Страница 30 из 88
— Понял, нет вопросов. Слушай, я тут тоже кое-что откопал, я теперь знаю, с кем она пропадает…
— Всё потом. Я жду тебя, постарайся доехать так, чтобы за тобой никто не мог проследить. Понимаешь?
— Пулей лечу!
Ковальский положил трубку. Отсюда, из будки, было удобно наблюдать за входом в галерею. Внезапно вспомнил главное.
— Роберт? Это снова я. Этим телефоном больше не пользуйся, совсем. Выкини его прямо сейчас, купим тебе новый.
— Хорошо, Юджин…
Ковальский потерся лбом о прозрачную стенку кабины, сунул в зубы сигарету. До сегодняшнего дня он курил лишь на вечеринках. Однако новый образ требовал и новых привычек. Он всмотрелся в свое отражение, представил себе отвращение на лице Лайзы, встреть она его таким вот стриженым блондином, да к тому же в дымчатых очках и с детским рюкзаком на плече.
— И еще один момент, Роберт. На всякий случай…
«Когда требуется выжить, недоверие важнее отваги», — сказал себе Ковальский и проверил, легко ли выпадает в ладонь нож.
Нож выпадал прекрасно.
16
Кабинет имел непривычную форму, плавно изгибался, точно клюшка для гольфа, так что вошедший некоторое время оставался в одиночестве. Предупредительный молодой человек проверил пропуск, доложил о прибытии и бесшумно притворил сзади тяжелую двойную дверь. В последний момент ухо уловило короткий негромкий писк, означавший, что заработал электронный блокиратор замка, и вновь открыть двери можно, только введя специальный код.
Вдоль стен тянулись плотные, салатного оттенка портьеры, светильники в форме узких факелов рассеивали матовый свет в потолок. Посетитель очутился в этой тихой комнате в четвертый раз и не обнаружил изменений. Это ему понравилось. Та же строгая линия книжных шкафов по бокам, те же неброские акварели и портреты основателей государства. Всё функционально и уютно, без излишнего напыщенного официоза. Даже обязательного стола заседаний тут не было, столы заседаний не располагают к откровенности.
В конце темно-зеленой ковровой дорожки, вдоль низкого стеклянного стола сидели четверо. Три глубоких кожаных кресла напротив пока пустовали. Из ближнего легко поднялся поджарый, седеющий мужчина в очках без оправы. Лиц остальных посетитель разглядеть как следует не удавалось, так уж была сконструирована система освещения. Впрочем, посетитель знал, что когда сядет и отодвинется на пару дюймов назад, его лицо также окажется в тени. Маленький вежливый штрих. Когда-нибудь надо и у себя так устроить.
— Мистер Юханссон.
— Сэр.
Большой Ю. вежливо кивнул и опустился в предложенное кресло. Ладони у него вспотели. Напротив он видел лишь идеально отутюженные стрелки брюк, рукав рубашки с золотой запонкой, часы от Картье. До сегодняшнего вечера он встречался здесь исключительно с хозяином кабинета. Первый раз их пригласили вместе с Пендельсоном, и профессор так до конца и не понял важности встречи. Никогда после они с Большим П. это совместное посещение не вспоминали, хотя и вспомнить особо было нечего. Они слушали, Грегори говорил. Судя по тому, что сегодня вызвали его одного, Большого П. здесь всерьез не воспринимали. С одной стороны, это добавляло уверенности, с другой…
Сейчас Грегори вел себя настолько отчужденно, что Большой Ю. поневоле забеспокоился. Он положил диск с отчетом на край стола, потом сообразил, что нечем будет занять выходящие из-под контроля руки, и забрал его обратно. Медленно скосил глаза влево. Следующее кресло занимал полный мужчина в светлом костюме, чьи короткие толстые пальцы листали на коленях прошнурованную папку с документами. Поодаль, нога на ногу, скалил зубы стриженый и загорелый, как папуас, субъект неопределенного возраста, остававшийся, несмотря на полумрак, в угловатых солнцезащитных очках. В течение минуты тишину нарушало только шуршание бумаг, затем Грегори снова поднялся.
Позади Юханссона прошли двое, заняли свои места. По соседству села женщина, строго, по-деловому одетая и абсолютно ему незнакомая. Последнего вошедшего Большой Ю. уже видел, и притом неоднократно. Память на лица его никогда не подводила, и позже он непременно вспомнит, при каких обстоятельствах встречался с этим человеком, даже если тот не будет представлен.
— Леди и джентльмены, я прошу прощения за задержку, — Грегори поднял пульт, портьеры раздвинулись, обнажив экран и стойку с видеоаппаратурой. — Позвольте представить, мистер Юханссон, руководитель проекта «Секвойя».
Большой Ю. слегка приподнялся и кивнул.
— Мистер Мур, замдиректора института проблем мозга. Мы давно контактируем по смежным направлениям.
Обладатель часов «Картье» пошевелился в кресле, так и не показав лица. Большой Ю. понятия не имел, где находится и чем занимается указанный институт, но предположения оставил при себе.
— Мистер Маккензи представляет группу научного планирования министерства обороны.
Толстяк в светлом пиджаке кашлянул, изображая приветствие.
— Мистер Альварес, наш коллега из Мехико. Оперативный отдел.
Загорелый Альварес показал блестящий пробор.
Грегори или те, кто за ним, подвинулись рассудком, сказал себе Большой Ю. Доверить дело нашим «Береттам» — это упустить инициативу.
— Мистер Бентли, аналитический отдел нашего ведомства.
Вон ты что за птица! Юханссон вспомнил, как коротконогий человечек с равнодушно убегающими глазками приезжал к ним в лаборатории. Оставаясь всегда за спинами прочих членов комиссии, вопросов не задавал, документы листал бегло. Комиссия по безопасности труда, вот как это называлось. Проверка силы сквозняков и сроков годности огнетушителей. Этому невзрачному парню поручалась весьма бестолковая деятельность — определять, достаточно ли освещения на рабочих столах. Он еще вечно отставал со своим счетчиком.
Юханссон почувствовал, как по спине побежала первая капля пота. Потеть нельзя ни в коем случае, приказал он себе и принужденно улыбнулся в сторону Бентли — чуточку, самую малость, просто дать понять, что узнал «проверяющего». Большой Ю. прекрасно разбирался в терминологии Грегори. Аналитическим отделом называлось не что иное, как отдел внутренних расследований, контрразведка. Положение начинало выглядеть значительно хуже, чем он ожидал.
— Миссис Донетти, сотрудник нашего западноевропейского бюро.
По виду типичная шведка или немка. Светлая стрижка, каменное узкое лицо без особых примет. Юханссон встретился с ней взглядом и прилива оптимизма не испытал.
— Прежде чем мы заслушаем мистера Юханссона, позволю себе короткую справку, — Грегори повысил голос. — В общих чертах присутствующие знакомы с предметом. Проект «Секвойя » был одобрен и запущен шесть лет назад, на базе одновременно двух исследовательских центров: университета округа Колумбия и нашей лаборатории биофизики. Два года спустя принимается решение о введении грифа секретности и прекращении работ в гражданском заведении. Задачей проекта в широком смысле являлось создание точных приборов для регистрации слабых излучений мозга. Прикладные аспекты мы сейчас анализировать не будем, думаю, коллеги со мной согласятся.
В процессе работы был опробован прибор «С-11», или так называемый датчик Сноу — по имени сотрудника, предложившего оригинальную схему. Устройства касаться не станем, схема строго секретная, упомяну лишь, что использовался смелый симбиоз электроники и живых тканей. Группе под непосредственным управлением технического руководителя проекта, доктора Пендельсона, удалось установить следующее… Мистер Юханссон, поправьте меня, если я выражусь некорректно.
Итак, первое. Датчик Сноу не решил вопрос расшифровки мозговых излучений обычных людей. По общему признанию, наука в данном направлении давно зашла в тупик и вот почему. Мощность человеческого сигнала абсолютно недостаточна для проникновения во внешнюю среду. Редким исключением являются больные с морфологическими изменениями коры, скажем, эпилептики, но и в этом случае черепная коробка почти полностью экранирует сигнал.