Страница 8 из 192
— Выпьем, сэр? Я понимаю, что ещё рано, но ничто так не красит предстоящую трапезу, как стаканчик мартини. Он поднимает настроение, повышает тонус, улучшает аппетит и придает беседе особый аромат. Вы позволите?
— Да, — только и выдавил я. — С удовольствием. — Я и впрямь нуждался в выпивке, как никогда.
— Я уже позволил себе маленькую вольность. — Монтес показал мне изящный графин, наполненный бесцветной жидкостью со льдом. — Мартини. Разве может что-нибудь сравниться с ним по чистоте? Или по прозрачности? Или по вкусу? Разумеется, сэр, я говорю не о европейском мартини! Закажите мартини в Монте-Карло, в Ницце, в Лондоне, в Берлине — назовите любой город, сэр, и вам наполнят бокал на две трети джином, а на одну — вермутом. Причем, почти наверняка — сладким вермутом. Подумать страшно — сладким вермутом! Бррр! И они ещё причисляют себя к цивилизованным народам. Нет, мистер Кэмбер, я хочу угостить вас мартини, приготовленным по рецепту моего близкого друга, Второго секретаря вашего Госдепартамента. Это настоящее чудо. Подумать только, а ведь кроме моей благодарности, он ничего взамен от меня не получил. Хотите знать секрет? Возьмите миксер — нет, нет, лучше назовем это по-вашему графином — и ополосните его сухим вермутом. Вылейте остаток. Добавьте лед. Потом залейте джин и осторожно перемешайте.
Говоря, он одновременно наполнял прозрачной жидкостью большие стаканы. Один из них протянул своей жене, второй отдал мне, а третий взял в руку.
— И — никаких оливок, лука или ломтиков лимона — только кристальная чистота ароматного волшебства, обласканного льдом и чуть-чуть смягченного ледяной водой. Ваше здоровье! — Он приподнял свой стакан. — И — за удачное свершение всех наших дел!
Он опорожнил свой стакан с такой легкостью, словно в нем была чистая вода. Я осторожно отпил. Ленни только пригубила напиток. Толстяк нисколько не преувеличил — это и в самом деле был лучший мартини, который я когда-либо пробовал. Я медленно пил его и чувствовал, как чудотворный бальзам исцеляет мои раны. Ленни ободряюще улыбалась. Портулус Монтес пригласил нас к столу.
— Захватите свои стаканы с собой, — сказал он. — Я предпочитаю не тянуть с обедом. Коктейли и нескончаемые разговоры хороши только перед ужином. — Он элегантно отодвинул позади Ленни кресло и усадил её. — Может быть, угостить вас вином, мистер Кэмбер? Сам я днем предпочитаю пить пиво, а Ленни не пьет ни то, ни другое. Или — подлить вам ещё мартини?
Он хлопнул в ладоши и, словно по волшебству, в зале возник официант в черном костюме. Монтес указал на мой стакан. Официант принес графин и наполнил мой стакан до самого верха. Я прекрасно понимал, что опьянею, если выпью такую порцию. По меньшей мере, настолько я себя знал. Подумав об этом, я перехватил задумчивый взгляд Ленни.
Когда дело дошло до еды, Монтес времени не терял. Пока один официант наполнял его стакан, второй уже принес нам закуску. Монтес произнес:
— Разговоры о делах подождут. Подобно Сократу, я считаю, что истина исходит от сытого желудка, а не от иссушающего голода. Теперь приступим к трапезе. — Он указал на стоявшее перед ним блюдо. — Не знаю, как у вас называют этих морских обитателей — крупными креветками или мелкими лангустами? Их доставили мне самолетом из моей страны, где рыбаки вылавливают их уже много веков. На мой взгляд, они замечательные. А вы как считаете, мистер Кэмбер?
— Очень вкусно, — согласился я.
— Рекомендую соус — он прост, как все гениальное. Яйцо, масло, щепотка соли, горсточка перца, чуток горчицы — английской горчицы, это важно, — и немного сушеной петрушки очень тонкого помола. Этим соусом восхищались короли. Короли, а затем и республиканские деятели.
Я уже изрядно захмелел, но чувствовал себя на редкость уютно. Напротив меня сидела невероятно прекрасная женщина, чьи огромные и невинные глаза смотрели на меня с почти нескрываемой теплотой и нежностью. Я наслаждался сказочно вкусной пищей, вытирал губы алой шелковой салфеткой и пользовался золотым прибором. Да, я был навеселе и совершенно умиротворен. Если бы вся эта история с ключом закончилась прямо тогда, на месте, я был бы счастлив. Что касается Ленни — я даже мечтать не смел о каком-либо будущем для нас с ней, но тем не менее был рад и испытывал облегчение, что её муж — именно такой. Мужчина иной внешности вдребезги разнес бы те пьяные надежды, которые бродили в моем затуманенном мозгу.
Передо мной поставили тарелку супа.
— Попробуйте, мистер Кэмбер, — посоветовал Монтес. — Он покажется вам необычным, но запоминающимся — легкий, чуть приправленный бульон из курицы и форели. Рыбный аромат очень тонкий, почти неразличимый, но мучительно дразнящий. Я знаю, что традиции англосаксов не позволяют отваривать рыбу вместе с мясом, но в нашей стране такой бульон очень любят. И даже, я бы сказал, ценят.
Он оказался прав. Суп был просто восхитительный. Я заметил, что Ленни лишь для вида поковырялась в тарелке с креветками и почти не попробовала свой суп. Я доел свою порцию до конца, а Монтес тем временем успел опустошить уже две тарелки. Поразительно, с какой легкостью ему удавалось одновременно вести непринужденную беседу и поглощать неимоверное количество пищи.
На второе подали жареную, с хрустящей корочкой и начиненную абрикосами утку с фруктовым соусом. Я невольно сравнил её с уткой, накануне вечером запеченной для меня Алисой. Когда я допил мартини, Монтес настоял на том, чтобы с уткой мы с Ленни попробовали токайского вина. Рецептом приготовления утки, по его словам, с ним поделился тайваньский генерал Чан Во. Затем Монтес погрузился в пространный рассказ о таинствах китайской кухни. Я получал неимоверное удовольствие, любуясь Ленни и слушая его.
Мы закончили трапезу «плавучим островом», который когда-то, не слишком, впрочем, успешно, приготовила мне на день рождения моя жена Алиса, и наваристым кофе по-турецки с белым ликером.
— Этот ликер, мистер Кэмбер, — сказал Монтес, — привезен из Италии и называется «Штрега». Итальянцы — падший народ, которые, к счастью, сохранили некоторые добродетели — в частности, умение производить такой напиток. Итальянцы отдаются искусству и свободе с такой же страстью, как шлюха, которая отдается красивому, но абсолютно нищему мужчине. Мой народ сверх всех добродетелей почитает труд, силу аскетизма, достоинство послушания. Но не буду отвлекать вас от дегустации этого сказочного ликера.
Ленни встала и мы с Монтесом тут же последовали её примеру.
— Вы нас не покидаете? — спросил я.
Монтес развел в сторону огромными ручищами.
— Нам ведь с вами предстоит деловая беседа, мистер Кэмбер, — напомнил он. — У нас принято соблюдать обычаи, а в моей стране женщинам не пристало присутствовать при мужском разговоре. Потом — другое дело.
— Мы ещё с вами увидимся, мистер Кэмбер, — улыбнулась Ленни. — Удачи вам.
Она покинула залу. Ее воздушная походка в сочетании с моим полупьяным состоянием создавали впечатление, что она не ступает, а плывет по воздуху. Проводив её завороженным взглядом, я обессиленно опустился в кресло.
— Я вижу, вы восхищены моей супругой, — заметил Монтес. Я кинул на него виноватый взгляд, но толстяк, улыбаясь, потряс головой и предложил мне сигару — я даже не заметил, как официант поставил перед ним изящную коробку.
Сигары я почти никогда не курю, но тем не менее взял стройную торпедку.
— Гаванские, мистер Кэмбер, — горделиво сказал Монтес. — По счастью, я успел заказать несколько тысяч штук, прежде чем этот подонок, Кастро, пришел к власти. Курите, вам понравится. — Он закурил и поднес мне зажигалку. — Вас поразила моя жена. Да-да, не отнекивайтесь. Покажи я вам какое-нибудь замечательное произведение искусства, владельцем которого я являюсь, я бы точно так же огорчился, если бы вы им не восхитились. Все мужчины влюблены в Ленни. Она — чистенькая и свеженькая, как горный ручей так, кажется, выражаются у вас на Мэдисон-авеню. Ее полное имя — Ленора Фраско де Сика де Ленван Моссара Монтес. Звучное имечко, не правда ли? Она оставила за собой фамилии трех первых мужей. Я у неё — четвертый по счету.