Страница 13 из 49
Самый характерный признак кварка — его дробный заряд, меньший заряда электрона. Вот за этот признак и ухватились охотники за невидимками.
Когда заряженная частица проходит сквозь вещество, она своим электрическим полем срывает часть электронов с оболочек атомов — ионизует их. Вдоль пути частицы выстраивается цепочка таких «ободранных» атомов. Физики называют их ионами. Чем больше заряд частицы, тем большее число ионов отмечает ее путь. Поэтому ионизационные следы кварков в веществе должны заметно отличаться от следов других частиц. Они менее плотные. Расчет показывает, что кварк с зарядом 2/3 образует в два с половиной раза меньше ионов, чем частица, обладающая единичным зарядом. А кварк с зарядом 1/3 — почти в десять раз меньше. Вот по таким «рыхлым», разреженным следам и можно надеяться отыскать кварк среди других элементарных частиц.
Плотность следа зависит также от массы частицы и ее скорости. Быстрая, легкая частица, подобно глиссеру на воде, должна оставлять лишь слабый, едва видимый след, а медленная и тяжелая, как ледокол во льдах, будет образовывать широкую полосу повреждений. Однако физики давно уже научились измерять массы и скорости частиц и в «чистом виде» выделять только ту часть ионизации, которая связана с различием зарядов частиц.
Конечно, сама по себе цепочка ионов вдоль пути частицы остается невидимой, подобно тому как невидимо изображение на непроявленной фотопленке. Чтобы увидеть ионизационные следы частиц, нужны особые условия или специальная обработка материала. Для этого можно воспользоваться, например, камерой Вильсона в магнитном поле, с помощью которой полвека назад был открыт позитрон. Цепочка заряженных ионов выполняет в ней роль центров конденсации, вокруг которых «проявляется» след частицы в виде полоски тумана. Магнитное поле изгибает ее. Радиус изгиба зависит от величины электрического заряда частицы, а направление изгиба — от его знака.
Вместо пересыщенного пара, который применяется в камере Вильсона, можно использовать перегретую жидкость с температурой немного выше точки кипения. Она мгновенно вскипает вдоль траектории ионизующей частицы и отмечает ее гирляндой мелких пузырьков — как в стакане с нарзаном. Чем сильнее заряжена частица, тем больше образуется таких пузырьков.
След частицы можно сделать видимым также с помощью фотопластинок, подобных тем, что применяются в обычном фотоателье, только фотослой у них нужно приготовить по специальному рецепту — он должен быть чрезвычайно высокочувствительным, чтобы реагировать даже на очень слабые ионизационные повреждения. Химически ионы значительно более активны, чем неповрежденные атомы, поэтому проявитель сильнее всего действует на те участки фотослоя, которые повреждены частицами (или светом), и в результате получается отчетливая фотография следов.
Есть и другие способы «проявить» ионизационные следы частиц. Однако ни в одном из таких экспериментов дробных электрических зарядов обнаружить не удалось. Их искали среди потоков частиц, рождающихся в ядерных реакциях на ускорителях, искали в космических лучах… И… ничего, никаких следов кварков!
Одно время физики думали, что «вышелушить» кварки из протонов и нейтронов мешает их очень большая масса. Плавая в энергетической «ванне» внутри нуклона, они становятся гораздо легче, и, чтобы превратиться в свободные тяжелые кварки, им нужно здорово «поправиться». Этого нельзя сделать без усиленного энергетического «питания», поэтому выбить кварк из нуклона, вдоволь «накормив» его энергией, может лишь сильно разогнанная частица. А поскольку кварки в опытах не рождаются, это означает, что мощности современных ускорителей еще недостаточно, и поймать кварк, возможно, удастся только в далеком будущем. Вывод очень пессимистический.
Правда, есть еще один источник высокоэнергетических частиц-снарядов — космические лучи. Там встречаются частицы с энергией в тысячи и даже миллионы раз большей, чем дают ускорители. Казалось бы, уж они-то должны разбивать нуклонные «орешки» на кварки! Тем более обескураживающей была для физиков неудача всех попыток обнаружить эти частички.
Может быть, причина в том, что высокоэнергетических «снарядов» в космических лучах крайне мало и редкие случаи рождения кварков просто ускользают от внимания наблюдателей?
Кварки вокруг нас
Космические частицы очень высокой энергии действительно весьма редки, но зато выбитые ими кварки должны постепенно накапливаться в веществе нашей планеты — ведь, однажды образовавшись, кварк уже не может исчезнуть. Он не способен распасться на обычные частицы, так как заряд-то у него дробный, а дробь, как ни крути, нельзя превратить в целое. Если кварк поглотится протоном или нейтроном окружающего вещества, то при этом снова образуется объект с дробным электрическим зарядом — еще один тип кварков, только несколько более тяжелых. Кварковое вещество неуничтожимо, точнее, почти неуничтожимо, так как исчезнуть и превратиться в обычные частицы кварк все же может, когда он столкнется с антикварком и произойдет их аннигиляция, взаимоуничтожение. Однако вероятность таких столкновений для рассеянных по веществу кварков и антикварков чрезвычайно мала. А если к тому же учесть, что космические частицы бомбардируют нашу планету уже многие миллиарды лет, то за это время в земном веществе должно накопиться огромное количество кварков. Вот тут-то их и можно попытаться обнаружить.
Есть еще одна причина, почему окружающее нас вещество должно быть «нафаршировано» крупинками кварков. В следующей главе мы увидим, что когда-то, очень-очень давно, Вселенная была в раскаленном состоянии. Все частицы тогда двигались с большой скоростью и имели огромную энергию, кварки были свободными, несвязанными частицами. Потом Вселенная несколько остыла. Почему это произошло, опять-таки будет объясняться в следующей главе, сейчас нам важно лишь знать, что настало время, когда кварки стали слипаться в адроны. Сталкиваясь, они образовывали общую энергетическую «ванну», сразу теряли в ней вес, а излишнюю массу «выплескивали» в виде излучений, подобно тому как толстый человек расплескивает воду, садясь в наполненную до краев ванну. Кварки сливались в адроны, а разбить их обратно у окружающих частиц энергии уже не хватало. В раскаленной Вселенной они носились, как разъяренные пчелы вокруг разбитого улья, в остывшей они стали похожи на суетливых, но осторожных муравьев, снующих вокруг своей кучи из рыжих иголок. Так «сварилось» вещество нашего мира. Но отдельные кварки при этом могли, так сказать, замешкаться и оказаться в окружении одних адронов, не имея партнеров для слияния. Это похоже на известную детскую игру: ее участники бегают по площадке, не обращая внимания друг на друга, вдруг звучит сигнал, и каждый торопится объединиться с соседом в пару. А кто не успел — водит.
Заблудившиеся кварки-неудачники должны сохраниться до наших дней. Они до сих пор странствуют по миру в поисках своих «суженых».
Расчеты, выполненные академиком Я. Б. Зельдовичем и его коллегами, показали, что в каждой пылинке окружающего нас вещества с диаметром в тысячную долю миллиметра должно быть примерно по одному заблудившемуся кварку. К этому следует добавить еще кварки, рожденные космическими лучами. Концентрация получается очень высокой. Тем более что это в среднем, а на самом деле кварки могут распределяться очень неравномерно, и в некоторых веществах их концентрация может быть еще выше. Все это выглядело весьма оптимистично, и многие лаборатории мира с энтузиазмом взялись за ловлю свободных кварков. Началась буквально кварковая лихорадка. Кварки искали не только специалисты-физики, но и химики, инженеры и даже биологи. Многим казалось, что с помощью современной техники обнаружить кварки не сложнее, чем отыскать крупинку золота в куче золотоносного песка.
Был момент, когда казалось, что кварковая жар-птица уже в наших руках. Солидный американский физический журнал, а вслед за ним научно-популярные журналы и газеты объявили об открытии дробных зарядов. Однако «допрос с пристрастием» показал, что этот результат ненадежен и, возможно, обусловлен какими-то неучтенными особенностями эксперимента.