Дисморфомания

Дверь в середине задника открывается, и на сцену быстро выходят семь медсестер в белых халатах с готовыми шприцами в руках. Санитары хватают больных за руки, прижимают их к табуреткам. Медсестры подходят (каждая - к своему больному) и делают быстрый укол в лопатку, на который больные реагируют по-разному: кто-то кричит, кто-то плачет, кто-то ругается, а кто-то молчит. Санитары держат больных, прижав их к табуреткам. Медсестры уходят. Через некоторое время больные успокаиваются, и санитары отпускают их руки.

ГОЛОС. Оденьте больных.

Санитары поднимают с пола мешки, вынимают из них театральную одежду и одевают больных. Больной Г. надевает костюм Гамлета, больная Д. надевает костюм Джульетты, больной К. надевает костюм Короля, больная К. надевает костюм Королевы, больной Т. надевает костюм Тибальта, больная К. надевает костюм Кормилицы, больной Г. надевает костюм Горацио. Санитары кладут в мешки одежду больных и то, что лежит на маленьких табуретках, забирают табуретки, мешки и уходят, оставляя больных на сцене.

ГОЛОС. Играйте.

Сцена погружается в темноту. Через некоторое время яркий дневной свет освещает площадь в Вероне перед Эльсинорским замком. Посередине площади на страже стоит Тибальт. На площади расставлены: банка, пластырь, пробка, выпрямитель спины, пластина, расширители век, ошейник. Все предметы - белого цвета, некоторые из них сильно увеличены (например, банка - выше человеческого роста). Входит Горацио.

ТИБАЛЬТ. Кто здесь?

ГОРАЦИО. Нет, сам ответь, как положено. Стой и отвечай.

ТИБАЛЬТ. Да здравствует Королева!

ГОРАЦИО. Тибальт?

ТИБАЛЬТ. Он.

ГОРАЦИО. Я в самое пожаловал время. Двенадцать бьет. Иди ложись, Тибальт.

ТИБАЛЬТ. Спасибо, что сменили. Холод резкий, и мне не по себе.

ГОРАЦИО. Все было тихо?

ТИБАЛЬТ. Мышь не шевельнулась.

ГОРАЦИО. Ну, приятных снов. Коль встретишь ты Кормилицу, поторопи.

Входит Кормилица.

КОРМИЛИЦА. Слуга стране, подруга датской службы.

ТИБАЛЬТ. Покойной ночи.

КОРМИЛИЦА. С Богом, честный воин.

Тибальт уходит.

КОРМИЛИЦА. Ну что, опять сегодня появилось?

ГОРАЦИО. Я ничего не видел.

КОРМИЛИЦА. Чушь, чушь, не явится.

ГОРАЦИО. Минувшим днем, когда вон та звезда, левей Полярной, пришла светить той области небес, где блещет и сейчас, или, вернее, чуть левее, немного левее. Когда пробило час...

На краю сцены появляются два санитара, несущие на белых носилках гигантского черного червя. Червь слабо шевелится.

КОРМИЛИЦА. Тс-с! Молчи, дурак! Вот он опять!

ГОРАЦИО. Совсем такой, как был король покойный.

КОРМИЛИЦА. Ты книжник, обратись к нему, Горацио.

ГОРАЦИО. Кто ты, что посягнул на этот час и этот бранный и хороший, прекрасный облик, в котором когда-то мертвый повелитель датчан ступал когда-то и воевал, и делал разные хорошие дела? Заклинаем, просим тебя ответить, ответь нам.

КОРМИЛИЦА. Он оскорблен.

ГОРАЦИО. Смотри, уходит прочь! Стой, молви! Заклинаю, молви!

Санитары уносят червя.

ГОРАЦИО. Ушел и не ответил.

КОРМИЛИЦА. Ну что, Горацио? Дрожишь и бледен, свинья? Пожалуй, это не одна там выдумка или фантазия? Правда? Что скажешь ты?

ГОРАЦИО. Клянусь вам Богом, я бы не поверил, когда бы не бесспорная порука моих же глаз.

КОРМИЛИЦА. Похож на короля?

ГОРАЦИО. Как я сам на себя. Таким же самым было, было все в нем, когда с кичливым бился он Норвежцем, когда на льду в свирепой схватке разгромил поляков. Как странно, непонятно все это как-то.

КОРМИЛИЦА. Свиньи.

ГОРАЦИО. Да. Ну, честно говоря, что точно думать, то есть что в точности подумать, я не знаю. Но вообще я в этом вот таком появлении вижу знак, знаки каких-то странных смут для государства.

КОРМИЛИЦА. Возможно, друг Горацио, но только сегодня мысли заняты другим. Сегодня маскарад у королевы... но, чу! Сюда идут!

Входит Тибальт.

ТИБАЛЬТ. За мной, за мной! Скажу я одному из них словечко, а что потом подскажет настроенье.

ГОРАЦИО. Как, словечко одному из нас - и только? Прибавьте к словечку еще что-нибудь. Ну, хотя бы удар.

ТИБАЛЬТ. Я всегда готов это сделать, синьор, если вы подадите мне повод.

ГОРАЦИО. Неужели вам трудно самому найти повод?

ТИБАЛЬТ Горацио, ты поешь в один голос с Гамлетом!

ГОРАЦИО. Пою в один голос? Что это значит? Ты из нас хочешь сделать каких-то бродячих музыкантов, там гитаристов, разных глупых людей? Берегись, можешь услышать очень нехорошие, неприятные звуки. Вот мой смычок. Он тебя заставит поплясать, потрясти одеждой, ногами, попрыгать. Потанцевать. Да! Я не пою в один голос. Понимаешь ты это?

КОРМИЛИЦА. Вы разговор на улице ведете. Не лучше ль вам отсюда удалиться? Уж лучше разобрать обиды хладнокровно, а не так вот, как гады какие-то. Тут все на вас глазеют.

ГОРАЦИО. Затем глаза даны им: пусть глазеют. Я отсюда никуда не сдвинусь. А глаза даны человеку, чтобы глазеть. Человек не может глазеть руками или грудью. Он глазеет глазами.

Входит Гамлет.

КОРМИЛИЦА. Бог с вами! Вот пришел мой человек.

ГОРАЦИО. Ого, синьор, пускай меня повесят или еще что-нибудь там сделают со мной плохо, коль этот человек в ливрее вашей. Отправляйтесь на поле - за вами он пойдет. Поймете там, что он за человек, что он за личность.

ТИБАЛЬТ. Гамлет, ненависть моя к тебе другого слова не найдет: мерзавец!

ГАМЛЕТ. Но у меня, Тибальт, причина есть любить тебя. Она тебе прощает всю ярость гневных слов. Я не мерзавец. Прощай! Я вижу, ты совсем меня не знаешь. (Хочет уйти.)

ТИБАЛЬТ. Мальчишка! Это извинить не может обид, тобою нанесенных мне. Сейчас вернись и обнажи свой меч!

ГАМЛЕТ Клянусь, что я тебя не оскорблял. Не оскорблял. Люблю тебя сильней, чем можешь думать. Сильнее всего. Пока любви причину не узнаешь. Так, милый Капулетти мой, чье имя мне дорого, как и мое. Прощай. Я ухожу. Мне надо делать разные дела.

ГОРАЦИО. О низкое, презренное смиренье! Его загладит только колющий удар! (Обнажает шпагу.)

ГОРАЦИО. Тибальт, ты, крысолов, - что ж, выходи!

ТИБАЛЬТ. Чего ты хочешь от меня?

ГОРАЦИО. Любезный кошачий царь, я хочу взять всего лишь одну из ваших девяти жизней, а затем, если понадобится, выколоть из вас и остальные восемь. Угодно вам вытащить вашу шпагу за уши из ножен? Поторопитесь, а не то моя раньше отрежет вам оба уха, и вы тогда будете знать, что у вас нет ушей. Это вам будет очень плохо и грустно. Вы будете грустить. Поторопитесь!

ТИБАЛЬТ. К вашим услугам! (Обнажает шпагу.)

ГАМЛЕТ. Горацио, друг, вложи свою шпагу в ножны!

КОРМИЛИЦА. Вложи, вложи!

ГОРАЦИО. Пожалуйте, синьор, пожалуйте, удар за вами, я готов принять и ответить на каждый удар, пожалуйте. Я готов.

Дерутся.

ГАМЛЕТ. Тибальт, Горацио! Король же запретил на улицах Вероны столкновенья! Это же преступление! Это опасно, не надо это делать! Тибальт, оставь! Горацио, друг! Я вас сейчас буду разнимать!

КОРМИЛИЦА. Разними дураков! О моя гадкая мать!

Тибальт из-под руки Гамлета ранит Горацио и убегает.

ГОРАЦИО. Я ранен! Я ранен! Чума на ваши оба дома! Я пропал! Мне больно! Больно! А он ужель остался цел?

ГАМЛЕТ. Ты ранен? Друг, ободрись, ведь рана не опасна.

КОРМИЛИЦА. Немного.

ГОРАЦИО. Да, немного. Рана, конечно, не так глубока, как колодезь, или там какая-нибудь шахта, скважина, и не так широка, как церковные ворота. И не шире, наверно, Ленинского проспекта. Но и этого достаточно, чтобы мне было плохо, очень плохо. Приходи завтра, и ты найдешь меня спокойно лежащим, как будто я буду спать. Но я спать не буду. Чума на оба ваши дома! Из этого мира я получаю отставку Да, это гадко, как-то неприятно! Крысолов, гадкий, подлый и нехороший человек меня ранил! Исцарапала крыса подоконник или животное! Какого дьявола ты сунулся между нами? Он меня ранил из-под твоей руки! Это очень неприятно! Ты поступил по-подлому. Не как друзья.

ГАМЛЕТ. Я думал сделать лучше.