Наследие

Глава 3

НОЖ ВО ТЬМЕ

Себастьян Айгнер был фантомом.

Призраком.

Он не был реален – или, по крайней мере, так начал думать Джон Скеллан после трех проведенных в Ляйхеберге недель. Он знал, что они близко, так близко, что Айгнер должен ощущать, как они дышат ему в спину, но чем ближе они подбирались, тем иллюзорнее становился неуловимый Айгнер. Они всегда отставали от него на шаг или два.

Сбор заслуживающей доверия информации оказался сущим кошмаром. Каждый из путей заводил их в тупик.

Если кто-то из массы опрошенных торгашей запретным товаром и знал что-то, он молчал. Подмазка чиновников не помогала. Членам магистрата просто нечего было сказать.

С таким же успехом Айгнера могло не существовать вовсе.

Несколько оброненных шепотком намеков, которые удалось наскрести Скеллану и Фишеру, быстро обратились в ничто. У того, за кем они гнались, были друзья, и друзья достаточно влиятельные, чтобы помочь ему исчезнуть. Этот факт уже сам по себе тревожил Скеллана. Сплетни распространялись. Болтовня в характере людей. Слухи обретали собственную жизнь. Покров тайны, окутавший Себастьяна Айгнера, ткался грязными руками.

Кто-то другой, возможно, плюнул бы на призрака и позволил Айгнеру просто исчезнуть, раствориться в воздухе, но только не Джон Скеллан. Айгнер был его навязчивой идеей. Всепоглощающая жажда мести толкала его вперед. Айгнер возглавлял банду грабителей, убивших его жену, а это нельзя простить. А не простив, забыть невозможно. Мысли о Себастьяне Айгнере снедали Джона Скеллана днем и ночью.

Три недели они распространяли молву, что хорошо заплатят за информацию об Айгнере и Восставших мертвецах. Они не трудились скрывать свое местонахождение. Они хотели, чтобы люди знали, где их найти, когда нужда или жадность развяжут им языки.

Фишер отхлебнул добрый глоток эля и со стуком опустил опорожненную кружку на залитый пивом стол. Рыгнув от души, он смахнул ладонью пену с губ.

– То, что нужно!

Из выпивки Фишер всегда делал целое представление.

– Не сомневаюсь, – ответил Скеллан.

«Голова предателя» была битком набита обычной разномастной клиентурой. Скеллан не пил. Каждый раз в самом начале вечера он заказывал бокал глинтвейна и посасывал его до тех пор, пока не приходило время вышвыривать на улицу перебравших пьянчуг и закрывать заведение. Он то и дело прикладывался к кубку, но Фишер был далеко не уверен, касается ли алкоголь хотя бы его губ.

В очаге потрескивало пламя, вода, еще сохранившаяся в дровах, шипела и пощелкивала в его жаре. Бродяга, даже не отряхнувшийся от дорожной пыли, грел у огня грязные руки.

Между столами сновала девушка-служанка, балансируя тарелками с жареной птицей и волокнистыми овощами. Перекинутая через плечо аккуратная косица светлых волос болталась у ее пышных грудей. С лица девушки не сходила натянутая улыбка. Она поставила две тарелки перед Скелланом и Фишером.

– Амос хочет повидаться с тобой, – сказала она, наклоняясь, словно принимала у Скеллана плату.

Амос был владельцем «Головы предателя». Конечно, это могло ничего и не значить, но Скеллан предпочел увидеть в этом благой знак. Удача поворачивается к ним лицом!

– Спасибо, дорогуша.

– Не благодари, я буду только счастлива, когда вы уйдете. Вы, парни, весь бизнес нам портите, – напрямик заявила девушка. – Рыскаете по закоулкам и тревожите людей своими вопросами. Чем скорей мы избавимся от вас, тем лучше.

Да, бизнес в таверне шел плоховато. Выпивох можно было сосчитать по пальцам двух пар их рук, да и то несколько пальцев оказались бы лишними. Обедали они одни. Недостаток клиентов был очевиден, так же как и его причина. Стоило только поймать как бы случайные взгляды пьяниц у стойки, которые они украдкой бросали на охотников за ведьмами, и все становилось ясно. Народ их попросту боялся. В маленьких деревушках, где суеверия ставятся превыше здравого смысла, их появление часто вело к неоправданным смертям: девушек забивали камнями или сжигали за колдовство по первому же ничем не подтвержденному обвинению. Города вроде Ляйхеберга отличались от сел, но не слишком. Мало где люди радовались прибытию охотников за ведьмами.

Дверь таверны с грохотом распахнулась, и из ночи в комнату шагнул великан. Он сбил грязь с сапог и стряхнул дорожную пыль с волос. За спиной его висела лютня. Он обвел взглядом пивнушку, приятельски кивнул кому-то в дальнем конце бара и подошел к стойке, чтобы обменяться энергичным рукопожатием с Амосом, уже налившим гостю из бочонка кружку эля. Дружеское обращение незнакомца с посетителями и хозяином заведения слегка успокоило Скеллана.

– Дитмар! – проревел Амос, и складки жира трех его подбородков возбужденно заколыхались. – Клянусь честью, это ты!

Трубадур театрально поклонился, широким жестом сорвал с себя дорожный плащ и накинул его на спинку стула.

– Амос Келлер, отрада усталых глаз! Пиво похолоднее, пожалуйста. И где, кстати, твоя очаровательная дочь? Эйми! Эйми, выйди и обними своего дядюшку Дитмара, крошка! – Он стиснул служанку в медвежьих объятиях и закружил ее так, что носки ее туфелек едва касались пола. Опустив девушку, он звучно чмокнул ее в лоб. – Проклятье, как я рад снова видеть тебя, девочка.

Скеллан ревниво наблюдал за сценой воссоединения семейства.

– Тебя так долго не было, – сказала Эйми, и было совершенно ясно, что именно она имеет в виду.

И вновь Скеллан почувствовал укол зависти: трубадура принимали здесь с распростертыми объятиями! Давно уже никто не встречал Скеллана и Фишера столь же тепло.

– Семь лет, – произнес Скеллан вслух, не осознавая этого.

– Что? – Фишер подался ближе к другу.

– Я просто задумался, – ответил Скеллан. – Семь лет прошло с тех пор, как вот так же встречали нас дома.

– Увидел счастливых людей и задумался о том, что потерял, да?

– Да. Подобные зрелища заставляют осознать, что у тебя отняли.

– Потерял или отняли, не все ли равно.

– Да, не важно, в какие слова облачена правда. – Скеллан не отрывал взгляда от пришельца. – Знаешь, это ведь мы погибли в тот день. Не только девочки. Айгнер убил нас. Он забрал наши жизни, будто вспоров нам мечом животы. Мы не те люди, которыми стали бы.