволоб, односельчанин Клименко. — Промокли до нитки.
Машков слушал, но молчал, выжидая, что ответит Клименко, а тот не заставил себя долго ждать.
— Брось дурить, иначе отошлю обратно в отряд.
— Не пугай, Володя, не первый день тебя знаю.
— Жалею, что отобрал такого болтуна.
— А ты горбач, — огрызнулся Сиволоб.
Так в детстве ребята дразнили Володю за горбинку на носу. Клименко взорвала бестактность Сиволоба, и он решил его отослать в отряд, но в эту минуту по цепи сообщили, что приближается состав со шпалами. Удивительно было, что шпалы торчали из углярок и в каждой углярке было не более десяти шпал. Клименко догадался, что за шпалами укрылись солдаты.
— Приготовиться! — приказал он.
Паровоз тяжело тянул состав в гору. Когда углярки поравнялись с линией, по которой растянулись партизаны, Клименко скомандовал:
— Огонь!
Случилось так, что пулей был ранен машинист. Сообразив, что на поезд напали партизаны, он затормозил, чтобы помочь им обстрелять оккупантов. Из углярок стали выскакивать американские солдаты. Ни один из них не спасся бегством — все нашли себе смерть в чужом краю. Партизаны собрали все оружие, сделали машинисту перевязку и вместе с ним возвратились в отряд.
— Казав я тоби, товарищ главком, що Клименко золотой командир, — не без хвастовства заметил Шевченко.
Клименко, смущенный похвалой, признался:
— Ох и рубака комиссар, другого такого не найти.
— Ты не меня хвали, а бойцов. Лучших надо в партию привлечь, и тебя, Клименко, первого. — Повернувшись в сторону Мелехина, Машков добавил: — Прикажи сдать в штаб трофейное оружие.
— Отбери один револьвер, — приказал Лазо Машкову, — я его лично подарю Клименко.
Этот жест командующего понравился Шевченко.
— Учись, Мелехин, як треба обращаться с трохфейным оружием. А ты, Виктор Иванович, сидай за стол, подкрепись трохи.
Степан Глазков числился на плохом счету в конторе Сучанских рудников. Бухгалтер называл его смутьяном, по которому тюрьма давно плачет. «Как придет за получкой, так и шумит на всю контору. То в прошлый раз недодали, то в этот раз недоплатили, и других шахтеров подбивает». Когда революционная волна докатилась до Сучана, Глазков пришел в контору и сказал бухгалтеру: