Заветная Мечта

Юноша улыбнулся, обрадованный похвалой, и, не зная, как ещё на неё ответить, поцеловал губы любимой, прижимаясь к ней всем своим телом. И мама не стала уклоняться от этого поцелуя. Наоборот. Она сама устремилась навстречу губам любовника, страстно впиваясь в них. Её язык требовательно призывал язык парня на рандеву и радостно взвился вокруг него, стоило Дане удовлетворить это требование. Словно язычок пламени, он принялся крутиться вокруг собрата, подарившего женщине такое блаженство.

Обхватив маму руками и навалившись на неё всем своим весом, юноша дрожал от желания, ощущая, как переполненная возбуждением головка члена трётся о нежную кожу лобка. Даже если бы он захотел, то не смог бы сдержать инстинктивного порыва. Данила вряд ли отдавал себе отчёт в том, что его бёдра рефлекторно двигаются вперёд-назад, симулирую фрикции и в какой-то момент он ощутил, что отклонился чуть дальше, чем следовало.

Его плоть сама нашла сокровенный путь и, уперевшись в преграду не скользнула вверх, как раньше, а болезненно выгнулась и проторила себе путь вниз, наконец, очутившись у разгорячённого входа.

Парень замер, озарённый неожиданным пониманием - ещё мгновение и пути назад уже не будет. Внезапно он испугался. В мечтах Даня проживал этот момент едва ли не ежедневно, и тот не казался юноше чем-то особенным, но в реальности врата его блаженства были так же путём в один конец, а войти в них означало разделить свою жизнь на "до" и "после". Но кто мог дать гарантию, что "после" будет таким же лучезарным и многообещающим, как в полночных грёзах?

Даниил замер на распутье, не зная, поддаться ли ему эмоциям и вожделению, или отступить. Оцепеневший, он не расслышал слов мамы и едва ли смог бы их понять, даже если бы обратил на чудный голос своё внимание. А потом его поясницу обхватили крепкие ноги и резким движением рванули юношу на себя.

Непоколебимое желание юного тела ворвалось внутрь и раскалённым тараном врезалось в упругую преграду где-то в глубине. Парню показалось, будто внутри мамы что-то щёлкнуло, заставив её вскрикнуть и изогнуться. Впрочем, на лице её сияло блаженство, потому Даня не стал останавливаться, да и не мог, скорее всего. Вместо этого он припал губами к её щеке и начал методично двигаться, раз за разом врезаясь в то место, где находилась гуттаперчевая перегородка. Его любимая вскрикивала от каждого такого проникновения, выгибаясь всем телом и подставляя любовнику свою шею, но юноша уже не мог посвящать себя ласкам.

Одна его рука прижала к постели скованные платьем мамины руки, другая вцепилась сведёнными судорогой пальцами в податливую грудь. Данила зарылся лицом куда-то в область между плечом и шеей, продолжая двигать бёдрами и надеясь, что ему удастся продержаться хоть сколько-то.

- Быстрее,- сорвалось с маминых губ,- пожалуйста, быстрее.

Юноша постарался ускориться, но тут же понял, что вот-вот взорвётся.

- Я...,- захрипел он,- я сейчас...

Ноги желанной женщины сковали тугими скобами его поясницу и мама сама начала двигаться навстречу любовнику, задавая свой собственный темп.

- Ах!- взвыл парень,- мам! Я... Ах!

Он уже ощущал, как распирает низ его живота, и удерживать семя внутри становится просто невозможно.

- Даня.

Понять интонацию и эмоции мамы было просто невозможно, столько всего смешалось в её возгласе. Блаженство и удивлённый испуг, восторженность и сокрушительное осознание, любовь и стыд. Её ноги разомкнулись, и юноша едва успел отпрянуть назад, покидая заветное лоно, когда пульсирующая головка щедро исторгла из себя первый залп. Одна за другой с неё срывались извивающиеся змейки густой белой жидкости, чтобы расчертить собой упругий живот и порозовевший лобок. Часть вылетала под таким давлением, что добиралась до груди, шеи и даже лица, но любимая не бросилась в сторону и не закрылась от этой атаки.

Парень задрал голову к потолку, мысленно бичуя себя за то, что не может сдержаться и продолжает кончать, испытывая неземное блаженство, как вдруг почувствовал, что его наэлектризованной плоти коснулись мягкие пальцы. Аккуратно и как-то робко, они сомкнулись на жарком стволе и легонько сжали его, прежде чем начать медленное движение вверх-вниз. И Данила понял, что новая волна уже рвётся наружу, а сдержать её просто невозможно.

Его головка тёрлась уздечкой о нежную кожу маминого запястья, а шаловливый мизинчик то и дело задевал край, чем-то отдалённо похожий на шляпку гриба и движение руки любимой начало постепенно ускоряться. Впрочем, долгой стимуляции не потребовалось. Десяток секунд, может немного дольше, и Данила задрожал, чувствуя, как по всему телу, а особенно в паху вспарывают нервы бритвенные лезвия исступления. Оно было не таким, как обычно. Болезненное, жестокое, сжимающее лёгкие грубыми пальцами, искрящееся словно сварка. Всепоглощающее и слишком сильное.

Парень вскрикнул, потом сжал зубы и согнулся пополам, стремясь закрыться от чрезмерных ощущений. Он рухнул на колени, закрывая естество руками, и уткнулся лицом между маминых ног, растерев по щеке смесь её сока и собственного семени. Юноша замер, силясь вновь вдохнуть, и начисто лишился разума.

Даниил вздрогнул и открыл глаза.

Он сидел на коленях, положив голову на тёплое и липкое одеяло. Плечи юноши упирались в край кровати, а руки безвольно висели вдоль тела. Несколько мгновений парень не мог понять, где он и что происходит, но потом из памяти постепенно начали всплывать события, слишком прекрасные, чтобы быть правдой.

Приложив определённое усилие, он оторвал голову от своего ложа и, щурясь от неожиданно яркого уличного света, огляделся.

Это была мамина комната. Мамина постель. Мамин силуэт, сжавшийся комочком у изголовья.

- Мам?- позвал Даня.

Силуэт вздрогнул.

- Мам? Ты в порядке?

Юноша попытался найти силы, чтобы подняться со своего места, но ватные мышцы слушались без всякой охоты.

- Мам?

Но ответа не было, лишь тихий всхлип. Он придал Дане сил и, преодолевая дрожь тела, юноша, наконец, заполз на взлохмаченную постель. Мама вздрогнула, почувствовав его движения, но не повернулась в сторону сына. Лишь ещё плотнее обхватила свои прижатые к груди колени и всхлипнула.

- Мам, не надо.

Данила подполз ближе и попробовал коснуться плеча любимой, но та лишь вздрогнула и отстранилась.

- Мам?

Женщина его мечты нервно уткнулась глазами в колени.

- Что мы наделали?- едва слышно пролепетала она,- что Я наделала?

Юноша уселся рядом с ней и, преодолевая сопротивление, крепко обнял за плечи.

- Не надо, мам, всё хорошо,- принялся уговаривать он.

Но его любимая не воспринимала слов, может и вовсе их не слышала, погрузившись в состояние всеобъемлющей тоски.

- Мам, всё хорошо. Слышишь?

- Пожалуйста, не надо.

- Не плачь. Мам...

- Я люблю тебя.

Даня сильно-сильно сжал в объятьях единственную желанную в его жизни женщину и принялся шептать ей на ухо утешительные слова, надеясь успокоить и ободрить, но слышал в ответ лишь рвавшую душу мантру:

- Что я наделала?

Так они и сидели в полумраке комнаты. Он обнимал и успокаивал. Она всхлипывала и твердила себе под нос одну и ту же фразу.

Ночной мрак постепенно начал рассеиваться и чернильная темень за окном посерела, когда мама всё же обратила внимание на Даниила.

- Ты понимаешь, что мы натворили?- спросила она, явно обращаясь к сыну.

- Ничего,- ответил парень.

Глаза его любимой широко открылись, выражая недоумение.

- Ничего мы не наделали,- повторил юноша, стараясь придать своему голосу уверенности,- слышишь? Ничего! Мы взрослые люди и это вполне нормально для взрослых людей.

Мамино лицо исказилось гримасой.

- Ты мой сын. А я твоя мать! И это абсолютно ненормально!

Данила ловко сдвинулся со своего места и пересел так, чтобы плотно сжатые мамины лодыжки оказались между его обнажённых бёдер.