Сделано в Америке

Последний вывоз мусора

Нам доверили вывезти мусор самостоятельно. Я наплел Берни про свои способности водить автомобиль, и привыкший к всеобщему водительскому мастерству реднек поверил. Берни вручил мне ключи от пикапа и скрылся в офисе. Мы с Юханом радостно раскочегарили дребезжащий тарантас и принялись носиться на опасной скорости вокруг мотеля, лихо поворачивая и с визгом тормозя возле каждой урны. Все шло неплохо, не считая парочки испуганных костюмеров и одного опрокинутого за борт мусорного бака. Но это пустяки, перед костюмерами мы извинились, а содержимое бака собрали с лужайки и затолкали обратно. Конечно, мы не все собрали, ведь в мусоре всегда много мелочей. Огрызки всякие, чайные пакетики. Но крупные куски мы точно собрали.

Набив кузов баками, я направил пикап к последнему, находящемуся на пригорке над бассейном. Легко вписавшись в поворот, я утопил педаль газа, и пикап ринулся штурмовать горку.

Надо упомянуть, что непосредственно перед нашим появлением негр Карл полил асфальт водой, наводя чистоту. Не знаю уж, так это или нет, но я по сей день уверен, что это был его злой умысел. Асфальт стал скользким, лысенькие колесики пикапа буксовали, я терял контроль над ситуацией. Мы застряли на горке, почти в отвесном положении.

Рев мотора привлек внимание публики. Из близлежащей забегаловки вышли два официанта, и сам Берни показался из двери офиса. Не желая позорить родину и свою мужскую честь перед американцами, я вдавил педаль так сильно, как только мог, и сам весь подался вперед. В недрах пикапа что-то щелкнуло. Юхан побледнел. Я посмотрел в зеркало заднего вида и увидел стремительно приближающуюся бирюзу бассейна.

Пикап перестал мне подчиняться и покатился вниз. Я принялся лихорадочно рулить, но было поздно. Небесам было угодно распорядиться мусором по-своему. Вместо того чтобы оказаться в специальном контейнере, он был опрокинут в бассейн. Пикап застрял на краю бордюра. С тех пор мы выносили мусор вручную. Хорошо еще, под нацистскую статью не подвели: в бассейне плескалась парочка черных, которых потом долго отчищали от налипшей туалетной бумаги и окурков.

Биополе

Юхан требует, чтобы я не матерился. Весной наша любимая преподавательница читала нам лекцию про то, что мат разрушает биополе. Юхан полагает, что я разрушаю его биополе. Но если трезво рассудить, то что мне остается, когда мы заходим в комнату, а там все разодрано на части? Кровати разнесены вдребезги, полотенца валяются по углам, на полу тонны раздавленных чипсов. Но все-таки с биополем шутить не стоит. Биополе ведь одно, дается на всю жизнь.

Опасности

В одном номере мы наткнулись на малюсенькую собачку. Хозяева уехали на день в парк аттракционов «Буш Гарденс», а песика оставили в комнате.

– Хорошая доги, – сказали мы ей по-английски.

– Ав, ав, – громко ответила доги.

Дэби №2 предупредила, что в этом номере будет собачка. Одно она забыла уточнить: что это будет самая мерзкая на свете тварь с вредным характером.

Пока мы убирали комнату, эта дрянь дико лаяла и бешено вращала глазами. Я ее возненавидел. Я боялся повернуться к ней спиной. Уверен, повернись я, она бы тут же вцепилась мне в зад. После таких стрессов надо в санаторий ехать, нервы лечить.

Вообще наша работа полна опасностей. Они таятся буквально за каждым углом. Помню, в один жаркий день, которых было великое множество в то лето, Стив научил меня проверять батарейки. То есть узнавать, работают они или нет. Происходило это так.

Каждая комната в мотеле оснащена пожарной сигнализацией. Работает сигнализация на плоской батарейке (старый папин приемник «Урал» на таких же работает). В наши обязанности входила проверка исправности сигнализации, вот и пришлось проверять батарейки.

Итак, Стив долго говорил мне, что его метод ни в коем случае не розыгрыш, а сущая правда. Стив сделался серьезным, а я превратился в слух. Оказывается, чтобы удостовериться в рабочем состоянии батарейки, надо всего лишь лизнуть одновременно оба контакта. Делов то! Я дождался, когда Стив удалился по делам, схватил вожделенную батарейку и лизнул ее как надо…

На мой вопль обернулись все, кто был в радиусе ста метров. Батарейка оказалась целиком исправной. Мой язычок получил такой разряд тока, что мое английское произношение станет теперь лучше, острее, что ли. Но больше я лизать батарейки не стану, не уговаривайте.

А в ресторане что было! Просто ужас. В редкий момент затишья я решил хлебнуть глоток спрайта. Вытер руки, взял бокал, наполнил его пенящимся напитком, отпил… КХХХ, КХХХ-КККХХ-ХХХ!!! Как я поперхнулся! Если бы вы только видели! Я хаотически забегал. От Янни к Эльпиде, от Эльпиды к Янни. Замахал руками, закашлялся. Слезы брызнули из глаз. Думал – все, конец. Нет, откачали. Похлопали по спинке, дали чашечку кофе со сливками.

Когда я лежу в кровати, мне не спится и я смотрю в потолок, я думаю о многом. В том числе о том, как часто я бываю на волосок от гибели. То газировкой подавлюсь, то косточку проглочу, то еще невесть что. «Жизнь так призрачна», – думаю я и засыпаю.

Нашел – съел

Утро. Юхан тушит сигарету и встает с дивана. Я жду его у двери, поигрывая ключом. Пора на работу. Юхан берет свою единственную футболку и принимается тщательно натирать ею черные ботинки. Другой обуви у моего друга нет, а ботинки у истинного джентльмена всегда должны сверкать. Закончив с ботинками, Юхан разглаживает футболку и натягивает на себя. Мы выходим на раскаленный асфальт двора.

Мы давно перестали беспокоиться насчет завтраков. В номерах, из которых съехали гости, всегда остается что-нибудь съестное. Нам нравятся пиццы из «Пицца Хат» или «Домино», но этим утром мы находим пончик в сахарной глазури. Он лежит в мусорном ведре одной из комнат. В коробочке. Мы его делим и съедаем.

В самом начале нашей карьеры мы нашли банку с печенью трески в одной из комнат, откуда съехали костюмеры. На этикетке краснела надпись «Печень трески». Банка была из Латвии. В той комнате ночевали русские, путешествующие на старом «Форде» с нью-йоркскими номерами. Печень, наверное, на Брайтоне купили. Там любые наши продукты достать можно. Мы эту банку тут же в комнату поволокли. И так ее, и сяк. В итоге я ее об угол кровати пробил, а дальше мы пальцами расковыряли. Вообще наш девиз такой: «нашел – съел».

У нас появилось свойство таможенников: нам достаточно бросить один взгляд на мусорный пакет, на крайняк пощупать, чтобы определить, есть ли там подходящее съестное.

Недавно нашли в помойке хлеб и сэндвичи. Хлеб был сыроват, а сэндвичи ничего, съедобные. Сначала съели сэндвичи, а потом я налег на хлеб.

Вы спросите: зачем мы с Юханом едим из помойки, если у нас есть работа и деньги? Сами не знаем, просто это круто – есть из помойки. Ну и помойки бывают разные: бывают аппетитные, а бывают так себе. А я вообще не могу продукты выбрасывать. Меня родители так воспитали. Да и денег не так уж много. А от влажного хлеба у меня тотчас заболел живот, и я решил, что мне грозят страшные мучения и смерть. Я упал на застеленную кровать и заныл. Юхан принялся меня успокаивать, живот прошел, и я снова остался жив.

Когда в мусорных баках еды нет, мы в бешенстве. Ничего не оставили и даже ничего не выбросили! Возмутительно! Ничего, кроме вопиющих объедков. В такие минуты мы злимся.

«Что, эти костюмеры оборзели, что ли?! – кипятится Юхан. – Где пиццы недоеденные?! Где напитки недопитые?! Спагетти, пончики, сосиски! Где?!»