Слёзы Лимба

— Смотрю, ты уже давно расследуешь это дело, — усмехнулся Себастьян, с отвращением поглядывая на мертвого доктора Ломана. — Чувствую, что это дело станет весьма популярным в прессе.

— Нам пока не нужна огласка, Себастьян. У нас нет никаких улик.

— А мне кажется, что наоборот.

— О чем ты?

— Я думаю, что этот доктор причастен к предыдущим убийствам. И чтобы не предстать перед судом… Заканчивает жизнь самоубийством.

— Надеюсь, твоя нелепая теория не появится в прессе, — Татьяна фыркнула и внимательно посмотрела на спящее здание психбольницы, в котором слышались чьи-то тихие стоны.

Пациенты явно напуганы присутствием полицейских и журналистов. Ведь обычно в этих местах обитала мертвая тишина, а сейчас здесь шумнее, чем на Бродвее.

Расследование приняло непредсказуемый характер. Человек, который был так важен, который знал все, что происходит в этом здании — теперь мертв. Это явное убийство, совершенное тем же лицом, след которого остается неуловимым.

— Я так понял, этот доктор нанял тебя, чтобы ты раскрыла те убийства? Обычно ты не берешься за дело без напарника. С каких пор ты действуешь в одиночку? — в голосе Себастьяна слышался сарказм. Он ничуть не изменился за столь продолжительное время, остался все таким же самовлюбленным и эгоистичным, как раньше. Да и вряд ли его что-то изменит.

— Смотрю, ты уже нашел много информации об этом человеке, и даже больше. С каких пор ты стал любить копаться в архивах?

— Я просто стал любить свою работу, Танюша, — по-кошачьи прошипел тот и направился в сторону журналистов. — Знаешь, я оставляю это дело тебе. Думаю, ты справишься.

— Твое благородство сейчас не к месту, — бросила ему девушка и вновь уставила свой взгляд на темное здание психиатрической больницы, светящееся от света звезд необычным белым свечением. Ее взгляд притянул чердак, где виднелся слабый огонек, источником которого могла служить только керосиновая лампа.

— Там кто-то есть, — прошептала девушка и продолжила следить за светом. Вскоре ее замерзшие от холодного ветра уши уловили звуки музыки, тихие и прекрасные, от красоты которых можно было с легкостью сойти с ума.

Когда Татьяна поняла, что это единственный шанс понять, что произошло этой ночью, она подбежала к офицеру полиции, стоявшему рядом с Себастьяном. Они явно не были встревожены всем происходящим, лишь стояли здесь для формальности.

— Заприте дом, сейчас же. Нужно отцепить всю территорию психбольницы.

— Мисс Хапперт, что случилось?

— Возможный убийца находится в здании.

Девушка вновь взглянула на тот теплый свет, виднеющийся в узком окошке чердака, и поняла, что он начал медленно уходить внутрь дома.

Офицер не стал спорить. Ему был известен опыт этой молодой женщины, поэтому воспринял ее слова с наибольшей серьезностью и отдал приказ всем полицейским окружить здание психиатрической клиники.

— Себастьян, нужно поднять весь персонал, необходимо осмотреть каждую комнату. Если будем внимательны, то сможем понять, что здесь творится.

— Ты уверена, что знаешь, что делать? — с сомнением посмотрел на нее Себастьян, явно не доверяя ее словам.

— Вспомни наше предыдущее дело, тогда поймешь, что я знаю, что делать.

Эта ночь стала самой неспокойной за всю жизнь Татьяны. Ей казалось, что она потеряла что-то невероятно важное, что-то поддерживающее ее жизнь. Без этого душа стала чем-то пустым, безжизненным… как и природа за окном психиатрической клиники.

Небо разверзлось с небывалой силой. Все вокруг погрузилось в мокрую пургу, захлебываясь от острых ледяных капель дождя, которые царапали окна и пытались проникнуть в старый дом. Девушка слышала, как вода стремительно просачивается сюда через старый чердак, залезает в маленькие трещинки и пытается разрезать стены тонкими, но сильными ручейками. Она слышала стоны здания, его боль. Вода была для него злейшим врагом, и оно уже не в силах сражаться со стихией. Его силы на исходе.

Ветер превратил многочисленные коридоры в настоящий оркестровый хор — его вой был повсюду, отчего казалось, что он уже летает в самом сознании, пытаясь перемешать мысли, беспорядочно и хаотично. От этого душераздирающего свиста можно было легко сойти с ума и занять место в свободной палате, чего молодой детектив боялась больше всего.

Она запуталась, не могла понять, что делать дальше. Все усложнилось, все надежды улетели вместе с ветром, уплыли по стенам глубоко под землю. Больше нет ничего, что могло бы дать ответ.

Татьяна расположилась на коленях рядом с оббитым красным бархатом креслом, в котором сидела опустошенная от долгих рыданий Анна, пытавшаяся сделать хотя бы маленький глоток воды, принесенной ей медсестрой.

Девушка наблюдала за ее движениями: за медленными морщинистыми пальцами, тонкими сморщенными губами, пытающимися промолвить хотя бы словечко, но горе от потери лишило Анну сил. Пожилая женщина казалась потухшей свечей, когда-то освещавшей этот полутемный холл. Татьяна сжала ледяной рукой колено Анны и пыталась передать ей хотя бы немного душевного тепла, но ее старания вряд ли обретут успех. Та угасала с каждой минутой все сильнее и сильнее, отводя свои печальные опухшие глаза куда-то в сторону, будто боясь увидеть что-то знакомое среди окружавших ее людей.

— Анна, вы должны вспомнить, — прошептала Татьяна, еще крепче сжимая колено пожилой женщины. — Хотя бы что-то. Любая информация о докторе Ломане поможет нам понять причину его смерти.

— Он знал о своей гибели, — едва слышно промолвила та, пытаясь восстановить дыхание. — Знал то, что не знали многие.

— О чем он мог знать? Он знал, кто причастен к этим убийствам?

— Да, он знал, кто это… Но, — Анна тяжело вздохнула и устало прикрыла глаза, медленно и неуклюже покачивая головой, что-то тихо шепча под нос. — Он не успел, не успел показать вам… Вы ведь здесь не ради убийства… Ведь так? Вас привела сюда совершенно другая смерть.

Татьяна побледнела, услышав последние слова женщины, и резко убрала руку с ее колена, как-то брезгливо и отчужденно.

— Вскрытие должно дать более ясную картину его смерти, пока это только предположения. Но я начал склоняться к тому, что мы имеем дело с настоящим убийством, которое спланировали так, чтобы все это походило на обыкновенный суицид, — Себастьян указал девушке на снимок жертвы, тыкая пальцем в какую-то область на фото. — Видишь? Это похоже на след от укуса. Довольно свежий.

— Напоминает предыдущие случаи, — с долей восторга посмотрела Татьяна на мужчину, чувствуя, что тот нашел какую-то важную зацепку. Этот человек обладает блестящим умом, она никогда не отрицала этого факта.

Они находились посреди плохо освещенной комнаты, когда-то бывшей кабинетом доктора Ломана. После смерти владельца обстановка помещения успела существенно измениться. Исчезла эта странная дымка от свеч, этот дурманящий мятный запах. Девушке казалось, будто она здесь никогда не была. Комнату будто подменили — отсутствовали все знакомые детали. Но Татьяна старалась ссылать подобные наблюдения на свою усталость, не более. После подобного происшествия даже собственное отражение в зеркале может показаться чужим.

— Но это не самое интересное. Буквально через час симптомы испанского гриппа таинственным образом испарились. Тело имеет обычный вид трупа, без каких-либо симптомов этой ушедшей в прошлое болезни. Ни лиловых губ, ни следов крови в ротовой полости.

— Как такое возможно?

— Не знаю. Надеюсь, вскрытие даст хоть какое-то объяснение. Оно пройдет завтра утром. Надеюсь, ты будешь присутствовать. Твоя наблюдательность будет необходима.

— Удивительно, как ты вообще ввязался в это дело?

— Видишь ли, полиция уже более двух лет наблюдает за этим заведением. Поступали жалобы на антисанитарные условия пациентов, жестокость медперсонала и т. д. Типичная проблема подобного учреждения. Это не единичный случай. Но была одна проблема. У доктора Ломана нашлись друзья сверху, которые не допускали никакого вмешательства в жизнь этой больницы. Все уголовные дела были закрыты, так и не начавшись. Но почему вдруг он вызывает тебя расследовать эти преступления, когда полиции разрешили только забрать тела и сделать снимки с места убийства… Вот это вопрос. Я был крайне удивлен, узнав, что такой неуловимый нарушитель человеческого права, как этот старикашка, вдруг поручает тебе расследовать это дело. И почему-то ты в одиночку соглашаешься этим заняться…