Слёзы Лимба

— Я сам был в шоковом состоянии, когда ты мне позвонил. Рад, что ты обратился именно ко мне. Местная полиция вряд ли бы что-то из всего этого сделала.

— Я просто в курсе вашей работы с Татьяной. Поэтому мне показалось, что это может быть связано с каким-нибудь из ваших расследований.

Полицейские и эксперты тем временем заполонили гостиную и стали со всех сторон заниматься изучением изуродованного тела собаки, забрызгавшего стены и мебель запекшейся кровью, от которой доносился смрад, вызывавший самое настоящее головокружение. Себастьян успел про себя заметить, что обычно свежие трупы так не пахнут, такую вонь могут разносить только уже начавшие разлагаться тела, пролежавшие долгое время на солнцепеке. Но прошло слишком мало времени, чтобы запустился процесс гниения. Детектив с неуверенностью прошел в гостиную и тут же невольно поморщил нос, понимая, что долго находиться в этом помещении без поступления чистого воздуха будет невозможно.

— Откройте, пожалуйста, окна. Петр, надеюсь, ты не против? — Себастьян отдал поручение молодому пареньку в полицейской форме и посмотрел на хозяина квартиры, зная заранее, что тот не возражает, так как по лицу Петра стало с первых минут видно, что тот и сам не прочь вдохнуть свежего кислорода.

Петр как-то испуганно кивнул, словно его испугала просьба Себастьяна, и, с ужасом поглядывая на труп собаки, прислонился к стене, стараясь смотреть куда-нибудь в сторону.

— Случай чем-то напоминает тот, что мы наблюдали месяц назад, — Ларри сделал какую-то заметку в своем блокноте и, оторвав свой взгляд от жертвы убийства, посмотрел на Себастьяна, ожидая увидеть на его лице хотя бы какие-нибудь эмоции, но тот будто не знал, о чем думать.

— Какая связь может быть с тем убитым азиатом и этой зарезанной собакой?

— А почему убийца подложил тело именно в квартиру человека, который занимался расследованием в психиатрической клинике? Это странно, ты не находишь?

— Но собаку зарезали, причем было совершенно порядка десять ударов в область груди. Смотри, — Себастьян встал на корточки рядом с жертвой и стал водить указательным пальцем по следам от ножевых ранений. — Так же пес лежит на спине. Обычно собаки умирают на животе, а тут он лежит в такой позе, будто животное до этого стояло на ногах и просто замертво упало на спину, как человек.

— И обрати внимание на глаза. Тебе не кажется, что у собаки очень странный взгляд, — Ларри с любопытством заглянул в замершее глазное яблоко мертвого животного и даже осмелился слегла коснуться его, будто желая удостовериться, что пес и правда мертв. — Он будто живой. Я когда увидел эти глаза, даже подумал, что пес еще жив. Но после таких ранений вряд ли кто-то спасется. Если только робот.

— Да, действительно странно. Кстати, Петр, где Татьяна? — Себастьян посмотрел через плечо на мужа своей напарницы, встретившись с его взглядом полным ужаса.

— Сидит на чердаке. У нас в шкафу есть скрытая дверь, ведущая наверх. Там стоит пианино. Она не стала вас дожидаться и, ничего не сказав, пошла туда и сидит, не двигаясь. Я не стал ее трогать. Татьяна в шоковом состоянии. Пусть успокоится.

— Пойду, проведаю ее, — Себастьян кивнул Ларри и направился в сторону спальни.

Увидев распахнутую дверцу платяного шкафа, откуда доносился легкий прохладный ветерок, Петр подошел к нему и увидел доносящийся из глубин тяжелого предмета мебели свет керосиновой лампы. Мужчина освободил путь, слегка сдвинув в сторону висевшие на вешалке костюмы Петра, и вошел в узкий проход, лицезря перед собой небольшую деревянную лестницу, ведущую наверх. Поднявшись, Петр оказался в просторном помещении со слегка косым потолком, из-за чего ему пришлось слегка нагнуться, чтобы не задеть головой балки. Около маленького окошка, неплотно прикрытого ставнями, стояло большое пианино, на крышке которого расположилась яркая керосиновая лампа, подарившая всему вокруг теплый приветливый свет. Татьяна сидела на стульчике рядом с музыкальным инструментом и молча смотрела на клавиши, будто пыталась заставить себя сыграть что-нибудь, но ее пальцы судорожно сжимали колени и не желали двигаться с места.

— Я никогда не играла на нем, но этот музыкальный инструмент напоминал мне о человеке, которого я когда-то очень сильно любила. Эрван часто играл мне и делал это потрясающе. Удивительно, что его талант так никто и не заметил. Он пытался научить меня, но у меня не выходило сыграть даже первые ноты. Слишком непослушные пальцы достались мне от Бога.

— Странно, что ты заговорила о Боге.

— Моя мать была очень религиозной женщиной. Но она так и не окрестила меня.По странной причине. Видимо, хотела, чтобы я сама сделала выбор, во что мне верить. До шестнадцати лет я была по-настоящему верующей. Хотя на шее не висел крест. Господь был для меня едва ли не вторым отцом, я ощущала его присутствие каждый раз, когда молилась. И когда он был рядом, я чувствовала себя защищенной. Но в один прекрасный момент на моих глазах автобус, наполненный женщинами и детьми, сорвался с моста в воду. Все погибли. Мне было всего четырнадцать, когда я впервые увидела столько мертвых тел. Их небрежно бросали на мостовую, когда вытаскивали из воды. А я стояла и смотрела, пока не достали последнего ребенка. Это была девочка. В красивом белом кружевном платье и с длинными вьющимися косичками. Она была похожа на спящую куклу — настолько красивой была ее внешность. И я возненавидела Бога за то, что он посмел отнять жизнь у невинных детей. И Господь умер для меня на многие годы, я перестала верить в его защиту, в неизмеримую силу. Он казался мне эгоистичным, кровожадным. И постепенно слово Бог начало ассоциироваться у меня с чем-то лживым и неправильным.

— Но сейчас Господь снова с тобой.

— Я не знаю. Но я чувствую его присутствие, его голос. Он снова спасает меня. Но есть ли в этом смысл? Ради чего он делает это?

— Расскажи мне, что случилось этой ночью? Ты видела того, кто принес тело этой собаки к тебе в дом?

— Ты когда-нибудь видел во сне или в своих видениях умерших людей, которые были тебе дороги? Они пытаются с тобой заговорить, а ты даже не понимаешь, что они имеют в виду.

— Не знаю. Возможно, такое было, но я этого не помню.

— И я не знаю, видела ли я их или нет. Кажется, что видишь что-то на самом деле, ты даже ощущаешь это, как наяву, но потом осознаешь, что перед тобой обыкновенная иллюзия, мираж, не имеющий ничего общего с реальным миром. Такое странное ощущение.

— Ты изменилась за эти два месяца.

— Возможно, — с улыбкой посмотрела на него та. — Я стала смотреть на вещи по-другому. Рядом со мной любимый муж, и я перестала находиться в собственном доме одна. Должно было наступить счастье. И когда я его обрела, мои стены вновь покрылись кровью. А ведь мы совсем недавно покрасили их, краска даже не успела до конца высохнуть. И снова каждая комната пронизана ароматом смерти. Что я сделала? Почему этот человек так поступает со мной? Что ему от меня нужно?

— Мы обязательно выясним это. Сейчас тебе лучше отдохнуть. Ты перенесла серьезное потрясение. Необходимо прийти в себя. Я обещаю, что сделаю все возможное, чтобы ты была в безопасности.

— Ты снова говоришь это, но ничего не меняется. Я устала терпеливо ждать и надеяться, что моя жизнь волшебным образом наладится. Я за свои тридцать три года совершила немало ужасных поступков, о чем буду жалеть всю жизнь. И за все придется ответить сполна. Невозможно спрятаться от собственных грехов, рано или поздно они напомнят о себе. Но я благодарна Богу за то, что он мне подарил два месяца спокойной жизни. На короткое время мне показалось, что прошлое наконец-то оставило меня в покое и подарило шанс начать все с нуля. Но я ошиблась. Снова…

Медсестра направлялась в палату, где лежал Джордж, неся ему поднос со слегка остывшей едой. Она не торопилась, так как знала, что пациент практически ничего не ест и вряд ли сделает это сейчас. Обычно тот съедал что-то небольшое из принесенного завтрака, но потом молодой человек только спал, ни на что не реагируя. Уже почти два месяца никто его не навещал. Единственный человек, которого он видел за последние несколько недель, была медсестра, приносившая ему еду. Раз в пять дней врач делал ему все необходимые процедуры, но Джордж не видел лица этого человека. Он запомнил только эту молоденькую девушку со светлыми волосами, в руках которой был тяжелый поднос с едой.