Страница 35 из 45
Позитивная ответственность. Одним из первых идею позитивной ответственности высказал З. А. Астемиров.[103] Однако, по его мнению, содержанием позитивной ответственности выступают требования необходимого поведения, заложенные в гипотезах и диспозициях правовых норм, т. е. в самих уголовно-правовых запретах. Фактически, сторонники этой позиции (И. Я. Козаченко, Б. С. Волков, П. С. Дагель, В. А. Номоконов и др.) отождествляют позитивную ответственность с обязанностью как элементом уголовно-правового отношения.
Очевидно, позитивная уголовно-правовая ответственность не может быть сведена к юридической обязанности соблюдать закон или к реальному правомерному поведению субъектов. Следует признать правильной позицию тех ученых, которые считают, что позитивная ответственность – результат правового урегулирования деятельности людей, а в ней следует различать ее объективные и субъективные предпосылки, определяющие объективную и субъективную стороны. Первая обусловлена социальной позицией личности в системе общественного разделения деятельности, регулируемой правом, а вторая – отношением субъекта к социально-правовой действительности, основанным на свободе воли. Естественно, что воля человека социальна, а следовательно, и юридически значима только тогда, когда она проявляется в поступках, правомерных и неправомерных.
Право, запрещая, дозволяя и предписывая, закрепляет, регулирует и охраняет условия нормальной жизнедеятельности людей, и в своих каждодневных поступках они руководствуются прежде всего теми возможностями (социальными средствами), которые содержатся в данных объективных общественных условиях и которые регулируются правом. И если правовая норма и общественная закономерность, обобщающая названные условия, совпадают, юридически выраженное правило поведения эффективно. Оно воплощается в поступки людей. При этом субъект правового поведения может и не знать о наличии той или иной нормы права. Правомерное с точки зрения уголовного права поведение может являться результатом вообще не уголовно-правового воздействия, а, например, религиозных заповедей или моральных норм, таких как «не убий», «не укради». За таким поведением тем не менее нет оснований отрицать свойства быть уголовно-правовым.[104]
Взаимные обязанности сторон регулятивного правового отношения создают возможность позитивной уголовной ответственности, но не саму ответственность. Для того чтобы возможная ответственность стала действительной ответственностью, необходимо, чтобы указанные лица в своей деятельности соблюдали уголовно-правовые запреты, чтобы предписание закона воплотилось в реальную деятельность, в правомерное поведение соответствующих субъектов. Определение круга наказуемых деяний – это объективная предпосылка позитивной уголовно-правовой ответственности.
Негативная (ретроспективная) ответственность – результат основанного на уголовном законе порицания (отрицательной оценки) совершенного общественно опасного деяния и лица, его совершившего, со стороны государства, выраженного в обвинительном приговоре суда. Юридическая ответственность, понимаемая традиционно как ответственность негативная (ретроспективная), – это официальная правовая реакция общества на совершенное преступление, суть которой заключается в наступлении для виновного неблагоприятных последствий личного или имущественного характера.
Необходимо отметить, что до начала 1960-х гг. проблема уголовной ответственности (разумеется, негативной, поскольку о позитивной в то время вообще речь не шла) как отдельной уголовно-правовой категории вообще не ставилась. В качестве основания ответственности за нарушение норм социалистического уголовного права указывалось то, что правонарушитель избрал «такой вариант волевого поведения, который является вредным для советского общества и противоречит воле советского народа, возведенной в закон».[105] Несмотря на устарелость терминологии, легко читается мысль о природе и основаниях юридической ответственности. Это и было положено в основу всех дальнейших изысканий теории в этой области.
Следующий крупный вклад в развитие теории внесли О. С. Иоффе и М. Д. Шаргородский, счастливо сочетавшие в себе фундаментальное знание общей теории с глубоким владением науками гражданского (О. С. Иоффе) и уголовного (М. Д. Шаргородский) права. В результате коллективных изысканий большинство теоретиков пришли к выводу о том, что юридическая ответственность есть прежде всего санкция за правонарушение, предусмотренная нормой права за случай ее несоблюдения. Эта санкция выступает как применение мер принуждения к правонарушителю, осуществляемое органами государственной власти. Вместе с тем было установлено, что далеко не всегда применяемая органами государства принудительная мера представляет собой меру уголовной ответственности. В частности, предусматриваемое уголовным законодательством применение принудительных мер медицинского характера к лицам, совершившим общественно опасное деяние в состоянии невменяемости, нельзя относить к мерам юридической ответственности.[106]
Эти обстоятельства заставили теорию права сделать следующий логический шаг и начать относить к юридической ответственности лишь такие меры государственного принуждения, которые основаны на осуждении деяния правонарушителя, тогда как поступки, например, невменяемого не могут быть осуждены.
Наконец, О. С. Иоффе и М. Д. Шаргородский выделили и третье свойство юридической ответственности. По их мнению, а также по мнению большинства теоретиков права, помимо государственного принуждения и общественного (и притом официального) осуждения юридическая ответственность всегда связана с тем, что она необходимо выражается в определенных отрицательных последствиях для виновного по сравнению с тем состоянием, в котором он находился до совершения правонарушения. После сведения воедино всех сформулированных выше признаков было получено определение юридической ответственности как меры государственного принуждения, основанной на юридическом и общественном осуждении поведения правонарушителя и выражающейся в установлении для него определенных последствий в форме ограничений личного и имущественного порядка.[107]
Имея в виду, что правонарушение – юридический факт, с которым источник права связывает возникновение правоотношения, а следовательно, и субъективные права и обязанности, образующие его содержание, юридическую ответственность стали рассматривать как обязанность лица претерпевать определенные лишения государственно-властного характера за совершенное правонарушение. Эта концепция поддерживается и некоторыми современными авторами.
Формирование концепции ответственности в науке уголовного права в целом повторило путь, пройденный общей теорией права. Исторически первым является то направление, представители которого (А. Б. Сахаров, А. А. Пионтковский, Л. В. Багрий-Шахматов, Е. Я. Мотовиловкер) отождествляли уголовную ответственность и санкцию уголовно-правовой нормы, видя содержание последней в наказании.
Ретроспективная уголовная ответственность не может быть отождествлена ни с наказанием, ни с иными мерами уголовно-правового воздействия (как это, например, предлагает А. В. Наумов). Уголовная ответственность, как правило, сопровождается мерами уголовно-правового воздействия – особенными мерами государственного принуждения, содержащими определенные правоограничения для осужденного, однако она может существовать и относительно самостоятельно.
В 1960-е гг. в теории советского уголовного права сложилось определенное научное направление, представители которого (И. С. Ной, К. Ф. Тихонов) с той или иной степенью последовательности защищают положение, что ретроспективная уголовная ответственность – последствие совершенного преступления, которое связано прежде всего с государственным осуждением. В настоящее время указанная концепция развивается в трудах многих авторов (А. И. Бойцов, Н. А. Беляев, А. Н. Тарбагаев, И. Э. Звечаровский, В. В. Похмелкин и др.). Значительное большинство сторонников этой концепции вполне обоснованно считают, что, возлагая уголовную ответственность, государство дает оценку как факту преступного деяния, так и личности правонарушителя. Первична здесь, конечно, оценка деяния, квалификация которого дана законодателем как деяния общественно опасного и поэтому противоправного. Но поскольку законодатель использует обобщенное понятие общественной опасности всех преступлений определенного вида, такая оценка имеет лишь типовой характер. В процессе применения уголовно-правовых норм она находит свое проявление в квалификации преступления. Задача индивидуализации уголовной ответственности предполагает тщательную оценку каждого конкретного случая, т. е. вынесение суждения о характере и степени общественной опасности преступления в его конкретно-индивидуальном проявлении. Оценка личности правонарушителя следует за оценкой деяния, обусловливается ею, хотя, естественно, определяется и другими обстоятельствами, имеющими уголовно-правовое значение. Не вызывает сомнения, что судебная оценка должна всегда основываться на законодательной оценке: то, что признано законом как преступление, судом не может оцениваться иначе.
103
Астемиров З. А. Уголовная ответственность и наказание несовершеннолетних. М., 1970.
104
Подробнее см.: Кудрявцев В. Н. Правовое поведение. Норма и патология. М., 1982. С. 115; Кропачев Н. М., Прохоров В. С. Механизм уголовно-правового регулирования: уголовная ответственность. Учеб. пособие. СПб., 2000. С. 14; и др.
105
Александров Н. Г. Законность и правоотношения в советском обществе. М., 1955. С. 86–87.
106
Иоффе О. С., Шаргородский М. Д. Вопросы теории права. М., 1961. С. 312–328.
107
Иоффе О. С., Шаргородский М. Д. Вопросы теории права. М., 1961. С. 318.