Страница 19 из 75
Коротко кивнув сыну, король безмолвно поднялся с колен и, не глядя ни на кого, вышел из чертога. Рамзес, дождавшись, пока за королем соблаговолит проследовать Святейший Тот-Амон, поспешил за ним следом. И никто из них не ведал, что, помимо плавающих магических огней, в сумрачной камере незримо присутствует взгляд блистающих ясно-синих глаз — взгляд пронзительный, внимательный и нечеловечески жестокий…
— Не уходи, Джосер. Останься.
Принц вздрогнул. Он мог поклясться, что этот приятный ласковый голос, голос его великой сестры, звучит у него в голове. Еще немного, и он переступил бы порог, а за ним мрачный чертог покинули бы безмолвные стражники. Услышав глас, Джосер тотчас остановился; ответная мысль помимо воли ушла в ментальный эфир:
— Ты ли это, о Великая? Я слышу тебя? Где ты?
— Брось свою свечу на пол, брат, — был ему ответ.
Джосер повиновался; тонкая черная свечка с едва тлевшим огоньком коснулась черного мрамора. Тут же огонь ее взъярился чистым золотистым пламенем, и Джосеру потребовалась вся его выдержка, чтобы не отшатнуться. В пламени возникла Тхутмертари, а затем огонь исчез, и прекрасная волшебница шагнула к брату. Он согнулся в глубоком поклоне, машинально отметив про себя, что она вновь решила не обременять одеждой свое роскошное, точно выточенное из цельного золотого самородка тело. Лишь зловещая диадема — золотая змея, обвивающая кольцами огромную черную жемчужину, — по-прежнему сверкала в ее пышных развевающихся волосах. Когда он распрямил спину, Тхутмертари уже стояла лицом к саркофагу. Стражники никак не отреагировали на ее появление. Не обращая ни на нее, ни на Джосера никакого внимания, они смотрели прямо перед собой, и взгляд их был лишен всякого смысла. Решив, что так оно, наверное, и должно быть, принц открыл рот, чтобы поприветствовать сестру, но Тхутмертари опередила его:
— Лежишь, моя милая Рамина? — глумливо протянула она, а затем повернулась к Джосеру. — А знаешь, брат, ты напрасно старался.
— То есть?
— Ребенок ее нерожденный мне не пригодился. Я обошлась и без него.
— Мне очень жаль, — сказал принц, не понимая, к чему она клонит.
— Ну, не расстраивайся, я ценю твои старания. — Она ласково погладила рукой по его мускулистой груди. — Хочешь посмотреть, как наша милая Рамина выглядит на самом деле? Без этого безвкусного макияжа?
— Да я уже видел, — молвил Джосер, не испытывая ни малейшего желания вновь лицезреть творение своих рук.
Тхутмертари беззвучно расхохоталась.
— Нет, мой дорогой, раз уж ты связался со мной, будь любезен, привыкай к подобным зрелищам!
Она сделала несколько быстрых пассов над саркофагом, и спустя некоторое время мумия Рамины вновь обратилась в мертвое человеческое тело, изувеченное и окровавленное. Оглядев труп взглядом знатока, волшебница одобрительно хмыкнула.
— Хвалю, Джосер, хвалю… Очень даже неплохо, особенно для начала! Где ты этому научился?
— В джунглях Кхитая я попал в плен к народу туань ху. Их главный шаман был большим мастером по части пыток. Он пытал меня, но затем его отвлекли, и в это время я, используя искусство снятия пут, развитое в Камбуе, сумел освободиться. Я бежал, и вскоре мне удалось похитить шамана и дочь вождя племени. Я принудил его показать на ней свое искусство. Три дня он учил меня. А когда она скончалась, я закрепил науку на нем самом. Он выдержал всего час и умер не как мужчина… Еще я практиковался в Меру, Кусане и в царствах гирканских степняков, но их пыточное искусство много уступало искусству народа туань ху.
— И все же то были люди, следовательно, им не могут быть ведомы глубины мастерства, — надменно изрекла Тхутмертари. — Вот смотри. Ты сделал три надреза на животе: здесь, здесь и здесь. — Она указала на соответствующие места трупа. — Я вижу, ты пользовался зазубренным ильбарским ножом. Однако если бы ты взял шипастую метательную звезду народа джапаото-мо — народ этот живет на островах северо-восточнее Кхитая — и предварительно смазал бы ее соком травы юлук — трава эта произрастает в горных лесах Зембабве, — а затем провел бы этой шипастой звездой вот здесь, здесь, здесь и здесь, а также здесь, то у тебя получилась бы настоящая Пентаграмма Боли. А это значит, что твоя жертва испытала бы настолько жгучую и нестерпимую боль, что просто не могла бы кричать. Страдала бы ее душа, а не только тело, и это куда интереснее. Ты меня понимаешь?
Джосер внимательно слушал ее объяснения, нечеловеческим усилием воли прогоняя прочь тошнотворные ощущения. «Я должен, должен, должен», — заклинал он сам себя, и заклинания эти приносили плоды. Ему даже удалось улыбнуться в ответ на вопрос сестры и твердым голосом проговорить:
— Мое искусство против твоего — что умение дикаря каменотеса против знаний виртуоза ювелира.
— Ничего, позже я дам тебе еще несколько уроков, — пообещала она ему, и он поспешил выразить ей благодарность за науку.
Затем Тхутмертари простерла свои точеные руки над окровавленным трупом и на древнем змеином языке прочитала тайные заклинания, относящиеся к сферам высшей некромантии. Труп неожиданно вздрогнул; двинулись руки, цепляясь за стенки саркофага, и вот уже мертвая Рамина выбралась из него и попыталась встать перед волшебницей. Однако что-то помешало ей сделать это, и труп наследной принцессы неуклюже повалился набок. Тхутмертари выругалась.
— Клянусь щупальцами Сета, Джосер, какая нужда была ломать ей стопу?!
Принц побледнел.
— Прости меня, о Великая, я так старался!
— Ты перестарался, — прошипела она. — Запомни раз и навсегда: если хочешь, чтобы мертвые служили тебе, никогда не уродуй конечности! Для опытов есть внутренние органы.
— Я запомню, о Великая, — сказал Джосер. — Но ведь я не знал, что у тебя другие виды на Рамину. Я думал, тебе нужно только, чтобы я изувечил ее и доставил тебе нерожденного ребенка…
— Ты не должен думать, ничтожный человек! Благодари судьбу, что я вообще удостаиваю тебя своим вниманием! И знай свое место!
Левая рука волшебницы странно изогнулась, и потрясенный Джосер увидел вместо человеческой кисти… ощеренную морду ядовитого аспида! Не сдержав ужаса, он отпрянул. Тхутмертари презрительно осклабилась и обратила аспида обратно в свою человеческую руку. По всей вероятности, она просто решила попугать брата.
— Труслив ты, Джосер, — брезгливо протянула она. — Запомни еще: я не терплю трусов. И не позволю им находиться рядом с собой! Ты понял?!
— Я понял, о Великая. Как я могу исправить свою вину?
— Никак. — Волшебница пожала плечами. — Знаешь ли ты, когда саркофаг с Раминой должны отправить в Кеми?
— Завтра, о Великая. Сегодня еще траур.
— Что ж, так не будем откладывать на завтра! Хотела я, чтобы моя прелестная племянница дошла до Зала Мертвых на своих ногах, но ты мне все испортил. — Безжалостный смех волшебницы разнесся в маленьком чертоге. — Придется ей ковылять на всех четырех, точно пустынной гиене!
Тхутмертари произнесла еще несколько заклинаний. Труп снова поднялся и встал на четвереньки. Голова с пустыми глазницами смотрела на истязательницу. Покровительственно вытянув вперед правую руку, золотоволосая красавица приказала:
— Отправляйся в Кеми, моя милая Рамина. Там, в Великой Пирамиде, в Зале Мертвых, среди царей, жрецов и принцев минувших времен, ты найдешь свое последнее упокоение. Я отпускаю тебя. Пусть никто и ничто не остановит твой путь, и пусть ничья магия не разрушит мое заклятие. Я дарую крепость стали твоим суставам и гибкость змеи телу твоему. Ступай!
Труп Рамины покорно кивнул; жутко переставляя ноги, ставшие задними лапами, и руки, ставшие лапами передними, заковылял он прочь. Проследовав мимо ничего не видящих стражников, труп скрылся в темном проходе. Джосер проводил его безразличным взглядом. В горле принца пересохло, однако он счел нужным сказать:
— Воистину во всем мире не сыскать чародея могущественнее тебя, сестра Тхутмертари.