Страница 37 из 42
После того, как Аннабелль беспокойно ворочалась в течение получаса, она всё же уснула. Я успокаивал её так, как умел, а её кот запрыгнул на кровать и начал мурлыкать возле неё. Мне кажется, он давал ей больше утешения, чем был способен дать я. Когда её дыхание стало равномерным, я аккуратно вылез из кровати, не потревожив, и сделал следующую лучшую вещь, о которой мог подумать. Выйдя наружу, я позвонил своей маме.
— Привет, малыш, как ты? — Южный акцент моей мамы всегда был сладким, как конфета, когда она слышала своих мальчиков.
— Мама, кое-что произошло.
Я слышал, как она двигается и закрывает дверь.
— Извини, у меня гости. Что случилось, Тёрнер?
— Помнишь о ребенке, о котором тебе рассказывала Аннабелль? О котором она заботилась?
— Конечно.
— Сегодня ей сообщили, что он умер.
Мама ахнула.
— Господи Иисусе, что произошло? Как Аннабелль?
— Честно, мы пока не знаем подробностей, но его больше нет. — Я тяжело сглотнул. Я сам был подавлен. — Всё плохо, мам. Она не говорит, не плачет.
Ей потребовалось мгновение, чтобы ответить.
— Ладно, хорошо, мы все скорбим по-разному.
— Нет, мам, ты не понимаешь. Она потеряна. Я вижу это в её глазах, она сейчас не здесь. Как только я сказал ей, всё оборвалось, и она отдалилась. Я не знаю, что делать.
— Хорошо, малыш, все будет в порядке. Скажи мне, где вы находитесь, и я приеду. Ей, возможно, будет проще довериться другой женщине. Дело не в тебе, просто она очень осмотрительная девушка. Это было видно с самого начала. Я понимаю, что заставило её закрыться.
Возможно, она была права. Возможно, Аннабелль нуждалась в женщине, с которой могла бы поговорить. Возможно, я не был дня неё тем источником утешения, который ей был необходим.
Я продиктовал маме адрес и сказал, чтобы она приезжала, когда захочет, и то, что Аннабелль пока спит и, вероятно, именно в этом она сейчас нуждалась. Мама согласилась и сказала, что приедет через пару часов. Я решил, что у меня будет достаточно времени, чтобы взять себя в руки и выяснить, в чём нуждается моя девочка.
Время летело, но замедлялось каждый раз, когда я смотрел на часы. Аннабелль всё ещё была в постели. Она просыпалась один раз, я как раз вошёл спросить, голодна ли она, и принёс ей стакан воды с аспирином. Она отказалась. С тех пор как мы приехали, она произнесла только два слова, и теперь я не мог дождаться своей мамы, чтобы увидеть, что она сможет сделать.
Раздался звонок в дверь. Аннабелль посмотрела на меня, а я виновато взглянул на неё.
— Я позвонил своей маме. Извини, если я тебя расстроил, но, думаю, тебе нужен кто-то, кроме меня.
Она просто кивнула.
Подойдя к двери, я впустил свою маму и забрал её сумочку.
— Где она?
— Дальше по коридору, последняя дверь слева.
Не теряя времени, она направилась в том направлении, что я ей указал. Я последовал за ней. Войдя в комнату, я увидел, что Аннабелль всё ещё лежала, повернувшись лицом к двери. Её выражение лица было решительным. Она знала, что ей будут задавать вопросы и, похоже, набралась решимости для дачи отпора. Но этого не произошло. Моя мама в своей обычной манере точно знала, что требуется. Она взглянула на Аннабелль, и вместо пятидесяти вопросов, которых, я думаю, мы оба ожидали, подошла к ней, приподняла её голову и положила себе колени. Я наблюдал, как мама нежно поглаживала волосы Аннабелль и начала напевать колыбельную, которую она пела моим братьям и мне, когда мы были маленькими и плохо себя чувствовали.
Она растаяла.
Слёзы наполнили её глаза и впервые за всё время, она дала волю чувствам. Моя мама ворковала с ней, говоря, что всё будет хорошо. Она просто позволила ей чувствовать без всякого принуждения. Именно тогда я понял, что сделал правильный выбор, попросив её приехать. Аннабелль нуждалась в маме. Она нуждалась в прикосновении матери, чтобы почувствовать, что в её жизни всё будет хорошо, несмотря на то, что ей больно.
— Я дала ему имя. Тёрнер был единственным, кому я рассказала, — её голос был хриплым ото сна и молчания.
— Ты это сделала? Хорошо, я уверена, что оно было особенным, — ответила моя мама.
— Ноа. Это было вторым именем моего папы.
Я не знал этого. Она никогда не делилась этим кусочком информации со мной.
— Ноа — хорошее и сильное имя. Похоже, он был борцом.
Новая волна слёз и рыданий обрушилась на её тело.
— Был, а теперь его нет.
— Я не знаю, какого ты вероисповедания, милая, но твердо верю, что у Бога есть планы на каждого из нас. Когда приходит наше время, нас призывают обратно к нему, потому что мы нужны в другом месте, и тех из нас, кто остается, это учит жить по-другому. У Ноа была своя цель. Что за цель была... ладно, это зависит от тебя — найдёшь ли ты ответ.
Я мог бы сказать, что она обдумывала эту мысль. Не думаю, что Аннабелль была очень религиозным человеком, однако, тем или иным способом все мы во что-то верим. Если слова моей мамы давали ей утешение, то ей-Богу, я надеюсь, что она продолжит разговаривать. Я не хотел вторгаться в их момент спокойствия и уединения, поэтому отступил назад и закрыл дверь. Войдя в гостиную, я сел на диван и уронил голову на руки, запуская в волосы пальцы. Моя мама давала тот же покой и мне. Я не смог бы справиться с этим в одиночку, и был в недоумении, как утешить человека, которого никогда не хотел бы увидеть страдающим, потому, что это было сложнее, чем я когда-либо мог себе представить. Откинувшись назад, я положил голову на спинку дивана и закрыл глаза. Ну и денёк.
Я понятия не имел, сколько времени прошло, я проснулся от того, что мама коснулась моей ноги и шепнула, что уходит. Я даже не понял, что задремал.
— Где она?
Её глаза были красными, и я знал, что она плакала вместе с моей девушкой.
— Она снова уснула.
Я кивнул.
— Спасибо, что приехала.
— Пожалуйста, сынок.
— Я не знал, что ещё сделать, мама. Как будто, когда я сказал ей, что он ушёл, ушла и она.
Она наклонилась вперёд и погладила меня по щеке.
— Я не знаю, что значит потерять ребёнка. Слушая, как Аннабелль рассказывает об этом младенце за ужином, как много обожания было в её голосе, было понятно, что он был особенным для неё. — Мама опустила руку. — Она любила его, как своего собственного, Тёрнер. Я не знаю, как и почему она привязалась к нему, но очевидно, у неё была причина. Бедная девочка видела слишком много потерь в своей жизни, и это было ещё одним знаком для неё, чтобы уверовать в то, что мир — жестокое место, которое причиняет ей только боль, если она позволяет ему.
— Хорошо, но я не хочу, чтобы она опять закрылась от меня. Это то, что меня сейчас больше всего беспокоит. Потребовалось время, чтобы заставить её раскрыться, и даже после этого она остерегается.
— У неё есть причины.
— Я знаю.
Мама подарила мне мягкую улыбку.
— Одно дело за раз, Тёрнер. Ты не можешь исцелить всех. Покажи ей, что ты радом, и она скажет тебе, в чём нуждается. — Она встала и подошла к двери.
— Ты можешь вести машину, или мне следует позвонить папе и попросить его подобрать тебя?
— Я в порядке. Я позвоню завтра утром, чтобы узнать, как она. У меня есть несколько вещей, которые я хотела бы сделать, и мне нужно будет узнать твоё мнение.
Моя мама была всегда чем-то занята.
— Звучит заманчиво.
Она закрыла за собой дверь, и дом погрузился в тишину. Что за дерьмовое окончание дня, в котором было так много потенциала. Решив, что я должен увидеть Аннабелль и почувствовать её, я вернулся в комнату. Она лежала на спине, положив руки на живот. По крайней мере, она выглядела спокойной. Сняв футболку, я подошёл и прилег рядом с ней. Я не хотел давить на неё, но также хотел удостовериться, что она знает, что я здесь. Я накрыл её руку своей, и по ее желанию, Аннабелль переплела пальцы с моими. Она сделала рваный вздох. Такой же, как у ребенка, который слишком много плакал. Я оставил между нами пространство и всё же находился на расстоянии вытянутой руки, если она будет во мне нуждаться. Пока этого было достаточно.