Страница 13 из 26
– Он показал мне его, там высоко, а внутрь не пустил, даже когда я плакала! Сказал, что мне туда нельзя! И что придет снова, но только если я не буду больше плакать, потому что девочки Кравицких никогда не плачут!
Я вновь поцеловала ее в пробор, бросив на Илью предупреждающий взгляд. Иногда он умело скрывал свои эмоции, но сейчас на его лице было настолько трагическое выражение, что я с трудом поборола желание закрыть глаза Евы ладонью. Он поспешно отвернулся и принялся соединять пластиковые панели в отдельный блок. Через несколько минут повернулся к нам с самой лукавой из всевозможных улыбок.
- А моя маленькая сестричка – Ева-разрушительница!
Ева спрыгнула с дивана, хлестнув меня по губам длинными хвостиками.
- Неправда! Это ты не умеешь строить!
- Ты же не сделала фундамент! Никакой дворец так стоять не будет!
- А мы сделаем прочный фундамент вашего благополучия с верой в завтрашний день! – продекламировала в ответ Ева. Я непроизвольно подняла брови, услышав такой текст из уст своей пятилетней дочурки. – И в городе будет закон и порядок!
- Евочка, а где ты такое слышала?
- А, это принц Эрик вчера по телевизору сказал, - Ева подбежала к разбросанным кубикам конструктора, забавно покачивая головой. – Ах, Илья… Ты разбиваешь мое сердце!
- Принц Эрик? – я улыбнулась от умиления, услышав, как моя малышка копирует интонации экранных героев. – Правда?
- Да, он выступил, это сказал, а потом вернулся в мультик к Ариэль обратно, и больше так не говорил! Он такой серьезный, когда такое говорит, лучше бы никуда из мультиков не уходил!
После смерти Алекса с Евой поработал детский психолог. Только сейчас я начала припоминать, что он рассматривал вероятность возникновения воображаемых друзей и убеждал, что в этом нет ничего странного, – так детская психика защищается от негатива окружающего мира, и не стоит этому препятствовать, потому как именно подобные фантазии позволяют практически безболезненно перенести потерю близких. Если развенчать миф о наличии воображаемого товарища, это может нанести очень сильную травму, потому как виртуальный друг остается в воображении девочки нерушимым идеалом. Персонаж Диснеевского мультика не самый плохой выбор. Мальчишки больше любят создавать себе воображаемых товарищей из киборгов, киллеров, военных или просто персонажей компьютерных игр, далеко не безобидных, – год назад я в панике оттаскивала Еву от монитора с разгоревшимся кровавым поединком Mortal Kombat Fatality и в спешке стирала файлы. Новое поколение во всем на «ты» с интернетом, пришлось подсуетиться и познакомить ее с мультфильмами Уолта Диснея, от которых она пришла в неописуемый восторг.
Однажды утром она, воспользовавшись замешательством няни, сорвала синюю штору с окна и сделала себе подобие платья. На мои попытки отругать картинно надула губки:
- Я не Ева, я Белоснежка!
Еще через неделю сделала копье из побега декоративного бамбука и едва не подстрелила няню в пятую точку.
- Я Покахонтас на охоте! Мы защищаем свою территорию от бледнолицых!
В следующий раз я едва успела отнять у нее клей, не знаю, где она умудрилась его отыскать, а также две океанические раковины, чтобы помешать сделать «лифчик как у Ариэль». Алекс, к слову, ни разу ее не отругал, восхищался фантазией дочурки и тихо посмеивался:
- Главное, к аниме ее пока близко не подпускать…
- …Мы облагородим парковую зону города! – продолжала вещать Ева, копируя интонацию воображаемого друга, и самозабвенно расставляла пластиковые елочки вокруг руин замка, который поспешно пытался собрать Илья. – Мы возобновим ремонт дорог и сделаем Харьков образцовым городом… Нет, ты что, там желтенькое должно быть… Мама! Он не умеет строить домик! – Ева захныкала и стукнула брата по плечу. Я поторопилась вмешаться.
- Все хорошо, мы построим все вместе. Какие башенки были у домика из твоего сна?
- Разные! Яркие!
- Хорошо, тащи свои наклеечки, у нас сейчас будет самый красивый дворец! А мальчишки будут замешивать бетон на фундамент. Правда, Илья?
- Хотел бы я тоже остаться таким непредвзятым, - он размял затекшие ноги, провожая взглядом сестру, которая бросилась вприпрыжку в свою комнату.
- Взрослым гораздо труднее это отпустить, - я ободряюще улыбнулась, сжав его предплечье. – Но мы не имеем никакого права подавать Еве подобный пример.
- Согласен. Я съезжу проведать друзей на пару дней, пока не возьму себя в руки окончательно. Я все хочу спросить… Письмо отца. Там было что-то, что касается нас?
- Если честно, я еще не решилась его вскрыть. Сделаю это в ближайшее время. Если там будет информация, которая потребует обсуждения, я не стану скрывать. В целом, право конфиденциальности никто не отменял… Ева, не бегай по лестнице! – я едва успела подхватить ее на руки, оступившуюся на ступеньке. – Ударишься, будешь плакать! А девочки Кравицких никогда не плачут, помнишь?
- Да, и принц тоже не будет со мной дружить, потому что Ариэль не плачет! – Ева вывернулась из моих рук, подбежала к наполовину выстроенной конструкции. Я аккуратно отобрала у нее наклеечки, чтобы не позволить разрушить башенку сильным нажатием. Спустя час увлеченной работы мы совместными усилиями выстроили замок и переместили в комнату Евы.
Я никогда не уставала играть с дочуркой, и сегодняшний день не стал исключением. Мы провозились до тихого часа, наряжая Барби и Братц в новые платьица и заплетая им косички, затем я прочитала сказку о Золушке – раз, наверное, в двадцатый, - пока Ева не засопела, погрузившись в сон. Илья закрылся в своей комнате, Лера уехала на деловую встречу с Константином, а я распорядилась подать мне кофе с печеньем в кабинет Александра, где решила вскрыть конверт – в обстановке, в которой все еще чувствовалось его присутствие. Мне всегда казалось, что он войдет, может, даже вопросительно сдвинет бровь, потому как я заняла его кресло, проникновенно взглянет - бесценный момент, за который я успею испытать гамму самых разнообразных эмоций, от волнения до протеста, от предвкушения до вожделения, от нежности до бесконтрольной звериной страсти, которая обретет свой выход - взрыв сверхновой на алтаре лакированной поверхности рабочего стола. Я, кажется, все еще этого ждала, замирая в нерешительности над конвертом, покалывая свою ладонь кончиком ножа для резки бумаг, словно эта боль могла победить душевную. О нет, для этого ее было недостаточно. Ни одна боль, даже самая острая, прошивающая насквозь, разрывающая мышцы и сухожилия, не могла спасти своим разрывающим вторжением.
Я так и не решилась сделать это сразу. Отложила конверт. Подошла к стойке с катанами – настоящими, боевыми, заточенными настолько, что могли перерезать даже перышко при падении. Раньше я иронизировала над подобным трюком Кевина Костнера в фильме «Телохранитель» ровно до тех пор, пока не увидела собственными глазами, как острие меча срезало лепестки ярко-фиолетовой орхидеи, небрежно подброшенной кверху. К этому времени я перестала замечать в экзотических цветах пугающую красоту, которая ассоциировалась с моим прошлым. Эта страница была закрыта в моей жизни на семь кодовых замков. Я не знала, почему именно семь, возможно, сработала магия чисел, так любимых фортуной, три золоченые семерочки.
Когда извлекла из ножен, перевитых черными лентами, одну из катан, на миг ощутила почти благоговейный трепет. Оружие всегда было моей слабостью, которую разделял и Алекс. Я жалела о коллекции ножей, которая осталась в Берне – пришлось расстаться с ней на время, пока, соблюдая таможенное законодательство, не выправят разрешительные документы. Рано или поздно я перевезу ее сюда, потому как теперь моя жизнь именно в этом городе. С продолжением семейной традиции покойного мужа.
Со смертоносным орудием в руках я подошла к столу, и, подняв конверт, нежно провела сгибом бумаги по лезвию катаны. Положила на стол, получая какое-то извращенное удовольствие, и медленно извлекла на свет белый лист сложенной бумаги…
«Юля, моя любимая девочка!»