Страница 96 из 98
– Пусть приходит.
Носовой пустотный щит «Храфнкеля» опустился на один миг. Секунду спустя из сводов мостика ударил единственный столб эфирного света, врезавшись в палубу в нескольких метрах от Русса. Сверкнула и тут же погасла вспышка, а в ее центре появилась высокая худая фигура.
Хан был без оружия. Доспех был обильно залит кровью, почернев, как и корабли Легиона. Шлем исчез, лицо покрыли кровавые полосы, а длинные волосы растрепаны. Поначалу, казалось, что примарх едва стоит, но он выпрямился и посмотрел Руссу в глаза.
Увидев снова брата, Волчий Король почувствовал, как снова закипает ярость. Он был готов броситься вперед, взмахнуть Мьёлнаром и вонзить его в грудь того, кто бросил его умирать в пустоте. Готовый к убийству инеистый клинок легко лежал в руке.
И все же он не шевелился. Хан тоже.
Они стояли друг напротив друга – Волчий Король и Боевой Ястреб, разделенные молчанием.
– Ты знаешь, мой брат, сколько моих сыновей погибло в Алаксесе? – прорычал, наконец, Русс, выдавливая слова сквозь сжатые зубы.
Хан ответил своим неизменным голосом – звучным, неторопливым и с сильным акцентом.
– Нам нужна была уверенность, – сказал он.
– Уверенность, – Русс приблизился с обнаженным клинком. Хан был почти на голову выше и стройнее, и нес глубокие раны. По периметру тронной платформы сотня болтеров продолжала держать повелителя Белых Шрамов на прицеле, но ни один из примархов не обращал на них никакого внимания.
– И ты получил эту уверенность? Ты по-прежнему зовешь меня Мясником Просперо?
Взгляд Хана ни разу не дрогнул.
– Я видел твою работу и пошел дальше. Да, я обрел уверенность, но если ты ищешь расплаты за кровавый долг, тогда у меня нет ничего для тебя. Мы заплатили собственную цену.
Русс приблизился вплотную, теперь их лица разделяли считанные сантиметры.
– Я часто думал, что сделаю, что скажу, если мы снова встретимся, – прорычал Волчий Король. – Ты знаешь, что во Дворце многие зовут тебя предателем, Джагатай? Я мог бы убить тебя прямо на этом месте, и немногие стали бы скорбеть. Этим бы я выплатил свой кровавый долг, и мог бы сказать духам убитых, что отомстил за них.
– Я пришел безоружным, брат, – произнес холодно Хан. – Убей меня, если пожелаешь, но знай, что я прошел через преисподнюю, чтобы привести своих сыновей на Терру. Никто, ни ты, ни Гор, ни даже наш Отец, не помешают мне привести их туда, где им предначертано быть.
Русс услышал прежнее высокомерие, так небрежно источаемое словами брата. На миг оно разожгло долго подпитываемый гнев Волчьего Короля, побуждая, наконец, взмахнуть клинком, совершить возмездие, которое он много раз представлял себе.
Но затем он осознал весь абсурд этой мысли, и на грубых, покрытых шрамами губах появилась холодная улыбка. Она стала шире, и примарх Космических Волков начал смеяться, сначала низким рыком, затем в полную силу. Русс откинул назад голову и весело заревел.
– Ты всегда был напыщенным ублюдком, – сказал он. – Ты вошел в мои покои, словно нищий, а говоришь так, будто они принадлежат тебе. Кто еще осмелился бы на такое?
Смех стих. Наконец, Русс вложил меч в ножны. По всему мостику опустились болтеры.
– Мне бы стало лучше, если я подарил бы тебе на память свежий шрам, – сказал Волчий Король. – Ты мог бы извлечь из него урок. Но ты уже выглядишь чуть живым, и у меня нет желания затуплять лезвие моего меча о твою костлявую шею.
Хан холодно улыбнулся ему.
– Прибереги его для тех, кто идет за мной.
Лицо Русса посерьезнело.
– Ждать недолго. Малкадор с радостью примет твои клинки, если ты найдешь общий язык с ним. Ему всегда будет мало верных легионеров.
– Значит, ты вернешься вместе со мной.
– Нет, не сейчас, – покачала головой Русс. – Думаю, нам лучше оставаться порознь. Я все еще зол на тебя, брат, и могу снова вспылить. В любом случае, я привязан к этой позиции, а в пустоте ждут битвы. Силы Гора собираются для решающего наступления. Со всего сегмента поступают сообщения о передвижениях Предателя, даже из самого Яранта.
Хан кивнул.
– Значит, я буду ждать тебя во Дворце. Я говорил тебе, что хочу снова биться вместе с тобой, как нам и предназначено.
– Будь уверен, – сказал Русс. – Этот день настанет.
На нижних уровнях «Копья Небес» несли вахту грозовые пророки.
Тело Арвиды лежало в центре вытравленного круга, окруженное жаровнями. Чародея положили на спину в полном боевом доспехе, так как те, кто принес его с мостика, не смогли снять броню.
Над неподвижным телом вились кольца ладана. На керамите посыпанной бурой и красновато-коричневой пылью были выведены священные символы для защиты от тьмы.
В последние мгновения варп-перехода, когда Легион вернулся в реальный космос, сын Магнуса упал. В то время как последние отголоски эмпиреев все еще отражались от высоких сводов, грозовые пророки бросились приводить его в чувство, но только, чтобы отпрянуть, когда его тело начало бунтовать. Из отверстий боевого доспеха хлынули черные и тускло-розовые жидкости и потекли по символам Легиона, которые он все еще носил. Конечности задергались, а из вокс-решетки раздалось сдавленное бульканье.
Под руководством Наранбаатара его быстро отнесли вниз, в покои задын арга. Там на содрогающееся тело нанесли обереги и начали произносить древние слова изгнания якша.
Постепенно изменения тела остановились. Но Арвида так и не пришел в сознание, и долгие часы за ними ухаживали те, кого он провел через глубины эфира.
Когда пришли Волки, у отсеков выставили стражу и по приказу Кагана ни один из них не приблизился к последнему сыну Магнуса. После возвращения стай на свои корабли, вахту не сняли. Молитвы повторялись снова и снова, днем и ночью, в сопровождении колец дыма и аромата освященных масел.
Теперь, когда подготовка к последнему переходу к Терру приближалась к завершению, Наранбаатар снова занял пост, присоединившись к брату задын арга Осху. Двое воинов стояли над телом, высматривая любой признак изменения.
– Мы не можем это остановить, – наконец, признался Наранбаатар.
Осх кивнул.
– Выходит, оно скоро вернется?
– Уже вернулось.
Грозовой пророк потянулся к медному кубку, вынул святой земли со степей Чогориса и посыпал на доспех Арвиды. Керамитные пластины вспучились, словно масса плоти давила на них изнутри, стремясь вырваться наружу.
– Как долго он страдал от этого? – спросил Осх.