Универсальный бег

— Мы сделаем это! — твёрдо сказал Райэдар.

— Я взорву всё! — глухо сказал второй спецназовец. — Меня зовут Тогол, но в группе обычно называли Золой. И я всё превращу здесь в золу.

Ещё через одну дверь запрыгнули вражеские солдаты, Райэдар и Актонг прыгнули в стороны, стреляя, а Зола молча принял пули врагов в живот, только передёрнулось лицо. Потом стрелял до тех пор, пока враги не перестали извиваться на полу.

— Так вам будет легче меня оставить, — произнёс Тогол-Зола, — я всё сделаю. Кто уцелеет, будет рассказывать детям про то, как раскалённая всегда Зола потухла и остыла. Но перед этим пыхнула жаром.

— Взорвёшь, когда услышишь взрыв на втором этаже, спустя две минуты, — произнёс Актонг и положил на колени Тоголу автоматы убитых.

Райэдар пожал раненному спецназовцу руку, прежде чем выйти из зала, чтобы больше никогда туда не возвращаться.

— Надо сообщить всем, чтобы оставляли позиции, и сбивались в ударную группу! — Актонг ринулся к одной из лестниц, когда в глубине здания что-то рвануло.

— Это, наверное, наша баррикада, — спокойно сказал спецназовец и убежал.

Оставшиеся девять спецназовцев стянулись в один из залов, без окон. Заняли оборону у дверей, Актонг произнёс быстро:

— Когда мы отходили, они поднялись на грузовом лифте. Раньше мы и не замечали его, двери так украшены, что их и не разглядишь. Они наверно тоже не замечали, раз не воспользовались раньше. Уктихру ударили в спину прямо из пулемёта, прошибли насквозь вместе с бронежилетом. Ничего, на этом лифте больше никто не сможет ездить!

Они решили спуститься по одной из запасных лестниц, расчистили себе путь гранатами, прорвались к залу перед галереей, ведя сокрушительный огонь, иногда почти в упор, и каждый уже стрелял с двух рук. Они оставляли за собой горы трупов, шли дальше.

Когда оказались в зале перед галереей, их осталось шестеро. В Хотолго в упор пыхнули огнемётом, и пылающий факел, в который он превратился, бросился в толпу врагов, обхватил сразу трёх, повалил, сжал крепко, воспламеняя их от себя. Фароха разорвали на куски взрывными пулями. Лиоду сломало взрывной волной позвоночник, и по просьбе парализованного солдата, Актонг всадил ему в голову пулю.

В зале заминировали пол перед входом в галерею, бережась тяжёлого пулемёта, установленного на другом её конце, отошли обратно, чтобы не попасть под взрыв. Отошли, опять же, с боем.

Тогол полз к выключателю, полз на спине, потому что боялся, что если перевернётся, кишки начнут выпадать из простреленного живота. В зал вломились враги, и спецназовец открыл беспорядочный огонь. Солдаты опустошали магазины один за одним, изрешетили ему ноги и руки, в живот добавили свинца.

— Ты глянь, он ещё жив! — проговорил один вояка, когда приблизился к израненному солдату.

— Пристрели его! — бросил другой вояка.

— Сейчас, он шепчет что-то!

— Темно совсем, не видно ничего. Зажги свет!.. — хрипел спецназовец.

— Ещё чего! Прикончи его! — повторил второй солдат.

— Ах вы, ублюдки! — ясным чистым голосом проговорил полумёртвый спецназовец и подняв винтовку пробил головы обоим врагам. А следующим выстрелом раздробил выключатель, соединив провода.

Шестеро спецназовцев и Райэдар ползли между стальными балками, на которых держалась галерея. Пока они ждали небольшого взрыва, который расчистит лаз в подпол, на них одна за одной накатывались волны врагов. И опадали, валами мёртвой плоти.

— Мы поджарим их из огнемёта! — орал военный, заглядывая в щель. Пули не могли достать спецназовцев, не могли долететь до них через переплетение стальных конструкций, канатов, проволочных сетей и растяжек. Пулемётчики в галерее наклонили стволы в пол, и открыли огонь, но пули сплющивались о металл.

Вояки спустили огнемёт в подпол и направили в щель, по которой уползли спецназовцы.

— Включай на полную мощность! — проорал командир. — Мы спалим их!

Солдат отвернул регулятор подачи напалма и нажал на рычаг распылителя. Струя пламени ринулась вперёд, и в тот же момент чудовищно сильный взрыв уничтожил здание вокзала.

От страшного удара вылетели наружу все огромные стёкла на трёх этажах, лопнули стёклянные стены галереи, окна в торговом центре, куда она вела, вдавились в здание. Железобетонные опоры обратились в пыль, и неподъёмная крыша вокзала обрушилась, продавливая перекрытия. Сотни врагов, заполонивших этажи, в одно мгновение были раздавлены, а от огромного здания осталась только одна стена, самая дальняя, да и та накренилась. Оплавленная стальная махина галереи рухнула одним концом на землю, колонны под ней переломились как спички.

Спецназ и Райэдар после страшной встряски, — их бросало как жуков в банке, ударяло о несущие балки, — продолжили ползти вверх по наклонной, добравшись до стены торгового центра открыли ураганный огонь в бетон все сразу, не было времени закладывать мину, да и укрыться от взрыва тоже было негде. Огромные куски вылетали из стены, оставшиеся сантиметры пробили прикладами, ожесточённо молотя по камню. Протиснулись в подпол, и быстро передвигаясь на спине, отталкиваясь ногами, открыли огонь через покрытие вверх. Потом взломали его в нескольких местах сразу, пролезли в помещение, усеянное трупами врагов.

Двинулись по этажу в поисках лестницы, стреляя в выбегающих навстречу солдат. С боем, зачастую переходящим в рукопашный, спустились на первый этаж. Спецназовцы разъярились, и ломали шеи врагам, когда кончались патроны, или когда дрались в тесноте, где не было места поднять ствол. Райэдар крушил прикладами рёбра и черепа, стрелял с обеих рук в упор, и кровь и внутренности разбрызгивались свинцом.

Несколько спецназовцев полегли в схватке в большом зале, где свирепо бросались на противников, вплотную расстреливали враг врага. Остальные выбивались по мере прохождения коридоров и залов, но везде каждый спецназовец лежал в окружении груд мёртвых врагов. Спецназовцы и Райэдар оставляли позади непроходимые завалы из вражеских трупов. Можно было не опасаться нападения с тыла — врагам пришлось бы гнать впереди скрепер. А вообще, бойцы и не оставляли никого в тылу.

— Райэдар всегда сверху, — проговорил Закарис, и засмеялся. Кровь текла из пор на лице, выступала по всему его телу.

Райэдар переглянулся с Актонгом — теперь они остались одни.

— Здесь кромешный ад! Мы отрезаны от запасных сил! — орал в трубку Орсон. — Руины вокзала пылают, и отряды, что остались в бронепоездах, не успеют добраться до нас в обход!

Стрельба приближалась к штабу.

Связь прервалась, и начальник Управления застыл с трубкой у уха, вздрогнул, когда генерал положил ему руку на плечо.

— Успокойся! Не надо так кричать! Или я буду отрезать тебе пальцы, один за одним…

— Я спокоен!.. — взвизгнул придавленно Орсон, стряхивая руку с плеча. Отбежал к проломленному ударной волной окну.

— Ну и хорошо! — проговорил военный. — А я не очень спокоен, — тем же размеренным голосом продолжал он. — В джунглях Камеруна такого не было. И в Сенегале тоже.

Райэдар и Актонг срезали трёх солдат у дверей и ворвались в комнату, прыгая от порога в разные углы. Вояки, что ждали поручений руководителей операции, вскинули автоматы, и полегли под выстрелами спецназовца. Случайная пуля зацепила Орсона, и тот грянулся об пол.

Секундой спустя на ногах в комнате остались только Райэдар, Актонг, да человек в военном мундире, с генеральскими погонами, стоящий без движения у стены, потому и уцелевший. Он повернулся к вторгшимся в штаб, удивлённо наклонил голову, развёл руками, пожевал губой, будто желая что-то сказать. И взмахнул резко, посылая спрятанный в одном рукаве нож в спецназовца, а клинок из другого рукава — в Райэдара. Острие вонзилось точно в левый глаз солдата, беглец почуяв неладное, метнулся в сторону за мгновение до движения генерала, и лезвие засело в поле плаща.

Райэдар рухнул за стол, а генерал упал за другую его сторону, сдёргивая со спинки стула свою кобуру с автоматом. Выставив над столом стволы, оба одновременно открыли бешеный огонь, разбивая края стола в щепы. Когда патроны кончились, отбросили автоматы и вскочив на стол, бросились дико крича враг на врага. Грудью столкнулись и схватились, вплотную лицами, оскалив зубы и рыча страшно, так, как может рычать лишь человек. Потом каждый оттолкнул противника и сам чудом удержался на краю стола.