Страница 62 из 66
На эскалаторе, десятком ступеней ниже, они поднялись за ним на второй этаж. Здесь стало труднее: у прилавков галантереи, парфюмерии и сувениров сновало и тискалось особенно много покупателей. Благо, рост позволял Саше увидеть через их головы все, что было нужно: Мангосов попросил у продавщицы крем для бритья, что-то сказал ей, затем заплатил деньги кассирше и, снова подойдя к продавщице, взял у нее тюбик. Сунул его в карман своей безрукавой курточки и двинулся к отделу сувениров.
И оба раза Гена Дергачев отрицательно качал головой. Нет, ему не были знакомы лица продавцов отдела и кассирши. То же самое повторилось в отделе сувениров. Хотя там Мангосов ничего не купил, но с продавцами общался: просил показать брелок с кинжальчиком, что-то спрашивал о чеканке, пошутил с белокурой девицей, отчего та прыснула и отвернулась.
У отдела кожаной галантереи, где нынче «выбросили» модные дамские сумочки, было даже чересчур многолюдно. Здесь-то Игорь Сергеевич и оторвался, сам того не зная, от сопровождающих его лиц: Мангосова пропустили за барьерчик с очередной группой покупателей. Кинув Гене: «За мной!», Зуенков рванулся было за ним, но непреклонная дева с жидким пучком на затылке перегородила им путь.
— Обождите! — сказала она раздраженно.
Скандалить было никак нельзя. Пришлось ждать. Когда они прошли за барьер, а точней за веревочку с крючком, Мангосов уже платил за что-то в кассу. К счастью, он не заметил Геннадия, который нечаянно оказался от него в трех шагах. Мангосов был все с той же синей спортивной сумкой через плечо. Протянув девушке на контроле чек, он вышел из отдела.
— Что он купил, не заметил? — не глядя на Геннадия, вполголоса спросил Зуенков. Но ответа ждать не стал — не до того уже было: Мангосов, быстро обойдя отделы дамского трикотажа и головных уборов, направился к лестнице.
— Гена, что с тобой?!
Инспектору показалось, что юноша сейчас грохнется на пол: лицо Геннадия было изжелта-белым, лоб усеяли бисеринки пота.
— Душно… — выдавил Гена Дергачев.
Саша на мгновение растерялся: Мангосов уже начал спускаться вниз, но и мальчишку бросить было нельзя. Он обхватил левой рукой Геннадия за плечи и, чуть встряхнув, повлек за собой.
— Воришку поймали! — раздалось сзади, но оборачиваться было некогда.
Уже на площадке между вторым и первым этажами Гена пришел в себя, задергал плечами. Зуенков облегченно перевел дух, но не столько поэтому, а оттого, что увидел инспектора Алексеева. Тот стоял у самого выхода из «Самары» за мороженым — выстаивал наверняка уже двадцатую очередь. Двери были под его наблюдением — значит, глаз за Мангосовым, слава аллаху, есть…
— Выходит, никого знакомых? — спросил Саша, когда они с Геной выбрались из универмага.
— Никого, — зло буркнул Гена. — Больше не могу… Плохо чувствую себя… Не могу…
В 18 часов 40 минут Мангосов, Зуенков и Дергачев покинули универмаг «Самара».
«Слабачок, — подумал Саша с легким презрением о Геннадии, — придется его менять… Обидно, что так и не нашли девицу, только проваландались зря».
Он придержал шаг, оглянулся на Алексеева, сделал ему знак.
— Рэм, сажай парнишку в машину к Бибишеву, сам будешь со мной. Пусть срочно привезет дублера, связь по рации… Поскорей же!
«Москвич» с Бибишевым и Геной Дергачевым и «Жигули» Мангосова тронулись одновременно, хотя и с разных мест: Володя поставил машину на улице, не заворачивая на стоянку. «Москвич», развернувшись, помчал назад, в сторону крытого рынка, а «Жигули», сопровождаемые на некотором расстоянии «Волгой», неспешно покатили в сторону железнодорожного вокзала.
— Худо дело, — сказал Зуенков.
Да, задача инспекторов все более осложнялась. Привокзальная площадь представляла собой людской водоворот. Заканчивались летние отпуска, приближался учебный год — всем надо было куда-то срочно ехать, а поезда опаздывали не на минуты — на десятки часов. «Будем держаться рядом, — решил Зуенков. — Авось не прозеваем. Если что, я — за ним, Рэм — за девицей… Или кто там еще будет, посмотрим…»
А произошло странное.
В 18 часов 50 минут Мангосов, оставив машину возле стены, украшенной героической мозаикой, направился со спортивной сумкой через плечо к вокзальному ресторану. Зуенков и Алексеев незамедлительно последовали за ним. В ресторане было сине от дыма, душно и шумно. Свободных столиков не оказалось, кое-где в табачном тумане маячили фигуры жаждущих заполучить место. Зуенков с Алексеевым ничем не отличались от них.
Зато Мангосов устроился сразу. Полненькая чернявая официантка издалека помахала ему рукой, приглашая подойти. Пока он шел, она достала из-за буфетных кулис новенький стул и посадила Игоря Сергеевича к столу, за которым обедали только трое — муж, жена и девочка-подросток, с виду кавказцы. Инспектора подошли поближе, продолжая с постными лицами оглядываться по сторонам!
— Гляди-ка, — тихо сказал Зуенков. — О чем они, интересно?
Официантка и Мангосов оживленно говорили, но в ресторанном гуле слов не было слышно. Кавказцы деловито хлебали щи, поблескивая белками на нового соседа.
— Внимание! — Саша до боли сжал локоть Алексеева. — Вот они!…
В это время чернявая официантка, смеясь, брала из рук Мангосова синюю сумку. Виляя крутыми бедрами, она пошла с сумкой в сторону кухни.
— Обоих — в линейный отдел! — скомандовал Зуенков. — Бери официантку…
Быстрыми шагами Алексеев догнал полную девушку в накрахмаленной наколке и прошел следом за нею в коридор, ведущий в кухню.
— Игорь Сергеевич, добрый вечер! — подходя к столу, приветливо сказал Зуенков и широко улыбнулся. — Можно вас на секунду?
Крутые брови Мангосова сдвинулись: этот широколицый здоровяк с зачесанной на бок челочкой не был ему знаком. «Может, один из корешей Курка?»
Он вышел из-за стола. Саша, зажимая в ладони удостоверение и продолжая улыбаться, показал его Мангосову снизу, на уровне груди. Тот вздрогнул.
— В чем дело? — сказал он так громко, что за соседними столиками оглянулись.
— Потише, Мангосов, — громким шепотом произнес Саша. — И пойдемте без шума…
Подхватив его под локоть, Саша двинулся к кухне. Волей-неволей Мангосов вынужден был идти — слишком разные у них весовые категории, чтоб сопротивляться.
В кабинете директора их ждали Рэм и плачущая официантка. Сумка лежала на столе.
— Обеспечь явку свидетелей… Дай только им дообедать, — сказал Зуенков. — А я с этими через черный ход — в линейный отдел. Спросишь у директора, где буду…
Алексеев кивнул и прошел в зал.
В 19 часов 15 минут в присутствии понятых — они же свидетели-кавказцы, обедавшие за столиком, — была открыта синяя спортивная сумка, которую за столом Игорь Мангосов передал официантке Люсе Шумаковой из рук в руки. В сумке была обнаружена мятая оберточная бумага и картонки, обеспечивающие сохранность формы, иначе говоря — товарный вид. Уже берясь за молнию, опоясывающую сумку, Зуенков понял, что произошел прокол: слишком легка, десять тысяч должны хоть что-то весить.
— Теперь объясните, что это за комедия? — Мангосов гневно шлепнул по столу ладонью. — Вы считаете, что вам все позволено, не так ли? Напрасно! И на милицию управу найдем!..
Люся все не могла успокоиться, лицо ее было красным и грязным от потеков туши.
— Я ж говорила вам: подарил — и все! Что вам надо?! — Она всхлипнула. — Я Игоря Сергеевича сто лет знаю, без очереди обслуживаю… Вот и подарил…
— Успокойтесь, ничего и не случилось…
Зуенков никак не мог опомниться, он был огорошен осечкой. Свидетелей он отпустил, но Люсю следовало еще подержать: Алексеев наверняка уже вызвал по рации Бибишева.
— И часто вы преподносите официанткам подарки? — задал он дурацкий вопрос, но важно было потянуть время.
Мангосов аж зубами скрипнул: ну и тупицы в этой милиции!..
— Не часто! В первый раз! Что еще?!
— Тогда такой вопрос к вам, Шумакова: вы как, попросили сумку или он сам предложил вам ее?
— Сам, сам… — захлюпала Люся.