Летописи Нэпэла

В арьергарде отряда ехали воины, высоко держа копья с насажанными черепами вражеских военачальников, заполученных в последнем бою. Внезапно процессия замедлилась, — предводитель высмотрел кого-то в толпе, и натянул поводья. Девушка с белёсыми волосами смущённо опустила глаза, дёргая сумочку, — не знала, куда деть руки, — когда Император раздвинув повелевающим жестом щитоносцев, приблизился к ней. Взяв её за руку, Нэпэл повёл за собой; запрыгнув в седло, — так легко, будто и не жил в этом возможном мире восемь десятков зим, — поднял девушку за плечи и взял на руки. Пришпорил лошадь.

Лицо всадника, укачивающего избранницу на руках, сползло, в прорехе виднелось облако мрака, — кусочек подбородка висящего в пустоте изваяния. Дыры появлялись всё в новых местах; ткань вероятного мира расползлась и в бессодержательную пустоту, в которой парили Император, его Смерть и Владыка Загробного Мира, ворвались серые равнины.

— Ты всё видел.

— Я мало что понял.

— Ты думаешь, что кто-нибудь видел, как эта девушка выходила из чертогов Императора? Сотни других женщин не вернулись домой.

— Нет. Я не допущу, чтобы это произошло. Теперь я предупреждён.

— Как знать! Никому ещё не удалось изменить уже показанную возможность…

— Никому ещё не удавалось так разжалобить меня! — глухо сказала Смерть.

Нэпэл поднял на неё глаза. Криво усмехнулся. Словно говоря: это что, всё на что я способен? Разжалобить?.. Ну, хоть бы так…

— Пойдём, Нэпэл.

Чёрный обелиск печально глядел им вослед.

— Хочешь, я никогда не приду за тобой? — предложила Смерть.

— Ты же знаешь, что я отвечу, — безразлично промолвил Император.

— Но почему?

— Я не хочу вечно испытывать страдания потерь. Я соглашусь, только если ты не придёшь и за моими друзьями, а они согласятся лишь на тех же условиях. В мире не могут быть тысячи Бессмертных. Да и вряд ли кто-нибудь захочет стать свидетелем схлопывания Вселенной… Или что там будет в конце…

— Ты верно говоришь, — заметила Смерть.

— То, что я сказал — не самое главное. Наступят дни, когда пытки существования разорвут мою волю. Я уже устал от неизбывности. Уже сейчас.

— Тогда ты позовёшь меня.

— Тогда я приду к тебе сам. Это будет, скорее, чем ты думаешь. Приду, когда закончу одно дело. Когда исправлю одну чужую ошибку.

— Какую?

— Ошибку Инквизитора — он влез в мою жизнь. И теперь у него есть неоплаченный должок передо мной, — резко сказал Император. — Я намерен вернуть его.

— Когда придёт твоё время, я отправлю за тобой твою дочь, — положа руку на живот тихо сказала Смерть вдогонку Нэпэлу. Он уже не мог её услышать, и вряд ли она хотела, чтобы он её услышал.

Император уже достиг линии горизонта, прорубленной в унылых небесах, пролез через эту щель из мира серых равнин в своё тело.

Нэпэл шёл вдоль берега на север, к каждым шагом приближаясь к врагу. В туманной дымке на восточном горизонте прорисовывались низкие берега Яваи. Сезон муссонов кончился, вместе с тремя кровавыми летними месяцами. Перешейки между континентальной частью суши и островами разорвали возродившиеся подводные турбулентности, унося в море клочки хлипкой суши, заросшей молодой порослью. Зелёным побегам суждено побуреть на дне океана, выпасть в осадок, покрыв человеческие кости, зарывшиеся в ил. Но все скелеты трава никогда не покроет. Добавят новых.

Нэпэл ещё не решил, каким путём пробираться в Мириус. Перебраться на Яваю, продраться сквозь джунгли к руинам города мерзокожих, найти военную базу и на самолёте долететь до Мириуса. Можно было ещё пройти по восточному побережью Юго-Западного Континента, переплыть узкий пролив, — скорее, широкую реку, — отделявший Северный Континент, который целиком занимала Империя Новрос. Далее можно идти до первого населённого пункта, в котором есть отделение Военведа, — а Военное Ведомство разместило свои филиалы в каждой дыре, — оттуда на вертолёте прямо в столицу.

Император шёл по самой кромке воды, по старой солдатской привычке, — волны замывали оставленные им следы. То, что лежало поперёк дороги, Нэпэл заметил издалека, — благодаря солнцу, заброшенному небесным воинством на самую большую возможную высоту. Штурмовик слепо щурил глаза. Дельфин, не успевший уйти в открытое море и выброшенный штормом на поверхность? Может быть, обломок корабля, или коряга, путешествовавшая по волнам много дней? Шторма не было. Последний затих две недели назад, и если бы морская рыбина лежала с того времени, крабы и чайки оставили бы от неё один лишь костяк. А для коряги оно слишком гладкое. Нет. Это лодка.

Откуда здесь взяться лодке? На много километров нет ничего живого и разумного. Непроходимые джунгли и грязные трясины с запада, плавно понижающиеся к востоку, переходя в море, — Солнцу, поднимающемуся из воды, приходится катиться в гору. Император и солнце — больше здесь никого не может быть. Разве что, кто-то приплыл на пляж. И оставил лодку, будто специально для Нэпэла.

Император подошёл к утлому судёнышку и присел рядом. На весле длинные белые полосы — от когтей гребца. На дне, там где гребец переступал с лапы на лапу — такие же отметины.

Кто-то хочет направить его на восток, в сторону Яваи. Но он сделает наоборот.

Нэпэл решил идти по дикому пляжу и толкнул лодку ногой в борт, высвобождая из мокрых и холодных объятий песка. Деревяшка медленно отошла от берега, её подхватило течением и устремило к Явае. Нэпэл смотрел вслед ей. И когда бурые щупальца, поднявшиеся из воды, обхватили плавучий гроб поперёк, перемалывая низкие борта, и потащили на глубину, утёр тыльной стороной ладони пот, выступивший на лбу.

Не расслабляться. Быть может, кормчий сейчас наблюдает за ним из джунглей. Скоро он нападёт. Тот, кто оставил лодку на пути Императора, — не кормчий, о нет! тот всего лишь слуга, — предусматривал то, что Нэпэл не поплывёт. Потому и наделил своего Харона, доставщика Смерти, большими когтями.

Смерть. Нэпэл стал по иному относиться к этому имени, даже стал произносить по-новому. Это слово стало для Императора именем. Именем близкого друга.

Нэпэл никогда не боялся Смерти, а теперь почти полюбил её. Смерть больше не ассоциировалась с траурными венками и угрюмыми лицами. Смерть красива, она прекрасна…

Император сел спиной к джунглям и положив глефу на колени, обратил взгляд на темнеющее восточное небо, и стал ждать удара в спину.

Резко выбросив глефу за голову, Император, откинувшись на спину, вжимал древко до тех пор, пока не упёрся локтем в плотную плечевую чашу брони твари, той, что была за спиной. Уперевшись в чудовище пятой, Нэпэл поднимался, вытаскивая из нелюдской плоти клинок. Обернувшись, он отступил на пару шагов. Подивился, как монстр мог грести с метровыми когтями на пальцах.

Чудовище билось на песке, оставляя глубокие борозды шпорами. Ничего прилив сотрёт всё, смоет слизь и труп. Рыбы довершат дело, проникнув под природный панцирь и опустошив его. Внутренняя полость действительно станет полостью.

Монстр затих, потом вдруг приподнялся и сел, выпрямив спину. Вытянул в сторону Императора лапы, распрямив когтистые пальцы. Нэпэл приподнял глефу.

Нелюдь щёлкнул суставами пальцев и кончики когтей выстрелили в штурмовика, отсоединившись от основы. Нэпэл подставил лезвия глефы под когти с седьмой и восьмой фаланги правой лапы, два острия, с пятого и шестого пальца чиркнули его по плечам. Уклонясь от остальных и отбивая наиболее опасные глефой, Император выхватил свободной рукой нож и метнул в грудину твари. Последний коготь, со второго пальца левой руки, вонзился штурмовику в правую глазницу. Чудовище приняло нож со всхлипом и откинулось на песок.

— Ааа-р-р-р-ггг-х-х-х!

Император вырвал острие из глаза и бросил наземь. Зажав окровавленную глазницу рукой, оторвал от кобуры ремешок и затянул на голове.

Подошёл к твари и присел, чтобы перерубить монстру шею. Щелчок. Ещё один. На бронированной груди чудовища стучали две створки; распахнуться им не давал только нож, пронзивший их.