Наследие

Причетник обезглавил труп фон Карстена, выскреб из черепа серое вещество и мягкие ткани на сожжение, а сам череп закопал в безымянной могиле – с белой розой во рту и зубчиками чеснока в глазницах.

На похоронах вампира присутствовали лишь четверо: Манн, причетник, Людвиг претендент и, наконец, Рейнард Гримм, новый капитан альтдорфской гвардии. Тело положили ничком, руки связали за спиной проволокой, коленные чашечки раздробили, а черное сердце фон Карстена вырезали из его груди и сожгли вместе с мозгом. Он уже не вернется. Никогда.

Заровняв могилу, ее приготовили для приема тела Вильгельма. Святой отец сослужит Сигмару последнюю службу – он станет вечным стражем графа-вампира.

Феликс ожидал слез, но излияние горя на Соборной площади не могло сравниться ни с чем, что он когда-либо видел. Вдоль улиц выстроились истерически рыдающие люди. Среди всхлипываний и икоты слышались приглушенные голоса:

– Он нас спас.

– Без него мы жили бы во тьме.

– Ты должен верить… Должен… Сигмар послал его, чтобы спасти нас.

– Он всегда смотрел на тебя так, словно видел твою душу.

– Он был особенный. Такого, как он, больше нет.

– Говорю тебе, он совсем не человек – это был сам Сигмар.

– В темные времена он светил нам как маяк!

– Он был светом нашей жизни.

– Он наш спаситель.

И все это было для них в известной степени правдой. Феликса не удивили высказывания о святости верховного теогониста. Замечательное завершение величайшей аферы всех времен. Он продал чудо целому миру – и мир купил его.

Некоторые горожане завернулись в знамена Альтдорфа и стяги Сигмара, другие тихо сидели на брусчатке, плача в открытую, словно потеряли лучшего друга. Феликс протискивался между ними, прокладывая себе путь к боковым дверям собора, – не через ворота же ему идти.

На стук открыл молодой послушник, очевидно ожидавший вора, кивнул и пригласил его внутрь.

– Причетник в подземелье, беседует с… э-э… пленным. Капитан Гримм еще не вернулся с поля, он отправился обследовать палатки вампиров. Не желаете выпить, пока ждете? Погребение состоится через несколько часов. Вы, конечно, можете присутствовать в капелле.

Послушник зашагал по холодному коридору, жестом пригласив Феликса следовать за собой. Собор оказался удивительно скромным, в обстановке не чувствовалось ничего показного. Золотая отделка или бархатные занавеси, которые обычно так любят священнослужители, здесь отсутствовали. Простота, доходящая до аскетизма. Место для поклонения, без всяких ловушек материального мира. И Феликсу это понравилось. Прекрасное отражение личности верховного теогониста. Непритязательность. Близость к земле. Конечно, фасад собора, его официальный лик, был совсем иным, но здесь, в глубине, вдали от взглядов прихожан, более всего чувствовалась рука Вильгельма Третьего.

– Он был хорошим человеком, – произнес Феликс в спину послушника.

– Да. Он умел слушать. Внимательно слушать. По-настоящему внимательно.

– Я сожалею о вашей потере. И это действительно было так.

– Мы не скорбим о его уходе, мы радуемся времени, которое делили с ним.

Юноша провел Феликса в маленькое помещение, которое с большой натяжкой можно было назвать комнатой. Здесь стояли деревянный стул, столик и кувшин с водой. Феликс невольно улыбнулся: похоже, его пригласили в келью кающегося грешника.

– Ждите здесь.

И Феликс остался один. От нечего делать вор углубился в размышления.

Последние дни выдались напряженными. Он узнал о себе кое-что, что оказалось не слишком приятным.

Чуть погодя Феликс услышал шаги, и коридор осветился колеблющимся светом свечи. В дверях показался человек, длинная тень которого тянулась в глубину комнаты. Он был в официальной мантии духовенства и был, похоже, не очень доволен тем, что его оторвали от того, чем он занимался, – чем бы он ни занимался.

– Да?

Лаконичность вошедшего слегка сбила Феликса с толку. Он ожидал, что придет, ему заплатят, и он уйдет. В конце концов, бизнес есть бизнес.

– Я пришел за платой.

– О чем это ты лопочешь, парень?

– Мне обещали прощение и деньги. Я пришел за ними.

– Это какая-то шутка?

– Да нет. Меня… э-э… нанял верховный теогонист для одной работы. Свою часть сделки я выполнил и теперь хочу, чтобы вы выполнили свою.

– Не знаю ни о каких сделках. Наш благословенный брат не якшался с ворами.

– Нет, он прогуливался рука об руку с Сигмаром. Да, да, знаю, я подонок. А теперь отдай мне мои деньги, жрец, договор есть договор. Где причетник?

– Он задерживается, а тебе, полагаю, пора уходить. Что бы ни связывало тебя в твоем воображении с нашим возлюбленным святым отцом, сегодня твое присутствие здесь излишне. Прощай.

Феликс рассвирепел. Он вскочил, опрокинув стул.

– Я так не думаю, жрец! Сделка есть сделками я намерен получить плату, с твоего благословения или без него! Ты ведь знаешь, кто я, так? – Его губы скривились в мрачной пародии на улыбку.

– Я знаю, кто ты, и знаю, что ты уйдешь отсюда с пустыми руками.

Феликс схватил жреца за грудки и притиснул его к стене. Кулаки вора, скомкавшие рясу священника, ощутимо давили на его кадык. Человек задыхался, руки его вяло цеплялись за Феликса, не в силах оторвать его от себя.

– Не в моих привычках причинять вред жрецам, но в твоем случае я с удовольствием сделаю исключение. Итак, где причетник?

– В подземелье, – выдавил жрец. – С капитаном.

– Проводи меня к ним.

– Нет.

– Я сказал, проводи меня к ним. Не люблю просить дважды.

– Не могу, – взмолился жрец.

– Не вынуждай меня, приятель.

– Не могу.

И Феликс ударил его – один раз, изо всех сил, в живот. Жрец согнулся пополам от боли. Вор снова прижал его к стене.

– Я мог бы соврать, что мне не легче, чем тебе, но не стану. На самом деле мне чертовски понравилось. А теперь давай попробуем в последний раз, жрец: проводи меня к ним.

Человек упрямо вскинул голову:

– Они в подземелье с пленником, ты можешь подождать или можешь уйти. – Феликс снова поднял кулак. – Их нельзя беспокоить. Бей меня – ответ будет тот же, и не важно, сколько раз ты ударишь.