Страница 89 из 130
Учение Готамы имело сначала довольно ограниченное распространение. Но в III веке до н. э. царь Ашока объявил себя ревностным последователем этого учителя, Будды, как его стали называть, и стал всячески распространять его учение. Будда, который сам был далек от всех религий, был объявлен святым. Вокруг места, где он жил, появились монастыри, стали строить часовни. Широкое распространение буддизма в народе не могло обойтись без смешения старых индийских верований с идеями Будды. Его учение подверглось такой же переработке, как первоначальное христианство под влиянием античного наследия и мировоззрения варварских племен. Учение Будды, равнодушное к миру, признававшее его обманчивой видимостью, конечно, не могло вдохновлять художественного творчества. Но когда буддизм пришел в соприкосновение со старыми художественными и мифологическими традициями, тогда это движение привело к пробуждению нового образа человека в искусстве.
Древнейшие буддийские скульпторы ограничивались изображением сцен из земной жизни Будды. Но в течение первых веков нашей эры в одной из западных областей Индии, так называемой Гандхаре, сложилось скульптурное изображение самого учителя, который стал не столько предметом поклонения верующих, сколько идеальным образом человека. Известны два типа изображений Будды. В одном из них он представлялся стоящим в широкой одежде с протянутой благословляющей рукой. Это Будда, торжественно поучающий. Его прообразы усматривают в статуях греческих мудрецов, которые после походов Александра и сношений Индии с Западом могли проникнуть на Восток. Греческий гуманизм вдохновлял пробуждающийся гуманизм Востока. Рядом с этим типом стоящего Будды возникает другой тип Будды, сидящего со скрещенными ногами (159). Этот образ носит чисто индийский характер; недаром прообразы этого типа встречаются еще в древнейшем доведическом искусстве Индии. В этом типе сидящего Будды сильнее отразилось своеобразие буддийского идеала человека.
Наподобие индийского отшельника он представлен погруженным в глубокую созерцательность. Самая фигура сидящего со скрещенными ногами человека находит аналогию в древне-египетских писцах. Но египетские писцы внимательно вслушиваются в слова их повелителя. Древним египтянам, да и всему искусству древности, было совершенно незнакомо состояние созерцательности, целиком поглощающей человека, отрешенности его от всего земного. Здесь ясно видно, что то новое, что несло с собою буддийское искусство, была одухотворенность, какой не было в очаровательно наивных образах раннего брахманического искусства (ср. 156). Правда, в образах Будды нет такой моральной силы, уверенности в себе, как в греческих богах и героях. Но все-таки, буддийское искусство открывало в человеке внутренний мир, исполняло образ его особого достоинства. Подобной сосредоточенности требует от человека и индийская музыка с ее длинными интервалами, надолго оставляющими слушателя в тишине с самим собой.
По характеру построения индийские статуи Будды глубоко отличаются от брахманической скульптуры. Они обычно поставлены строго фронтально и симметрично. Фигура вписывается в треугольник и сама образует строго геометрическую форму. Иногда к фигуре Будды сзади примыкает огромный нимб. По своему первоначальному значению этот нимб должен выделять голову, служить знаком излучения человеческой силы. В буддийской скульптуре он становится геометрическим узором, в сочетании с которым фигура самого Будды приобретает еще более застылый характер. В противоположность пышным формам бархутского рельефа (156) обнаженное тело Будды передается более сухо, аскетично. В этих обнаженных фигурах меньше чувствуется тело, чем даже в христианских задрапированных в одежду фигурах (ср. 136).
На основе этих представлений в течение первого тысячелетия нашей эры в индийском искусстве создается множество превосходных образов Будды. Их разнообразие говорит о значительной творческой свободе художников. «Индийская поэзия берет из религии то, что ей нужно», — говорит Гёте. Это замечание справедливо и по отношению к изобразительному искусству. Особенно красивы многочисленные головы Будды, и среди них Будда из Явы (153). Индийское искусство поднимается здесь до создания образа праведника, которого не знало искусство ислама, но который занимал средневековых мастеров Византии и Запада.
В этих лицах буддийская отрешенность от мира претворена в образ удивительной красоты и спокойствия. Лицо Будды отличается большой правильностью, соразмерностью своих черт, почти напоминающей греческие головы. Все лицо делится на три равных части: лоб, нос и подбородок. Греческий идеал отразился здесь через множество промежуточных ступеней, он был отчасти понятен и доступен индийским художникам. Правда, в отличие от классических голов (ср. фронтиспис) в индийской скульптуре в большей степени даже, чем в греческом искусстве IV века, в характеристике лица участвует светотень, нежная моделировка, градация плоскостей; в скульптуре передается даже смуглость юношеских лиц. Этими чертами образы Будды ближе к памятникам средневекового искусства Запада, чем к произведениям античности (ср. 200).
В произведениях индийского искусства можно видеть, как мифическая религиозная первооснова древнейшего происхождения выражается в высоко развитых формах, предвосхищающих художественное развитие нового времени. В основе «Сакунталы» лежит древнее эпическое сказание, еще за много лет до Калидасы получившее художественное выражение. Однако лишь Калидаса претворяет этот несложный миф в высокий поэтический образ. Тема любви получает у него такое глубокое и человеческое воплощение, какого мы не найдем ни у одного греческого трагика, и даже у Еврипида. Недаром драму индийского поэта VIII века «Бхавобхути» сравнивали с «Ромео и Джульетта» Шекспира. В широко известных драмах Калидасы главное внимание привлекает не таинственная развязка действия, обусловленная велением рока, а те длительные состояния, в которые погружены персонажи. Действие развивается в особенно замедленном ритме: здесь и воспоминания, и томления любви, и смутные переживания, и влечения, и колебания, и стыдливость, и власть, и бессилие в любви. И как изумительно мудро и тонко возвышенное и прекрасное контрастно оттеняется образом шута, похожим на шутов, непременную принадлежность шекспировских драм.
Художественная культура Индии достигает расцвета и утонченности в эпоху династии Гупта (320–480 годы). Ограниченная узким кругом социальных верхов, она была, видимо, одинаково далека и буддизму, и старым брахманическим верованиям. В пышной обстановке княжеских дворов складывается искусство, далекое от наивной жизненности простонародного течения. В индийской поэзии, как нигде, развивается символическое направление. Художественное произведение понимается как таинственный знак, подлежащий расшифровке читателем, требующий деятельного отношения зрителя, как бы непосредственного участия его в самом художественном творчестве. Только при таком условии художественное произведение раскрывает весь свой смысл, говорят мыслители древней Индии, происходит его расцветание (двани). Это понимание искусства открыло мастерам пути, каких не знало более раннее наивное искусство, оно помогло сделать все образы многосторонними, дало свободу переживаниям человека. Но в символизме индийского искусства было много смутного и зыбкого; смысловые отголоски нередко заглушают самую сущность образа. Все это мешало ему приобрести действительно общечеловеческое значение, какое имеют образы греческой или средневековой поэзии, вроде «Эдипа» или «Тристана и Изольды».
Искусство VI — ХП веков в Индии было в большей степени, чем поэзия, связано с культом, с пробуждением древнего брахманизма, который никогда, впрочем, не исчезал в Индии. Различные религии существовали и развивались в Индии бок о бок друг с другом. Здесь не существовало такой ожесточенной борьбы их между собой, как в Западной Европе. Буддизм с его высоким нравственным идеалом не был вытеснен со своих позиций. Старая брахманическая религия начинает вновь усиливаться уже во II веке. Вместе с тем ново-брахманическая религия сама проникается влияниями буддизма. Хотя жрецы-брахманы опирались на древние ведические книги, они не могли противодействовать тому, что Будда был принят в пантеон чисто индийских богов. Своего расцвета брахманическое искусство достигает в середине первого тысячелетия. В течение последующих столетий в нем постепенно выявляются черты вырождения.