Страница 61 из 75
Оставшись наедине с детьми, Тхутмертари опустилась в кресло; шкатулку с пыльцой черного лотоса она поставила на столик рядом.
Поманив к себе пальцем Натепа, она вынула кляп из его рта и нежно поцеловала в лоб. Мальчик молчал, глядя в сторону.
— Ты знаешь, кто я? — приветливо спросила она.
— Знаю, — хмуро ответил Натеп. — Ты убила мою сестру. Ты всех убиваешь. Меня ты тоже убьешь, да?
Волшебница заставила его посмотреть ей в лицо.
— Да, — не меняя тона, сказала она. — Но прежде я позволю тебе насладиться прелестью сна. Особого сна. Скажи, часто ли ты видишь сны, Натеп?
Мальчик угрюмо кивнул. Сильные руки Тхутмертари подняли его, посадили на колени, спиной к королеве, и разорвали на нем одежду. Натеп не сопротивлялся. Остальные дети с ужасом смотрели на них; некоторые пытались вытащить кляп. Девушка прижала Натепа к своему нагому телу, ее руки заскользили по его коже, и она проговорила:
— Я покажу тебе сон, мальчик. Тебе, твоей сестре и этим детям. Такого сна вы никогда прежде не видели и никогда более не увидите. Это будет замечательный сон! Я перенесу вас в него. Мы будем там вместе. Я даже позволю вам участвовать в нем. Чудесный сон, не правда ли?
В этот момент двое детей, мальчик и девочка, освободились от кляпа и застучали в дверь, призывая на помощь.
— Не убегайте от сна, дети, — нараспев сказала Тхутмертари и, не обращая более на них внимания, опять обратилась к Натепу: — Видишь этот порошок, мальчик? Он волшебный. И я — великая волшебница. Самая-самая великая. Выше меня стоит только мой Бог, Владыка Сет, Змей Вечной Ночи, но я стою совсем недалеко от его трона… Давай возьмем этого порошка и рассыплем его по комнате. Он поможет нам найти наш чудесный сон. Бери, не бойся!
Она высунула длинный алый язычок и медленно лизнула ухо мальчика, подталкивая его к действию. Неспешно, словно зомби, Натеп протянул руку к нефритовой шкатулке и зачерпнул небольшую щепотку.
— Нам этого мало, — терпеливо прошептала девушка ему на ухо. — Столько брал Тот-Амон, а разве Тот-Амон показывал вам чудесные сны с превращениями? Нет, мы должны взять больше волшебного порошка. Не стоит его жалеть. Ведь мы не хотим, чтобы наш сон был скучным. Мы хотим, чтобы он был увлекательным и интересным. Верно?.. Поэтому нам потребуется весь этот порошок. Давай я покажу тебе, как надо…
В иную минуту Патрасу казалось, что он поставлен сторожить не двери королевской опочивальни, а Врата Ада. Жалобные крики, начавшиеся сразу после его ухода, вскоре превратились в истошные вопли, настолько жуткие и надрывные, что Патрас усомнился, могут ли издавать их человеческие уста, тем более уста детей. К воплям и стонам примешивались скользящий хныкающий смех и пронзительный, но тихий визг — эти последние уж никак не могли быть человеческими. Адские звуки чередовались один с другим, а порой и сливались в единую какофонию. За годы труда заплечных дел мастером в застенках Кеми Патрас ни разу не слышал ничего подобного. Он не мог знать, чем занимается Святейшая в своей опочивальне, но готов был отдать душу, лишь бы этого не знать никогда, не слышать и не видеть. Он не сомневался, что больше не увидит этих детей.
Как оказалось, он ошибался. Внезапно дверь опочивальни раскрылась изнутри. Первым наружу выбралось облако вязкого черноватого дыма. Запах дыма был странен, как будто в нем слились вместе и аромат черного лотоса, и вкус паленой плоти, и зловоние Ада, и свежесть только что пролитой крови, и множество-множество всяких других подобных ингредиентов… То был Запах Ужаса, внезапно понял Патрас. Он закашлялся, отпрянул от двери и жестом приказал отойти прочь остальным стражникам. Закрыв рот платком, он стал смотреть, что будет дальше.
Дальше послышались хлюпающие звуки, и вместе с небольшой лужицей темно-красной жидкости из палаты показалась девочка. Калис. Патрас затаил дыхание. Вышедшая из королевского покоя Калис походила на Калис, вошедшую туда, как походит выпотрошенная и сгнившая курица на пышущую здоровьем молодую наседку. Следом за Калис вышел Натеп. Он выглядел чуть получше сестры, однако много хуже тех несчастных, которых выносили мертвыми из пыточной Патраса. Калис и Натеп осмотрелись и встали в дверях, точно сами были стражниками.
Затем снова раздались хлюпающие звуки, и из черной мглы показался новый персонаж. Патрас не сразу признал в нем саму королеву. Ибо о Тхутмертари напоминала лишь фигура, высокая и гибкая. В остальном внешность владычицы Стигии мало чем отличалась от наружности Калис и Натепа. Девушка была покрыта кровью и какой-то пузырчатой серой массой весьма отталкивающего вида; особенно много этой массы было на ее лице, и Тхутмертари постоянно облизывалась, чтобы снять ее с алых губ.
На плечах и ногах виднелись многочисленные следы глубоких укусов — как человеческих, так и нечеловеческих. С правого бока был вырван большой кусок плоти. В довершение ко всему Патрас с ужасом узрел, что за королевой по полу что-то тащится и этому «что-то» по природе полагается быть внутри, а не снаружи человеческого тела.
Начальник стражи с трудом устоял на ногах, когда жуткое создание, которое он знал как Тхутмертари, приблизилось к нему и, довольно улыбаясь, обыденно произнесло:
— Меня кто-нибудь спрашивал, Патрас?
Собственный язык не сразу покорился ему, но он вес же выдавил:
— Никак нет, Ваше Величество… Как там у вас началось, так все отсюда ушли… — Он поспешил поправиться: — Кроме нас. Святейшая.
— Молодец, Патрас. Сообщи жрецам, что я желаю их видеть. Пусть приберут в моих покоях — это по их части.
— Что с тобой, Святейшая? — прошептал он. — Ты сама не своя…
Создание заливисто рассмеялось.
— Со мной все в порядке. Я решила отдохнуть и немного увлеклась… Ну да это не имеет значения. Я очень довольна. Ступай, Патрас.
Спеша исполнить поручение королевы, начальник стражи едва не столкнулся с Джосером и Камией. На супругах не было лица. Завидев Калис и Натепа, они побледнели еще больше. Камия кинулась к детям и упала на колени.
— Натеп! Калис! Что с вами?! — точно безумная, вскричала мать.
Ответил ей спокойно-монотонный голос сына, и принцесса едва узнала его.
— Я мертв, — сообщил десятилетний Натеп, глядя в пустое пространство перед собой. — Мне было хорошо во сне с моей владычицей. Очень хорошо. Я очень доволен. Чудесный сон.
— Я мертва, — в унисон ему прошелестела двенадцатилетняя Калис, также не глядя на мать. — Я служу королеве и верховной жрице. Я очень довольна. Я хочу еще…
Последние слова покойницы прозвучали гнусаво, так как из сломанного носа, извиваясь, выполз большой слизкий червяк белесого цвета. Червяк осмотрелся, помотав безглазой башкой, и, извернувшись, заполз в соседнюю ноздрю.
— Нет!!! — издала вопль принцесса и свалилась без чувств.
Джосер был готов последовать за нею в спасительное море беспамятства, но тут Тхутмертари подбежала к нему и хорошенько встряхнула. Увидев, что его хватает ужасное существо, покрытое кровью и ошметками мозга, принц попытался вырваться.
— Ты кто?! — в ужасе воскликнул он.
Ответом ему были слова, прозвучавшие насмешливо и глумливо:
— Как, ты не узнаешь меня, братец?
Джосер сразу вес понял. Он привалился к стене и закрыл глаза. Стараясь, чтобы бессмысленное страдание не звучало в его голосе, он произнес:
— Ты обещала отпустить детей с нами. Как я мог тебе поверить!..
Тхутмертари влепила ему пощечину и оскорбленно воскликнула:
— Я и отпускаю их с вами! Вы попросили — я согласилась. Но разве вы просили, чтобы я отпустила их с вами живыми?! Не просили! Я отпускаю их мертвыми, и это нисколько не хуже. Ты должен не упрекать, а благодарить меня: теперь-то ты можешь не бояться, что твоих детей убьют!.. А заодно твои дети не позволят вам с Камией согрешить против меня. Ты же видишь, как они теперь меня любят! — ехидно ухмыльнулась она.
Джосер молчал. С подобной логикой невозможно было спорить.