Дегустатор боли

— Тэхен, не надо, — Мон жалостливо посмотрела на меня, но я оставался непреклонным и в ожидании смотрел на Саманту, которая явно не знала, что сказать. Я улыбался.

— Ты, мелкий гаденыш, думаешь, что имеешь право что-то высказывать мне? Я тебя вообще не знаю. Стоишь тут рядом с моей дочерью в одном полотенце и читаешь нотации! Да я тебя выставлю за дверь и даже усом не поведу! — женщина блеснула глазами, яростно взмахнув рукой в воздухе. — Это мой дом, моя дочь, мои правила и мой мужчина! Не тебе решать, что мне и когда делать. Ты кто такой вообще?

Я слушал крики Саманты с улыбкой на губах. Ее возмущение, льющееся через край, дало понять, как сильно я ее задел, надавил на больное. Нехуй вести себя как шлюха и обижать собственную дочь. Я презирал ее каждой клеточкой своего тела и ненавидел за то, что она делала свой выбор в пользу очередного хахаля, причиняя страдания и неудобства Монике. Женщина, которая прыгает с удовольствием на член, забивая на семью и дом, автоматически падает в глазах ниже нижнего.

— Я тот, который больше не позволит устраивать из этого дома притон, — улыбка спала с моего лица, я вновь стал предельно серьезным. Прожигая взглядом Саманту, я стиснул зубы и потеснее прижал к себе Мон, которая боялась слово вставить. — Пока я здесь живу, никто не посмеет обижать Монику. Мне похер, я бью и устраняю все, что мне не нравится, а сейчас мне не нравитесь Вы, так что давайте договоримся: будем уважать друг друга, не наглеть и стараться жить в мире и согласии.

— Ты бы рот свой закрыл, щенок, — Джеймс, который до сего момента сидел на диване и чесал яйца, оживился, подошел ко мне чуть ли не вплотную, и я поморщился от его запаха. — Думаешь, я побоюсь выкинуть тебя за дверь? Ошибаешься. Ты находишься в чужом доме и смеешь выдвигать условия его хозяйке?

— Дружище, ты бы помылся, а то несет от тебя как от ямы с дерьмом, — я демонстративно зажал нос и прыснул от смеха. — Ладно, я пойду переоденусь, а то все-таки нахожусь в обществе милых дам… Я надеюсь, все услышали мои слова.

Растолкав Саманту и Джеймса, я забрал свои вещи и скрылся в ванной, чтобы переодеться. Во мне бурлила злоба, я мечтал избить до смерти что тупоголовую мамашу, что ее вонючего мужика, но сдерживался ради Моники. Не хотелось устраивать побоище на ее глазах. Мне было жаль девчонку: остаться без отца в такой дыре вместе с матерью, которой похуй на все, кроме мужиков и выпивки… Теперь я был обязан находиться рядом с Мон и не давать ее в обиду. Все-таки я парень и смогу ее защитить от нападок и Саманты, и вечных мужиков, крутящихся подле нее. Перед глазами снова всплыл свежий синяк, и я от злости ударил кулаком по раковине, а после обхватил ее бортики и склонился вниз. Надо было срочно успокаиваться, ведь в подобном напряжении я не смогу долго держать душевное равновесие.

— Моника! Мон, дорогая! Опять! — внезапно я услышал взволнованные крики Саманты и странный шум.

Выскочив из ванной, уже одетый и снова возбужденный, я увидел, как Моника сидит на полу между кухней и гостиной и трясется в нарастающих конвульсиях. Снова блядский приступ! Теперь я не просто ненавидел ее мамашу… Я хотел уничтожить ее прямо здесь и сейчас! И похуй, что меня посадят, я был в огненном бешенстве!

Я рванул в комнату Мон, чтобы отыскать в ее сумке нужные таблетки. Еще после случая в автобусе я запомнил, какие именно нужны. Я старался действовать быстро, слаженно и не поддаваться панике, ведь хотелось рвать, метать, крушить и орать благим матом. В комнате я обнаружил две сумки. Схватив обе, я резко высыпал все содержимое на кровать и принялся искать знакомую пачку. В эти секунды я думал, что причиной приступов становятся переживания, нервные расстройства, волнение, и если еще хоть раз какая-нибудь мразь доведет Мон до критического состояния, я за себя не ручаюсь.

С нужными таблетками я выбежал из комнаты и помчался по ступенькам вниз, чтобы дать девушке то, что способно привести ее в чувства. Она все так же сидела на полу, Саманта обнимала ее и покачивала (как будто это могло помочь, ага…), а Джеймс носился со стаканами воды. Монике становилось только хуже: закатив глаза, она тряслась, потеряв контроль над своим телом, на ее подбородке блестела слюна. Я слышал, как она задыхается, и понимал весь ужас ситуации.

— Отошли! — рявкнул я не своим голосом и втиснулся между двумя ебанутыми помощничками, чтобы притянуть девушку к себе. Я опустился на пол рядом с ней, посадил ее к себе на колени и, обхватив ее затылок одной рукой, второй запихнул таблетки ей в рот. — Воды, живее!

Саманта продолжала смотреть на происходящее глазами, полными неподдельного страха, а Джеймс поспешил за очередной порцией воды. Когда он вернулся со стаканом, я влил холодное содержимое в Мон, обнял ее крепко-крепко и молился про себя о том, чтобы приступ скорее закончился. Девушка тряслась в моих руках, рвано дышала и слабо хваталась пальцами за мою футболку. Она выглядела такой беспомощной, что впервые я ощутил странное чувство… Захотелось плакать. Я хоть и мужчина, но при виде молодой девчонки, которой так не повезло в жизни, слезы невольно проступали наружу.

— Довольны? — я аккуратно вытер влагу с губ и подбородка Мон, а после бросил взгляд на Саманту и Джеймса. — Я клянусь, что если еще раз она пострадает, я порву вас на мелкие кусочки. Сука, клянусь!

Они молчали и испуганно то переглядывались между собой, то смотрели на меня. Я был даже рад, что они не стали вставлять свои пять копеек, ведь одного слова хватило бы, чтобы заставить меня кинуться на них. Я люто ненавидел обоих и мечтал, чтобы они поскорее свалили из дома, оставив и меня, и Монику в покое.

Когда Мон стало немного легче, она медленно раскрыла влажные глаза и взглянула на меня. Я бережно поглаживал ее подбородок, все еще не отпуская из своих объятий, и волнительно ощутил, как между нами пробежал целый поток самых нежных чувств. Осторожно, боясь навредить, я опустил голову и прижался своим лбом ко лбу Моники.

— Все хорошо, я буду рядом. Никто не посмеет тебя обидеть, — сказал я тихо, твердо, чтобы все поняли, насколько серьезны мои слова. Мон закрыла глаза, уткнувшись лицом в мое плечо, и я воспринял это как знак, что она очень устала и хочет отдохнуть. Это было вполне естественным и логичным желанием после всего, что с ней произошло. Как можно аккуратнее встав на ноги, я держал Монику на руках и еще раз смерил взглядом ее мамашу вместе с любовничком. — Сейчас я отнесу ее в комнату, пусть поспит. Даже не смейте шуметь и мешать ей.

Они неуверенно кивнули, почти синхронно, на что я ухмыльнулся и направился вместе с девушкой на второй этаж. Я медленно шел по ступенькам, боясь лишний раз потревожить Монику, ногой раскрыл дверь в ее комнату и уложил бедняжку на кровать. Она свернулась калачиком, позволив мне укрыть ее одеялом.

— Спи, а я буду рядом, — мне не хотелось покидать пределы ее комнаты, поэтому я сел на пол возле постели, тяжело вздохнул и посмотрел в окно.

Стало ясно, отчего Моника такая молчаливая… В ее жизненной ситуации остается только молчать и хранить все в себе, ведь никому нет дела до того, что творится внутри хрупкого, беззащитного создания, но теперь у нее есть я. Мне есть дело, и я буду оберегать ее, даже если она будет против. Кто-то должен стать ее защитой и опорой.

========== Глава VIII ==========

Я не шевелился и молча смотрел в окно. Моника спала, а я, как верный страж, оберегал ее покой и сон. Она даже не вертелась, спокойно лежа под легким одеялом светло-голубого цвета. Казалось, что само небо укрыло ее своей воздушной любовью, но это была всего лишь бездушная ткань. Когда-то и я чувствовал себя таким же бездушным внутри, привлекательным снаружи. Теперь же все кардинально поменялось. Ответственность опустилась на мои плечи и навязчиво шептала: «Защищай Монику, будь рядом с ней, ты один можешь ей помочь». И я буду защищать, буду рядом. Я был готов оградить ее от всех жизненных уколов, от любой трудности, которая может задеть ее, но понимал, что если буду слишком навязчивым, рискую отпугнуть ее от себя. Придется действовать осторожно, плавно, давая понять, что меня не стоит шугаться.