Время учеников 1

ЛЕОНИД КУДРЯВЦЕВ

И ОХОТНИК…

ПРЕДИСЛОВИЕ АВТОРА

Почему я решился написать этот рассказ?

Точно – не знаю. Наверное, потому, что мир самых лучших прочитанных нами книг, когда ты перелистываешь последнюю страницу, – не умирает. Он остается жить внутри нас – я имею в виду тех, кто способен получать от настоящей, хорошо напи– санной книги наслаждение. А потом ты сам начинаешь писать, и этот мир, он словно бы хочет, требует, чтобы ты в него хоть что-то добавил. Пусть даже какую-нибудь мелочь, безделушку. В знак уважения, в знак того, что ты о нем, этом мире, пом– нишь, в знак благодарности, за то, что он тебе дал.

А книги Стругацких таким свойством обладают. Давать что-то неуловимое, но в то же время вполне реальное. Может быть, частицу вложенной в них души? И еще… каждый из наше– го поколения пишущих фантастику (я имею в виду тех, кому сейчас от тридцати до сорока пяти) когда-то в детстве или юности прочитал свою первую книгу братьев Стругацких. Конеч– но, для каждого она была разной, и обязательно вслед за ней последовали другие, но главное, что сделала эта первая кни– га, – она показала, какой интересной, захватывающей, мудрой, смешной и грустной может быть фантастика, какой она может быть настоящей.

Думаю, с этого момента все и началось.

Конечно, мы очень разные, и большинство пишет совсем по-другому, по-своему. И это хорошо. Просто мне кажется все-таки: каждый из нас в глубине души понимает, откуда все началось.

Да, с «Понедельник начинается в субботу», с «Пикника на обочине», с «Улитки на склоне» и т.д. и т.д. Началось со Стругацких. Мы из их книг, мы родом из Стругацких, и никуда от этого не денемся. Им удалось то, что до этого не удава– лось никому. Воспитать своими книгами целое поколение писа– телей, причем, я еще раз это подчеркиваю, по большей части абсолютно друг на друга не похожих.

Вот это да!

А рассказ… честное слово, в знак уважения и благодар– ности… не из гордыни…

Капитан Квотерблад неторопливо шел по краю Зоны.

Под ногами у него шуршал кошачий мох. Здесь, на асфаль– те, он тоже рос, но почему-то быстро высыхал, становился ломким, а потом крошился в пыль. Как только пыль уносил ве– тер, асфальт тотчас же зарастал кошачьим мохом снова.

Капитан остановился и прислушался. Где-то в Глубине Зо– ны зародился звук, похожий на скрип старой, с насквозь прор– жавевшими петлями двери. И был он таким тоскливым, таким безнадежным, что Квотерблад вздрогнул и остановился, замер, словно превратившись в деревянного истукана, пережидая, ког– да же этот звук кончится. Он и в самом деле кончился, и на Зону опять опустилась тишина. Капитан вытащил из кармана си– гарету, покатал ее в пальцах и, вдруг вспомнив о том, зачем они здесь, выкинул.

Вот так-то. Нельзя.

Тяжело вздохнув, он прошел еще с десяток шагов, остано– вился и снова прислушался. В Зоне было тихо. Квотербладу да– же стало казаться, что тот скрип, который он только что слы– шал, на самом деле был всего лишь плодом его воображения, слуховой галлюцинацией.

– Врешь! – пробормотал капитан. – Врешь, меня не обма– нешь. Не выйдет.

Четко, как на плацу, он повернулся на каблуках и пошел к машине, которую оставил за самым последним, стоявшим почти вплотную к границе Зоны домом.

В машине горел свет. Еще в ней сидел сержант и, сжимая в руках автомат, глядел на приборный щиток. Глаза у него бы– ли отрешенные, словно он думал о чем-то постороннем, дале– ком.

Когда капитан открыл дверцу, сержант испуганно, пискнул и попытался передернуть затвор автомата. Поскольку автомат стоял на предохранителе, затвор не передергивался. Оконча– тельно ошалев, сержант рванул предохранитель. В этот момент капитан и врезал кулаком по его пухлому, еще не знавшему бритвы лицу.

– Ты что, сдурел? – прошипел Квотерблад.

– О господи, – быстро забормотал сержант. – О господи. Я думал… А это вы… О господи… И звук тут… я такого еще не слышал.

– Много чего ты не слышал, – проворчал капитан, забира– ясь в машину. – Ты почему свет включил? Совсем от страху рехнулся?

– Так ведь звук. Так жутко мне стало. Я подумал, что с вами…

– Не дрейфь, – уже примирительным тоном сказал капитан.

– От звуков здесь еще никто не умирал. Вот если свет, когда не нужно, в кабине включали, от этого – сколько угодно. Я же тебе говорил, что так ты виден всем и не видишь никого. А иначе как бы я к тебе подкрался?

Он выключил свет и прикурил сигарету.

Рядом шебуршился и вроде бы даже едва слышно всхлипывал сержант.

А Квотерблад, откинув голову на спинку сиденья, думал о том, что ошибиться он не мог. Охотничье чутье не подводило его еще ни разу. Сталкер в Зоне, и возвращаться будет именно здесь, в этом месте. Только попозже, ближе к рассвету. А по– ка можно покурить, пока еще рано.

– Я рапорт на вас напишу, когда вернемся… – наконец пробормотал сержант.

– Что? – переспросил капитан.

– Рапорт, говорю, подам, – уже громче сказал тот.

– А-а-а, ну это сколько угодно… Только не забудь, это ты сделаешь, когда мы вернемся. И укажи, что мои действия были вызваны твоей же халатностью, которая неминуемо должна была привести к срыву всей операции. И также учти, на бли– жайшие полгода ты у меня будешь бледным, очень бледным. По– нял? Кстати, сколько тебе осталось до возвращения домой? Год? Мило. Это здорово. Это просто прекрасно… просто прек– расно…

Капитан вылез из машины, кинул на землю окурок и тща– тельно его затоптал.

На секунду ему показалось, что он очутился на другой планете, в чужом, враждебном мире. А разве не так? Да и чем иным является эта Зона, как не украденным неизвестно кем и неизвестно с какими целями кусочком территории Земли? Не на– до снаряжать звездные экспедиции, строить могучие фотонные корабли. Чужой мир здесь, под боком, в двух шагах. Бери, исследуй, делай выводы. Раздолье. Ученым. А нам как? Каково этому парнишке, который сжимает в потных ладонях автомат, готовый стрелять во все, что движется, во все, что покажется хоть мало-мальски опасным? Каково тому же сталкеру, который лезет в эту Зону, как проклятый, чтобы вытащить из нее ка– кую-нибудь вещь, назначения которой он не понимает, которая либо облагодетельствует, либо уничтожит этот мир? Каково ему, капитану Квотербладу, вместо того чтобы дома смотреть телевизор или завалиться к Михаэле, торчать здесь, в засаде, только для того, чтобы подстрелить этого сталкера, который в силу своей ограниченности даже и не понимает, что делает, который и думать-то не может ни о чем, кроме денег. И чем этот сталкер, как человек, отличается от него, Квотерблада? Да почти ничем. Вот разве что только – капитан имеет право стрелять в него из автомата. И если убьет, то никакого нака– зания за это не последует.