Страница 29 из 42
Мои глаза всё ещё были закрыты, когда он произнес моё имя:
— Аннабелль.
— Хмммм?
— Как ты себя чувствуешь?
Как я себя чувствую? Вообще есть ли у меня какие-нибудь чувства? Я пошевелила пальчиками ног и убрала руки с его груди. Я не представляла, что так сильно схватилась за его рубашку, что весь её материал был теперь измят. Да, у меня были определённые чувства.
Я прикусила нижнюю губу и застенчиво посмотрела вниз.
— Хорошо.
Он слегка приподнял мой подбородок своим указательным пальцем.
— Уверена?
Я хотела расхохотаться. Он знал, что только что сделал со мной. Я расклеилась и позволила мужчине дать мне почувствовать что-то большее, чем просто увлечение.
— Точно уверена.
Он ухмыльнулся.
— Хорошо. Пойдём.
Мы всё ещё стояли там, где он остановил меня — на обочине дороги, невзирая на то, что соседи видели публичную демонстрацию нашей привязанности. Тёрнер снова взял меня за руку и направился к дому. Он рассказывал о своей семье и о том, насколько безумными они могут быть, пока огромная улыбка не сходила с моего лица. Было ли это счастье? То же, что чувствовали женщины из больницы, которые постоянно клеились к нему? Я не хотела быть одной из них, но чувствовала, что увязаю в этом. Я хотела пойти домой и рассказать Чезу о поцелуе, как девочка-подросток, пока мой толстый кот будет безразлично наблюдать за мной. Равнодушие к Тёрнеру полностью исчезло, а моя потребность в нём заменила его. Я шла рядом с ним, задаваясь вопросом, когда он пригласит меня на свидание снова, и где оно будет. Я хотела знать, поцелует ли он меня опять, и будет ли это так же, как и сейчас. Такие вещи, как отношения, свидания и любовь — не мой конёк. Я и формально не знала, как с этим справиться, поскольку мне не хватало опыта. Но я прекрасно понимала, что он всё больше и больше нравится мне. Он делал всё правильно и говорил только правильные вещи. Однако за последние семь лет жизнь показала мне, что эти вещи не обязательно складываются для меня во что-то хорошее. По этой же причине я не сближалась с людьми, предпочитая быть одиночкой. Мне нужно было серьёзно подумать над тем, пришло ли время опустить эти стены и посмотреть, может ли мне жизнь предложить что-то хорошее. Я не могла себе позволить потерять ещё одного человека, о котором забочусь так, чтобы это не уничтожило меня. Боль — то чувство, с которым я хорошо знакома, но это было то чувство, которое могло разрушить меня снова, и я знала, что не переживу этого.
Наш с Тёрнером вечер закончился на хорошей ноте. Его мама отправила меня домой с контейнером еды, подсунув под его крышечку записку с номером своего телефона и коротким сообщением, чтобы я связывалась с ней, если мне что-нибудь понадобится. Затем маленькими буквами она приписала:
P.S. То, что ты делаешь для ребенка, — достойно восхищения. Если я могу помочь, дай мне знать.
Когда я забралась в машину и прочла записку, хотела смять её и выбросить. Единственная причина, по которой я этого не сделала, — так подсказало мне сердце. Закончилось тем, что записка оказалась в моём кошельке, откуда я могла бы её достать. Я понимала, что могла чувствовать себя защищенной, разговаривая с ней, и интуиция подсказывала мне, что не произойдет ничего страшного. Я ехала домой с мыслями, что должна подпустить этих людей к себе, поскольку в глубине души понимала, что они будут действовать в моих интересах. Я не хотела провести оставшуюся жизнь, удерживая людей на расстоянии. Тёрнер менял меня. По частичке, но всё же я менялась.
9 глава
Тёрнер
После нашего поцелуя я думал о большем. Я хотел Аннабелль под собой, хотел ощущать каждый дюйм, заполняя её. Я думал об этом постоянно с тех пор, как её губы побывали на моих. Самоконтроль, который мне потребовалось продемонстрировать в тот день, чтобы не прижать её к припаркованному автомобилю и сделать то, что я до смерти хотел сделать в течение месяцев, теперь казался бредом. Не думаю, что я когда-либо раньше сдерживался в том, чтобы взять от женщины то, чего я хотел. Не то чтобы кто-нибудь из них действительно пытался держать меня на расстоянии. Просто моя жизнь была похожа на вращающуюся карусель из женщин. Никогда не приходилось прилагать каких-либо усилий, чтобы заняться сексом. Хотя с Аннабелль всё было по-другому. Она не была перепихом на ночь. Она была настоящей. Меня тянуло к ней, желание обладать ею было более чем физическое, и это было для меня новым чувством. Делало ли меня мудаком то, как я обращался с остальными? Скорей всего. У меня были определенные чувства к нескольким из них, но ни одну я не хотел привести домой, чтобы познакомить с родителями. Те женщины были забавой и скрашивали мой досуг, когда мне становилось скучно. Ладно, да я был самым большим в мире засранцем. Теперь ничего уже с этим не поделать. Потому что сейчас одна девушка привлекла моё внимание, и это случилось в тот день, когда она отобедала в доме моих родителей.
Сегодня утром я был на вызове, чтобы прооперировать чьё-то колено. Особо я не был занят, поэтому решил пойти в отделение Аннабелль и удивить её. Следует признать, я уже разузнал, была ли она на дежурстве. Конечно, я мог бы спросить у неё, но неожиданный визит представлялся мне более забавным. Да, я хотел увидеть её. Зайдя в лифт, я спустился вниз на этаж родильного отделения. На посту медсестёр я увидел молодую девушку, которую никогда раньше не встречал. Она взглянула на меня, а затем вернулась к своей работе. Все её поведение кричало о неопытности. Она была новенькой и не имела никакого понятия о том, кто я. Увидев выражение её лица, я предположил, что она практикантка.
— Могу я вам чем-нибудь помочь, доктор… — она посмотрела на бейджик с именем, висящий на моем кармане, — Брукс?
Не то чтобы я хотел склеить её, но подумал, что никому не повредит немного флирта. Подарив ей улыбку на миллион долларов, которая работала с большинством дам, я наблюдал, как она повлияла на неё так, как я и ожидал. Она взмахнула ресницами и разгладила халат, на котором не было ни единой складочки.
— Вообще-то, я подумал, что ты могла бы мне подсказать, где сейчас находится одна из ваших медсестер.
— Ох, эм, конечно. Кого вы ищите?
— Аннабелль. Мне сказали, что она сегодня здесь.
Разочарование появилось на её лице.
— Она здесь, но думаю, у неё перерыв. Я могу ей сообщить, что вы заходили, если хотите.
— Нет, всё в порядке. Я только хотел кое-что обсудить с ней, но это может подождать.
Если она не была легкодоступной, мне было неинтересно продолжать беседу. Опять же, я никогда не говорил, что я не самый большой в мире засранец. Повернувшись, я направился в их комнату отдыха. Аннабелль там не было. Эх. Куда же она пошла? Я мог бы заглянуть в кафе, но у меня было чувство, что я не найду её и там. Затем меня осенило. Я знал, где она. Это было инстинктивно. За последние пару месяцев я стал лучше её понимать, и у меня было время поразмыслить над этим. Это должно было быть первым местом, где мне следовало бы посмотреть, когда я узнал, что её нет у себя в отделении.
Я использовал свой пропуск, чтобы пройти в отделение интенсивной терапии. Я никогда не был в этой части больницы, но как оказалось, сюда не так трудно попасть. По периметру просторной палаты стояли инкубаторы с младенцами. Я просканировал комнату в поисках её светло-рыжих волос. Конечно же, она здесь. В углу в кресле-качалке сидела Аннабелль, держа на руках самого маленького ребенка, которого я когда-либо видел. Я приближался к ней медленно, словно лев, выслеживающий свою добычу. Воздух вокруг неё кричал о защите. Она прижала младенца к груди, готовая защитить его в любой момент, если кто-то окажется слишком близко. Я был всего в нескольких шагах от неё, но она по-прежнему меня не замечала. Я наблюдал за ней. Она качалась в кресле и успокаивающе потирала его голую спинку. Второй рукой поддерживала его хрупкое тельце, которое утопало в слишком большом подгузнике. Несколько проводов обеспечивали его связь с аппаратами, которые контролировали уровень его кислорода и пульс. Аннабелль шептала ему слова, которые я не мог расслышать. Я не ожидал лицезреть подобную картину, придя увидеться с ней.