Детство Сашки

— Не, — сказал Сашка. — Это если провода трогать — тогда убьет. А столб — нет.

— На столбе написано, не на проводах…

Они снова помолчали, задрав головы и рассматривая страшный череп.

— У меня папка на ГЭС работает…

— Ну и что? И у меня — на ГЭС. А током всех бьет.

Это точно. Током било всех. Сашка раз обошелся только сгоревшими свечами и страхом. Хотел лампочку-переноску сам сделать, чтобы читать потихоньку. Взял из кладовки лампочку, накрутил на резьбу внизу проволоку, выведя два конца… Хорошо еще, догадался все это устройство к палке от флажка примотать. Потом только решительно сунул концы провода в розетку. Тр-р-рах! И во всей квартире не стало света. А отец из ванной громко спросил:

— Так, и кто это сделал?

Как будто кто-то еще был в квартире.

А лампочка, кстати, так и не зажглась. Наверное, не плотно намотал проволоку — так думал Сашка.

Нет, током било, конечно, а как же. И не раз. Больно так. Как будто локтем со всего размаха об угол какой-то — бац, и пальцы отнимаются, а боль по плечу аж в голову бьет. Но это дома или у Васьки в гостях. А тут — столб.

— Тут, наверное, пятьсот вольт.

— Ты что! Пятьсот… Скажешь, тоже. Тут — вся тыщща!

Столб блестел черными потеками. Череп скалился. Солнце пекло.

— А как же тогда электрики залезают?

— А им отключают! Всегда вешают табличку: «Не включать, работают люди»! Я видел такую у папки на работе.

— И я видел.

— Вот и думай тогда…

Сашка перебирал в голове все свои уже не маленькие знания об электричестве: по проводам идет ток. Если провод взять — трахнет, слабо не покажется. Ток подают со станции, там папка работает. Они там сильный ток дают, который по толстым проводам течет. А потом через подстанцию его разделяют на дома. Подстанция тут недалеко совсем. А вот столб. Почему столб нельзя трогать? Но ведь и написано — не трожь. Не трожь, а не «не влезай»!

— Ну? Тронешь?

Наверное, если просто пальцем потрогать и сразу отскочить — тогда не больно? Но — тут череп. Это же не просто так. А вдруг там как даст — и все?

— Да ну, нафиг… Черные руки потом… Пошли лучше муравьев смотреть.

— А ты своих подкармливал? Я своим даже жука давал майского…

У друзей и мысли были близкие, и муравейники «свои», подшефные, — рядом. Во-о-он под тем кустом акации.

Восьмое марта

Пятиклассников собрали отдельно, выгнав всех девчонок на перемену, и классная сказала, что скоро будет восьмое марта.

— Ну и чо? — спросил Васька.

— Вася, тебе открытку подарили на двадцать третье февраля?

— А как же! Я же мужчина, я в армию пойду! — задрал он кверху подбородок.

— А восьмое марта — женский день…

— Да какие они женщины? — это уже не только Васька, это все мальчишки смеялись.

— Они — будущие женщины, как вы — будущие воины. И поэтому надо разделить, кто и кому подарит открытку.

Все сразу стали переглядываться и смущенно хихикать. Потому что как это — подойти к девчонке и подарить открытку. Это же тогда все будут смеяться, а еще даже может совсем страшное, если начнут кричать «тили-тили-тесто, жених и невеста!». Тогда хоть в школу не приходи.

Но классная была опытная и умная. Она сказала, что надо просто поделить, кто и кому положит открытку в перемену, когда не будет девчонок. То есть, она сказала «девочек», но все сразу перевели на привычное. мальчиками и девочками только взрослые называют. А так в классе были пацаны и девчонки. А вот «девки» было запретным. И за это слово ругали, если кто «язык развяжет». Даже могли к завучу отвести.

Перемена была длинная, и успели сделать бумажки по числу девчонок, написать фамилии и кинуть в коробку от фильмоскопа. Там классная их помешала рукой, а потом каждый доставал и читал вслух. А все хихикали и толкали друг друга локтями. Ваське досталась Ленка. А Сашке — Танька.

Танька была красивая, но Сашке больше нравилась Ленка.

— Махнемся? — спросил он у Васьки.

— А тебе Ленка нравится, что ли? — подозрительно прищурился Васька. — Влюбился, что ли?

— Нет, я так просто, — сказал Сашка. — Просто Танька слишком красивая. Я таких не люблю.

— Во! Мужик! — хлопнул его Васька по плечу.

У них такая игра была — подойти и хлопнуть одобрительно по плечу, чтобы аж покачнулся. И в ответ надо было так же хлопнуть или сильнее. И в ответ — еще сильнее. Нет, до драки не доходило, потому что Васька с Сашкой были друзьями. Но хлопать так могли долго. А тут их сразу классная остановила. Она сказала строго:

— Саша!

И Сашка в третий раз не успел ударить по плечу Ваське. А тот отбежал и смеялся, потому что получилось, что он победил.

Вот так и получилось, что на другой день на длинной перемене всех девчонок выгнали, а парни стали бегать и класть открытки в парты. В каждую парту, на каждое девичье место — по открытке. А Сашка подумал, что все равно он хочет Ленке подаркок сделать. И принес книжку, которая ему нравилась. Он там написал внутри на обложке:

«Лене М. от Саши К.»

И положил книжку не в парту, а в портфель, который открытый стоял рядом. Там место среди учебников было — он и засунул. И тут же сел на место, потому что начался урок, и все сидели. А девчонки доставали открытки, читали, переглядывались и хихикали. А еще они пытались по почерку что-то угадать. Ага, фиг им. У Сашки, например, мама написала поздравление — красивым почерком. И у Васьки — тоже мама — он сам говорил. Потому что поздравление надо писать красиво, а не просто так или печатными буквами.

Сашка все боялся, что Ленка заметит книжку и подойдет и все раскроется. Но она не заметила, и ушла домой. А потом были выходные дни. А после она заболела. А потом был грипп у Сашки. А там и весна началась самая настоящая.

…

Через много лет, случайно встретившись в компании, они вспоминали школу и смеялись.

— Слушай, а «Саша К,» — это ты был, что ли? — спросила Ленка.

И стала рассказывать, как много-много лет назад, придя из школы и разбирая портфель обнаружила там книжку. И как прятала ее от родителей. И как читала и даже плакала. Она ее несколько раз перечитала!

— Что за книжка-то хоть была, помните? — смеясь, спросила компания.

Сашка с Ленкой переглянулись и хором:

— «Овод»! Самая та книга для того времени!

Костровой Большого Костра

Утром их разбудил привычный горн.

На улице было еще совсем не жарко, хотя в середине июля, если бы не дожди, бывало, и за тридцать градусов показывал термометр, прибитый на обтянутой мелкой сеткой веранде. Вожатые ходили по комнатам и выгоняли всех на зарядку и умывание.

Их домик стоял последним в ряду таких же отрядных домиков под высоченными соснами, прямо возле забора, за которым начинался настоящий уральский лес. «Бегом-бегом на улицу,»- кричали симпатичные студентки-практикантки, гоняясь за самыми ленивыми пионерами по веранде. Но надо же было обуться! Босиком после ветреной ночи ходить было нельзя: вся земля усыпана раскрывшимися колючими сосновыми шишками.

Значит, после завтрака всех снова погонят собирать шишки, подумал звеньевой первого звена Сашка. Он привычно сбежал со ступенек отрядного дома и подошел к турнику на спортплощадке. Поднял руки. Что это? Вчера он подпрыгивал, чтобы достать руками перекладину. А теперь? Теперь перекладина оказалась прямо над макушкой. Руки, схватившиеся за металлическую трубу, исполняющую роль турника, оказались согнуты в локтях.

Вот оно! Аж мурашки побежали по затылку и спине…

Правильно говорили родители, что если подтягиваться постоянно, хорошо питаться и хорошо спать, то во сне быстро растешь.

«Это насколько же я вырос?» — подумал он. Поднял руки, разжал кулаки и потянулся к небу пальцами — вот так была перекладина еще вчера днем. А теперь. Он опустил руки и так же пальцами дотронулся до холодного металла трубы. Да это же сантиметров двадцать, не меньше! Он же теперь, наверное, самый высокий в отряде!