Слёзы Лимба

— Ты уверен, что находишься здесь несколько дней? Вряд ли тебе известно, сколько времени прошло. Что ты помнишь из своей жизни?

— Я прибыл сюда со своим другом на том злосчастном корабле, хотел лишь развеяться на выходных.

— Лучше тебе это записать. Желательно на звуковой валик. Через пару дней все забудешь.

— О чем ты говоришь?

— Я же уже говорил, что когда-то был на твоем месте. У меня тоже были воспоминания, очень яркие и красочные. Но их больше нет. Она лишила меня права помнить, стерла прежнюю жизнь, словно провела ластиком по карандашному рисунку.

— Я хочу выбраться! Не знаю, кто ты такой и как здесь оказался вместе с едой, но в твоих словах нет никакого смысла, — Эрван вскочил на ноги и только сейчас понял, что те больше не связаны. Даже раны, созданные им же, странным образом исчезли, не оставив даже крошечного следа. — Какого черта?

— Вижу удивление в твоих глазах. Оглянись вокруг. Видишь что-нибудь интересное?

— Что?..

— Много же ты оставил здесь слизи, залит аж весь пол. Неужели ты все забыл, что с тобой случилось в ту ночь? Около скалы?.. Теперь ты в деле, мой друг. У тебя есть выбор. Либо ты остаешься здесь, либо убегаешь. Больше тебя ничего не держит. Но учти, что место, где все началось, не даст уйти от него слишком далеко. Для этого круг должен замкнуться. Но еще никому не удавалось такого достичь. Слишком сложная и невыполнимая задача… Иди! Вперед. Ты свободен.

— Ты псих, чувак. Не знаю, что здесь происходит, но ты явно с головой не дружишь. Ты один из тех, кто принес меня сюда? Ведь так? Что здесь происходит, черт возьми? И чем ты меня напоил? Почему я так быстро восстановился?

Тот лишь устало покачал головой и кивком головы указал на дверь, призывая Эрвана покинуть тюремную камеру.

Эрван не стал ждать ответа на свой вопрос и, фыркнув, сжал дверь решетки руками и невольно толкнул ее, и та свободно открылась, да так плавно, словно ее все время тщательно смазывали, но толстый слой ржавчины говорил об обратном.

Незнакомец обреченно вздохнул, явно не одобряя действия молодого человека, но препятствовать им не стал, даже не пытался произнести хотя бы короткое слово, когда Эрван вышел из клетки и наконец-то смог полной грудью вдохнуть запах свободы.

Где-то на поверхности, там, где светило бледно-рыжеватое августовское солнце, пели птицы. Их дивный звонкий голос сливался во что-то ритмичное, целостное, поэтическое. Создавалось некое яркое и красочное представление, что летавшие создания пытаются воссоздать собственным пением произведения великих композиторов, и даже если это так, то у них великолепно получалось. Впервые за все это время Эрвану удалось увидеть дневной свет так близко и кожей лица ощутить его приветливое ласковое тепло, щекотавшее каждую клеточку кожи.

Юноша успел заметить, что проливные дожди размыли трещины и тем самым сделали эти катакомбы более светлыми, чем они были еще пару дней назад. Так как пол был каменным и между плитами невозможно было всунуть даже нож, дождевая вода не впитывалась в почву, но из-за небольшого угла наклона подземных помещений ушла именно туда, где не находилась решетка молодого человека.

Сделав пару шагов вперед в сторону видневшейся вдалеке каменной лестницы, парень напоследок посмотрел назад, где неподвижно продолжал сидеть незнакомец в капюшоне, тщательно скрывавший под маской лицо, но по его глазам можно было прочитать некую тоску и даже обиду, что, скорее всего, было вызвано принятым юношей решением.

— Что меня там ждет? — прошептал Эрван и вернулся назад к тюремной камере, пристально посмотрев на мужчину в плаще. — Пойми, я в отчаянии. Мне хочется выбраться отсюда. И я просто не знаю, кому доверять. Ты появился так внезапно… Накормил меня, вернул силы… Даже вылечил мои раны. Но что теперь? Ты меня отпускаешь, но в то же время запрещаешь уходить.

— Они не дадут сбежать, ибо ты очень важен для них. Гордись, тебе выпала честь стать первым за последние годы, кто продержался так долго. Она испытывала всех вас, проникала в разум, разрушала его, но ты продолжал сопротивляться, хотя был на грани.

— Почему я ничего не помню? Что произошло в ту ночь, когда меня принесли сюда?

— Этих воспоминаний больше нет. Удивлен, что ты помнишь более ранние моменты. Но и их она скоро у тебя отнимет, поэтому все забудешь, станешь таким же, как я. Все было спланировано. Вы должны были оказаться на том корабле. Кто-то сделал все, чтобы вы добрались сюда.

— Но кто?

— Я не знаю. Но ты должен запомнить одну вещь. Я единственный, кому ты можешь верить. Ты стал частью чужой сделки, некто пытается освободиться, замкнуть круг. Но что-то пошло не так. Она не дала тебе умереть. Круг расширился…

— Кто она?

— Голос… Голос в голове, — сказал незнакомец и постучал указательным пальцем по виску, скрытому под капюшоном.

— Голос?..

— Нам нужно уходить отсюда, они скоро вернутся, — незнакомец проигнорировал слова Эрвана, поднялся на ноги и небрежно пнул тарелку ногой, после чего резко закрыл за собой тюремную камеру, будто хотел запереть в ней кого-то невидимого. — У нас очень мало времени.

— Я верю тебе только из-за того, что хочу выбраться отсюда.

— Мои слова были ясны. У тебя есть выбор. Либо ты бежишь один, либо веришь мне. Один из этих вариантов является правильным, но какой именно, решать тебе.

— А что мне остается? С тобой у меня есть хотя бы шансы. Я не знаю, что меня ждет наверху.

— Хорошо. Тогда идем. Ты должен усвоить только одно, слушай только свой голос, не давай постороннему управлять мыслями, действиями. Иначе станешь таким же, как те, кто привел тебя сюда.

— А кто же ты?

— Я тот, кто не подчиняется голосу. Но мне это далось с большим трудом, — незнакомец резко приподнял рукав своего плаща и обнажил перед Эрваном руку, которую покрывали уродливые шрамы от сильнейших ожогов, те настолько глубоко проникли в кожный покров его тела, что не осталось ни одного живого места. Фактически, это была мертвая кожа. — Я потерял все, что было мне дорого, чтобы получить возможность сопротивляться. Моя боль утихла. Так как я все забыл. Но иногда образы из прошлого возвращаются ко мне. И мне хочется сдаться, чтобы вернуть прежнюю жизнь. Но чтобы ее вернуть, мне придется встретить смерть.

— У тебя есть имя?

— Нет, — резко ответил тот. — Я его не помню. И давай договоримся. Больше не спрашивай ничего обо мне. Ты все равно ничего не узнаешь. Потому что у меня нет личности, я просто тень. Мятежник. Сопротивляюсь тому, что не вижу. Просто держись рядом. И будь готов ко всему.

Себастьян Моран показался Джорджу довольно самовлюбленным английским джентльменом. Его чрезмерная любовь к своей персоне демонстрировалась через его манеру говорить, двигаться, даже во взгляде читалось, что этот мужчина слишком возвышает себя над другими, хотя делал вид, что он совершенно обычный человек. Но это актерское притворство виделось Джорджу столь фальшивым, что ему хотелось, чтобы Себастьян как можно скорее покинул его мастерскую, а не пытался в очередной раз напомнить молодому человеку, что тот находится у него под подозрением в многочисленных убийствах.

Джордж уже сильно сомневался в правильности решения Доктора Ломана. Тот, пытаясь помочь, нанял для расследования исчезновение Эрвана совершенно неподходящего под эту обязанность человека, который слишком много говорил, но при этом совершенно не пытался что-либо сделать. Но Чарльз Ломан настолько сильно был уверен в таланте детектива, что даже записывал его в один ряд с Шерлоком Холмсом, о чем неоднократно говорил Джорджу за чашкой чая.

— Он раскрыл очень сложные и заковыристые дела, за которые не хотел браться ни один из его коллег. Тебе просто нужно узнать его поближе. Он единственный, кто может нам помочь. Так что, Виктор, просто жди новостей, — заботливо произносил Доктор Ломан перед тем, как сделать очередной глоток зеленого чая.

Джордж спустя неделю не пытался больше спорить с Чарльзом Ломаном, так как понял, что его несогласие вряд ли сможет изменить ситуацию в лучшую сторону.