Командующий фронтом

Жара наступила внезапно, а воды в частях в обрез. И здоровым бойцам она нужна, и раненым, и обед сварить, и лошадей напоить. Вода в Шарасуне и в Мациевской. До Мациевской не так уж далеко, зато на станции семеновцы. Впрочем, воду отыскали в урубдукском источнике, но к нему не подступиться — днем и ночью с семеновского бронепоезда по Урубдуку бьют снаряды.

Командующему доложили о тяжелом положении: либо немедленно наступать на Мациевскую, либо отойти к Шарасуну. Лазо подумал и ответил:

— Пока воду подвозить из Шарасуна… И прислать ко мне Безуглова!

Степан прискакал на вороном взмыленном коне.

Рябов хорошенько подкормил Безуглова в лазарете, и тот быстро оправился. Когда вышел впервые на улицу, у него закружилась голова от свежего воздуха. «Куда идти? — подумал он и решил: — Пойду к дружку-тверяку».

— Ваня, — сказал он настойчиво, — помоги добраться до главкома.

— Ищи его за Оловянной, — ответил с напускной холодностью Рябов.

— Почто так говоришь? Где мне пешком добраться? Сам сказывал, что я государственный человек, а у меня и порядочного коня нет. Помоги, друг!

— В бою достанешь.

— Но как добраться?

Весь вечер они просидели в комнате без огня, вспоминали бои в Красноярске и Иркутске, говорили про Назарчука и Лазо. А рано утром у дома бил копытами оседланный вороной конь. Безуглов увидел из окна коня и ахнул. Хотел вымолвить слово, да горло слезой перехватило.

— Казак! Недаром мы с тобой пошли за советскую власть, — сказал Рябов.

— И не говори, — махнул рукой Безуглов, — только бы еще свидеться с Машей и Мишуткой.

— Увидишь, придет время — увидишь.

На вороном коне Безуглов прискакал под Борзю в ту самую минуту, когда дрогнула первая цепь читинцев. Он принял по приказу Лазо свою сотню. Жалел, что не удалось поговорить с командующим с глазу на глаз и поблагодарить за гостинцы, которые тот передавал через Рябова. А сейчас, узнав, что его вызывает командующий, он бросил обедать и ускакал в штаб.

— Здравствуй, Степан! — ласково встретил его Лазо.

Безуглов снял с головы кубанку и обмахнулся.

— Мне Рябов говорил, что ты теперь партийный, с тебя больше и спрос.

— Я готов, Сергей Георгич.

— Так вот послушай, зачем я тебя звал. Воды, как знаешь, здесь нет. К урубдукскому источнику не добраться — семеновский бронепоезд сильно обстреливает. Значит, надо его уничтожить.

— Правильное решение, Сергей Георгич. Что ж, я могу сделать, только научи, как этот бронепоезд в воздух поднять.

Лазо улыбнулся.

— Нет, Степан, тут ни ты, ни твоя сотня ничего не сделают. Поезжай на моей машине в Оловянную, разыщи в мастерских машиниста Агеева, и пусть он ко мне приедет на стареньком паровозе. Есть там такой Агеев, мне про него Кларк рассказывал.

— Слушаюсь, товарищ главком! — Безуглов выпрямился, взяв руки по швам.

Степан приехал в Оловянную ночью. Сидя в главкомовском «чандлере», казак перебирал в памяти юные годы, потом жизнь в дивизионе, переход на сторону красных, знакомство с Лазо, жаркие бои. Как ему хотелось бы въехать в родную станицу вот на этом автомобиле и на виду всех посельщиков пройти в свой дом и прижать к себе жену и сынишку!

Разыскать Агеева оказалось не так просто. В железнодорожном поселке давно спали, а ждать до утра Безуглов не соглашался. Он стучал в ставни то одного домика, то другого, но никто не откликался. Безуглов нервничал, ругался, продолжая барабанить кулаком в дверь, в ставни. В одном доме отозвался заспанный женский голос:

— Кто там?

— Матушка, скажи на милость, где живет Агеев?

— А тебе какой Агеев?

— Да ты не бойся, открой дверь, я все расскажу, — попросил Безуглов.

Ждать пришлось долго. Наконец дверь отворилась, и на пороге показалась женщина.

— Мать, я красный казак, с фронта приехал, помоги отыскать Агеева.

— Их у нас трое, сынок. Никита живет неподалеку, а Иван, тот на другом конце.

— Какой из них машинист?

— Машинист? — переспросила женщина. — То Степан Агеев, он за углом живет.

— Проводи меня к нему, матушка, я за это тебе земной поклон отвешу. Мне, понимаешь, человек нужен до зарезу, — и Безуглов провел ребром ладони по шее.

Женщина накинула на растрепавшиеся волосы платок, прикрыла дверь и засеменила мелкими шажками.

— Вот здесь! — показала она рукой на покосившийся домик с палисадником.

Безуглов отворил калитку, прошел по росистой дорожке к крылечку.

— Кто там? — спросили сразу за дверью.

— Здесь живет Степан Агеев?

— Здесь.

— Открой, пожалуйста. К тебе гонец от командующего Лазо.

На пороге стоял лет тридцати двух человек в подштанниках.

— Ты Степан Агеев?

— Я!

Безуглову понравилось, что машинист не испугался, открыл дверь и спокойно отвечает.

— Паровозный машинист?

— Машинист.

— Главкома Лазо знаешь?

— Знаю!

— Давно не виделись?

— С того дня, как пригнал ему вагон, ну тот самый, что наши ему ремонтировали.

— Давай знакомиться, тезка! Я командир отдельной сотни Степан Агафонович Безуглов.

— Заходи! — пригласил Агеев.

Машинист чиркнул спичкой, зажег лампу, и на стене зашевелились лохматые тени. В углу стояла кровать, на которой спали женщина и ребенок. Агеев сел за старый колченогий стол и придвинул Безуглову табуретку.

— Ты не обижайся, что я к тебе ночью. Сам понимаешь, приказ главкома… Я на его машине прикатил, она перед твоим домом стоит. — Казак бросил взгляд в сторону, где стояла кровать, и заговорил тише: — Лазо приказал тебе приехать к нему на каком-нибудь стареньком паровозе. Если хочешь, я машину отошлю, а мы поедем вместе.

— Далеко?

— В Шарасун. Дальше нельзя, потому как в Мациевской семеновцы. Ну? — нетерпеливо торопил Безуглов.

— Утром поедем.

— Что ты, милый человек, каждая минута дорога, а ты — утром.

— Я ведь не хозяин, надо поговорить с начальником депо, развести пары… А ты как думал?

Безуглов сорвал с себя кубанку и с отчаянием бросил ее на стол.

— Пойдем к шоферу, пусть он один возвращается к Лазо и доложит, что мы приедем позже.

Они поднялись и направились к дверям. Первым вышел Агеев, за ним Безуглов. Саша томительно дожидался.

— Езжай, дружок, один, скажи главкому — так, мол, и так, Безуглов остался и беспременно приедет с Агеевым.

— Хорошо ездишь на паровозе? — спросил командующий, всегда говоривший «ты» тому, кто ему нравился, кому он верил.

— Шесть лет работаю, — ответил Агеев, щурясь от света, который бил ему прямо в глаза.

— Прыгать с паровоза умеешь?

— Никогда не пробовал, но если надо — прыгну.

Они беседовали втроем: Лазо, Агеев и Безуглов.

— Как тебя по отчеству? — спросил командующий.

— Как и по имени.

— Так вот, Степан Степанович, — доверительно сказал Лазо. — Сегодня же начнем тренировку. Я буду учиться у тебя управлять паровозом, а ты — прыгать.

— Да, — многозначительно протянул Агеев. — Значит, вы хотите управлять, а я буду прыгать. Паровоз пустить или остановить — дело не трудное. Ну, а дальше что?

— А дальше будет так. Мы загрузим одну свободную платформу кирпичом, щебнем, камнями. Этого добра сколько хочешь — в Шарасуне много разбитых домов. Потом заложим динамит и прицепим платформу к паровозу. На двенадцатом километре отсюда поворот и сразу большой уклон. Надо будет тебе разогнать паровоз и на повороте спрыгнуть, а паровоз сам покатится к Мациевской и врежется в бронепоезд.

Этот смелый план сразу понравился Агееву, и он предложил:

— Я пройду раньше по полотну и осмотрю путь.

— И выбери участок, где будем тренироваться, — подсказал Лазо.

Безуглов молча слушал, не смея вмешиваться в разговор командующего с машинистом, но, когда Агеев ушел, Безуглов, повременив, нерешительно предложил:

— Может, и я… того, попрыгаю с паровоза?