Страница 53 из 75
Голос ее, сначала едва слышный, все более набирал силу. И мертвенно-багряное сияние, окутавшее ее ладони, медленно перетекало по точеным рукам и расползалось по телу. Атотмис не понимал ни слова, ни смысл этого обряда, но, не будучи глупцом, сознавал, что его возлюбленная — бывшая возлюбленная? — готовит нечто еще более ужасное, великое и впечатляющее, чем было прежде. Атотмис хотел порадоваться за нее, как радовался всегда, когда она добивалась своего, но отчего-то не смог. В последнее время он вообще не понимал, что творится с его чувствами. Разумом он неизменно сознавал все, что делает королева. В ее действиях всегда присутствовала логика, прямолинейная и неколебимая. Поэтому Атотмис на уровне мышления не испытывал сомнений, почему и зачем Тхутмертари совершает тот или иной поступок. Сомнения гнездились в его душе, и он не был уверен, что душа его одобряет эти поступки. И все же противоречия между разумом и душой были Атотмису неясны, размыты и к каким-либо реальным действиям привести его не могли…
Трое змеядских жрецов вернулись. Каждый из них тащил беременную, на последнем сроке, женщину. Две женщины относились к человеческому племени, третья была змеядой. Прервав свою молитву, Тхутмертари обернулась к жрецам. Судя по гримасе бешенства, исказившей ее прекрасное лицо, они что-то сделали не так, как она им велела. Мгновенно вытянулся из указательного пальца правой руки длинный тонкий кинжал, а в следующий миг чешуйчатая голова жреца, тащившего змеядскую женщину, покатилась по полу. Два оставшихся мага застыли, опустив глаза, готовые к той же участи, какая постигла их собрата; скользкие хвосты мелко дрожали.
Тхутмертари взяла у одного из них бесчувственное тело женщины. Оглядев его и оставшись удовлетворенной осмотром, верховная жрица сорвала с несчастной одежды. Беременная пришла в себя и хрипло заголосила. Игнорируя ее крики, королева сделала волшебным кинжалом ритуальный надрез пентаграммой на вздувшемся животе жертвы. Левая рука устремилась внутрь и вытянула оттуда покрытый слизью комочек. Тихим хлопком разорвалась пуповина. Тхутмертари возложила нерожденного ребенка на черный алтарь и снова просвистела заклинания. Содрогаясь в конвульсиях, нерожденный ребенок, более похожий на ужасного гомункулуса, уходил вглубь алтаря, точно тонул в вязкой жиже болота. Глубокий запредельный вздох, в котором не было ничего человеческого, разнесся по погруженному в кромешный мрак чертогу.
Аналогично волшебница извлекла ребенка из утробы второй матери и погрузила его в ненасытную бездну черного куба. Затем, не оборачиваясь, она отдала какой-то приказ жрецам. Те мгновенно снялись с места, подхватили четыре тела и, согнувшись под их тяжестью, выползли из пещеры.
Верховная жрица снова опустилась на колени перед алтарем Сета и, качаясь в замедленном танце, продолжила пение заклинаний. Скоро фигура ее оделась в алый светящийся кокон. А над алтарем появилось смутное изображение огромного чудовищного змея с шестью щупальцами.
Было оно еще чернее окружающего мрака, и тут Атотмис понял, что не должен более смотреть на происходящее, если хочет сохранить остатки своего рассудка. Он отвернулся, уткнувшись лицом в черную стену, закрыл глаза, а руками заткнул уши.
…Сколько прошло времени, он сказать не мог. Время вообще превратилось для него в абстрактную категорию еще с тех самых пор, как он стал узником заколдованной темницы Тот-Амона. Ласковая рука девушки погладила его плечи, и он очнулся. Взглянув на нее, он ужаснулся сумасшедшему блеску ее огромных сапфировых очей.
— Что это было? — против воли произнесли его уста.
Голос Тхутмертари прозвучал хрипло, и, если бы не злобное торжество, привычно звучавшее в нем, Атотмис сполна ощутил бы всю глубину ее усталости.
— Я общалась с Повелителем, Атотмис. Он доволен мною. И он позволил мне идти дальше по пути Ужаса — так далеко, как я сама того захочу…
— Что ты сделала, моя королева?! — цепенея от неведомого ему прежде страха, воскликнул жрец.
— Я подняла мертвецов.
— Мертвецов?!
— Да. Я подняла всех мертвецов Стигии. Из всех могил, склепов и саркофагов восстали они этой ночью, чтобы служить Вечному Отцу по моему приказу. Все мертвецы, захороненные за тысячи лет нашей истории, ныне спешат выбраться на поверхность, чтобы следовать Дорогой Завоеваний. Наряду с людьми, змеядами и боевыми демонами мертвецы составят ударную силу моей Армии Тьмы, которую я брошу на покорение Мира, Ты понимаешь, Атотмис, смысл этого?
Атотмис не понимал.
— Я воспользовалась мощью минувших эпох, — пояснила Тхутмертари. — Все люди, жившие до нас, независимо от их пола, возраста и времени захоронения, восстали по моему зову и согласно воле Вечного Отца.
— Разве такое возможно? — с трепетом молвил жрец.
— Забудь это слово, Атотмис! — жарко воскликнула девушка. — Для меня его не существует! Скоро ты узришь миллионы двуногих существ, когда-то бывших людьми, шествующими по Миру. Многие из них уже сгнили, но остались скелеты, и эти скелеты также будут исполнять мою волю. Я наложила на мертвецов могущественное заклятие. Никто, кроме Повелителя и меня, не в силах остановить эту темную армаду. Даже лишенные голов и конечностей, мертвецы будут ползти вперед, пока кости их не обратятся в пыль. Мощью минувшего я покорю настоящее и будущее, Атотмис!
Они помолчали, затем тощий жрец прошептал:
— Я никогда не думал, что такое случится…
— Я сама не думала, когда начинала… — Королева мечтательно оглядела черные своды чертога, словно тщась узреть в них звездную бесконечность. — Великое притягивает и чарует, Атотмис. Хочется превзойти самое себя, и более нет сил остановиться. Я более не могу остановиться… Я не могу даже уснуть. Ты знаешь, Атотмис, я не смыкала глаз с момента своего воцарения, да что там, еще раньше. Я не отдыхала десять или двенадцать суток! Но мне не хочется отдыхать, Атотмис. Я не успокоюсь, пока Мир не погрузится в Кровавый Мрак. Пока последний грешник не будет уничтожен со всей возможной жестокостью. Пока Владыка Сет не явится в Мир и не повергнет в прах престолы ложных богов… Я не буду знать отдыха до тех пор.
Атотмис понимал, что она говорит чистую правду. Картина финала, нарисованная ею, внезапно встала перед его глазами, и тут тощий жрец вдруг осознал, что совсем не хочет того, чего жаждет его возлюбленная. Бывшая возлюбленная.
— Пойдем, Атотмис. — Она подтолкнула его к выходу. — Там, наверху, меня уже ждет мертвая армия. Близится рассвет, а еще до первого луча проклятого солнца я должна начать экспансию.
— Я хочу попросить тебя, моя королева, — тихо молвил жрец.
Тхутмертари удивленно посмотрела на него. Атотмис никогда ни о чем не просил ее, и ей сперва показалось, что он сказал что-то иное.
— Ты чего-то хочешь, возлюбленный мой?
— Да, моя королева, — смело глядя на нее, произнес жрец. — Я хочу расквитаться с Тот-Амоном.
— Милый, мы уже расквитались с ним, — терпеливо проговорила девушка. — Разве ты забыл? Я отдала его на растерзание Чипуа-Акаю, а затем водворила в его собственную заколдованную темницу здесь, под этим храмом Сета. Тот-Амон — не человек, а живой труп. Живой скелет. Он жив лишь благодаря чарам Кольца Сета. Каждый день я проникаю в темницу и заставляю его страдать снова и снова. Поверь, милый, мы не можем сделать больше!
— Я знаю, — упрямо сказал Атотмис. — Это делаешь ты. Ты мстишь Тот-Амону за нас. Но Тот-Амон истязал меня, когда ты покинула темницу. Я не забыл это. Позволь же мне отомстить ему за себя, как ты отомстила за нас!
— Ты хочешь отомстить отдельно от меня? — Волшебница улыбнулась его наивности.
— Да, моя королева. Хочу увидеть муки Тот-Амона своими глазами. Пусть будут только он и я.
Королева рассмеялась.
— Ну что ж, мне нравится твоя просьба. Я буду рада удовлетворить ее. Возьми.
Она сняла со своего пальца Кольцо Сета и надела его на костлявый перст Атотмиса. Тот испуганно попятился.
— Ты отдаешь мне перстень владыки Черного Круга? А как же ты? Ведь Кольцо Сета — символ твоей власти над жрецами!