Страница 52 из 64
Мог ли кто-нибудь иметь на него зуб?
— Вы хотите вернуться к его дням в суде для несовершеннолетних?
— Может быть. И позже тоже. Вы упоминали вдову, которую он обманул с деньгами.
Донован покачал головой.
— Забудьте об этом. Это тупик.
— Почему?
— Потому что никого из семьи не осталось.
— Они уехали из города?
— Они все умерли.
— Все равно расскажите.
— Вдову звали миссис Мэддисон. Через два «д». Гая тогда уже не было, и когда отец узнал, что он натворил, он не простил. Это был один из немногих случаев, когда он сделался несговорчивым. Думаю, он уже устал подчищать за Гаем. Он сказал женщине подать в суд, но я уверен, что она этого не сделала. Некоторые люди такие. Они не предпринимают действий, даже когда должны.
— Так в чем было дело?
Мы достигли вершины, и нам открылся прекрасный вид, долина карамельного цвета, с темно-зелеными пятнами дубов, ранчо сливались с землей. Дорога расширилась, и мы переехали через мост Колд Спринг.
— Гай встречался с девушкой по имени Пэтти Мэддисон. У нее была старшая сестра Клэр.
Я почувствовала слабый щелчок узнавания, но не могла вспомнить, с чем связано это имя.
Должно быть, я издала какой-то звук, потому что Донован повернулся и быстро взглянул на меня.
— Вы ее знали?
— Имя знакомое. Продолжайте, я вспомню.
— У ее отца никогда не было ни копейки, но, каким-то образом, к нему попали редкие документы, что-то вроде писем, которые стоили кучу денег. Он был болен, и договорился, что после его смерти мать должна их продать, чтобы оплатить образование дочерей.
Старшая сестра закончила колледж на Востоке и собиралась идти в медицинскую школу.
Часть денег предназначалось ей, и часть — для колледжа для Пэтти.
В Рождество перед тем, как Гай уехал, он постучался в дверь этой женщины. Он назвался другом Пэтти и представился специалистом по редким документам. Он сказал, что есть проблема с подлинностью этих писем. Есть слухи, что они фальшивые, и он был нанят отцом, чтобы проверить.
— Отец был еще жив?
— Он умер около месяца назад. Мать нервничала, потому что письма, это все, что у нее было.
Она понятия не имела, что был нанят оценщик, но все звучало правдоподобно, как что-то, что ее муж мог сделать перед смертью, так что она отдала письма Гаю, и он их унес.
— Так просто? Она даже не спросила у него документы или рекомендации?
— Видимо, нет. У него были напечатаны какие-то визитные карточки, и он вручил ей одну.
Вы должны понимать, все кусочки сложились потом, через несколько месяцев. Что она могла знать? Ей все равно нужна была оценка перед продажей.
— Не могу поверить, что люди так доверчивы.
— Что позволяет жуликам оставаться в бизнесе.
— Продолжайте.
— Ну, Гай держал письма две недели. Он говорил, что проводит научные тесты, а на самом деле делал копии, хорошие подделки. Или, не очень хорошие, как оказалось. В любом случае, он собрал набор подделок, достаточно хороших, чтобы пройти поверхностную проверку. После двух недель он принес копии и сообщил вдове плохие новости: «Боже мой, миссис Мэддисон, это действительно подделки, и они не стоят ни копейки». Он сказал, что она может спросить любого эксперта и он скажет то же самое. Она едва не упала замертво от шока. Она отнесла их прямо к другому эксперту, и он подтвердил то, что сказал Гай.
Было ясно, что письма ничего не стоили. И вот леди, у которой умер муж, и у которой вдруг не осталось ничего. После этого она стучит в дверь отца и требует возмещения убытков.
— Откуда она узнала, что это был Гай?
— Он встречался с Пэтти Мэддисон…
Я сказала: — О-о. Та Пэтти. Вспомнила. Гай говорил о ней, в тот день, когда мы гуляли по поместью. Он сказал, что расстался с ней. Извините, что перебила, просто вспомнила, где слышала имя. Так откуда они узнали, что это был Гай? Пэтти указала на него пальцем?
Донован помотал головой.
— Совсем не так. Пэтти пыталась его защищать, но Гай только что уехал, и миссис Мэддисон сложила два и два.
— Миссис Мэддисон никогда его не видела раньше?
— Только когда он пришел для оценки. Конечно, он не использовал настоящее имя.
Донован сбавил ход и свернул налево с главного шоссе. Мы проехали около полутора километров по асфальтированной дороге, потом начался гравий, камешки вылетали из-под колес. Впереди я видела белую пыль, стоявшую над дорогой, как дым. Дорога повернула влево и расширилась, открывая панораму карьера. Большие массивы земли и камня были вырезаны в теле холма. Нигде не было деревьев и зелени. Грохот работающих механизмов наполнял неподвижный горный воздух. Все было тускло-серого цвета, резко контрастирующего с зелеными холмами и бледно-голубым небом. Горы позади были покрыты темной зеленью с золотыми заплатами сухой травы. В холме были вырублены террасы. Везде были кучи земли, гравия, глины и песчаника. Конвейер поднимал камни к дробилке, где булыжники размером с мою голову попадали в вибрирующие челюсти.
Горизонтальные и наклонные лотки сортировали раздробленный камень по размеру.
Донован остановил машину около трейлера, выключил зажигание и поставил на ручной тормоз.
— Я разберусь с делами и могу закончить историю на обратном пути. Тут сзади есть каска, если захотите прогуляться.
— Идите. Я подожду.
Донован оставил меня в машине и заговорил с мужчиной в комбинезоне и каске. Они исчезли в трейлере.
На расстоянии машины казались размером со спичечный коробок. Я смотрела, как камни движутся по конвейеру, рассыпаясь каскадом в конце. Подняла подбородок и перевела взгляд на нетронутую зелень туманных гор.
Я пыталась осмыслить то, что рассказал мне Донован. Насколько я помню, Гай, упоминая Пэтти, рассматривал свою осторожность с ней, как единственный благородный акт. Он описывал ее как неустойчивую, эмоционально хрупкую, что-то в таком роде. Было трудно поверить, что он хотел убедить меня в своем благородстве, в то время как дошел до того, что ограбил ее мать. На самом деле он ограбил Пэтти тоже, потому что часть денег за письма предназначалась ей.
Солнце било в кабину грузовика. Донован оставил окна открытыми, чтобы я не зажарилась до смерти. Белая пыль стояла в воздухе и грохот механизмов нарушал тишину.
Я отстегнула ремень, сползла по сиденью и уперлась коленями в приборную доску.
Я не хотела, чтобы Гай был виновен в преступлении такой тяжести. Что было сделано, то сделано, но это было плохо, плохо, плохо. Я была готова к проделкам и шалостям, мелким актам хулиганства, но крупное воровство было трудно принять, даже совершенное давно.
Я не заметила, как заснула, пока не услышала шаги рабочих ботинок, и Донован не открыл свою дверцу. Он потопал ботинками, выбивая застрявший гравий, и сел за руль. Я села и пристегнула ремень.
— Извините, что так долго.
— Не волнуйтесь. Я просто дала отдохнуть глазам, — сказала я сухо.
Он захлопнул дверцу, защелкнул ремень и вставил ключ в зажигание. Через минуту мы спускались по дороге к шоссе.
— На чем я остановился?
— Гай подменил настоящие письма на поддельные и исчез. Вы сказали, что ваш отец отказался платить.
— Письма стоили около пятидесяти тысяч долларов. В те дни у него не было таких денег, и он все равно бы не заплатил.
— Что случилось с письмами? Гай их продал?
— Должен был, потому что, насколько я знаю, их больше никто не видел. Пол Трасатти может рассказать вам больше. Его отец был оценщиком, который появился, когда письма подменили.
— Так что это он сообщил миссис Мэддисон плохие новости?
— Точно.
— Что с ней случилось?
— Она пила еще до этого и годами сидела на таблетках. Она долго не протянула. Между алкоголем и сигаретами, она была мертва через пять лет.