Начало пути

Я решила, что самое умное - вернуться к мужу, пришла, а его нет дома. Дверь стояла настежь, смотрю: Аделаида укладывает мои платья к себе в чемодан. Я сказала, если она не отдаст мои вещи, то я позвоню в полицию, а она обозвала меня шлюхой, сказала, пожалуйста, могу звонить куда угодно. Я стала набирать номер, тогда она побросала мои вещи на пол и убежала. А я аккуратно все сложила в свой чемодан и отыскала свой кошелек с деньгами. Если будет очень плохо, мне хватит, чтоб вернуться в Голландию, только я не хочу возвращаться - ведь вся моя родня ненавидит моего мужа, все станут говорить, вот видишь, не послушала нас - и не пустят меня на порог.

Я сидела в гостиной, крутом стулья, а я сижу на чемодане посреди комнаты и не знаю, как быть. Совсем растерялась, а ведь сама виновата. И тогда я подумала: «Как же это мне раньше не пришло в голову? Майкл поехал к себе домой в Ноттингемшир». Я ужасно обрадовалась. И адрес вспомнила: Рэнтон Грейндж, скорей вызвала такси, поехала на вокзал и купила билет до Ноттингема.

Ехала я чудесно: как только поезд оказался за городом, слезы у меня высохли и я позабыла про все неприятности и дешево пообедала в вагоне-ресторане. А потом пошла назад в свой вагон, и получилось очень странно. Иду через вагон первого класса, а там какая-то маленькая старушка сняла с себя меховое пальто и старается выбросить его из окна. Рама опущена совсем немного, а пальто большое, старушке никак его не протолкнуть. Тогда она его вытащила, свернула в длину, чтобы легче пролезло, а сама все время плачет и что-то бормочет. Я вошла к ней в купе, заговорила, и она скоро забыла, что хотела выкинуть пальто, и стала рассказывать мне про свою жизнь. Но она очень быстро говорила, я ничего не поняла, подумала: она просто сумасшедшая,- у вас в Англии их так много.

Потом я вернулась на свое место, в третий класс, потому что пришел кондуктор и велел мне уходить. Ноттингем, по-моему, очень миленький и совсем не похож на Лондон - весь открытый, приятно посмотреть, и все такие оживленные, улыбаются, и я сказала себе: сразу видно, что это родной город Майкла. Я спросила какого-то железнодорожника, как попасть в Рэнтон, и он сказал - надо пойти на автобус, так что через час я уже была там. Какие места красивые! Только до твоего дома в Грейндже пришлось еще очень долго идти. К тому времени я уже немножко устала, но я надеялась, твоя мама не рассердится, что я решила тебя навестить.

Калитка была заперта, я позвонила, и ко мне вышел мужчина, я подумала, это твой брат, про которого ты рассказывал. Мне показалось, он добрый, но он посмотрел подозрительно и спросил, что мне надо. Я сказала, я хочу видеть Майкла, и он сказал, что тебя нет дома, ты в Лондоне. Это было ужасно, и я подумала: какой у меня сегодня несчастный день.

«Вы брат Майкла?» - спросила я. Он кивнул и так пристально на меня посмотрел. Он лет на десять старше тебя, довольно красивый, только глаза у него сердитые и усики рыжеватые. «Майкл мне много про вас рассказывал»,- сказала я. Он взял мой чемодан и предложил зайти выпить чашку чая, сказал, что не может меня отпустить, раз уж я приехала в такую даль. Он извинился за тебя, сказал, что ты редко так ошибаешься и что, когда дело касается молодой дамы, надо быть повнимательней. Я сказала, я надеюсь, что не потревожу вашу маму, и он ответил: «Да вы о ней не думайте». Она, видно, недавно умерла, и я удивилась, как же ты мне ничего не сказал, но ему только сказала, что прошу меня извинить.

Слуга взял мой чемодан, и мы пошли в дом - какой у вас большой особняк, и на лестнице-развешаны картины, повсюду павшие воины, и я подумала: какой же Майкл счастливый, что провел здесь детство. Твой брат угостил меня обедом и велел подать бугылку вина, а потом еще одну, я ела и пила и все меньше огорчалась, что не застала тебя. Потом у меня закружилась голова, и твой брат попросил экономку отвести меня в комнату, чтобы я полчасика отдохнула. И он сказал, что потом отвезет меня на станцию. Я пошла за этой старушкой, и она привела меня в комнату, которая выходит окнами в очень милый парк - я таких еще не видала. Я подошла к окну и весь его разглядела. Потом легла на кровать, она была такая огромная, я в ней прямо потерялась. Я совсем замучилась - ведь сколько всего случилось за день, а до вечера было еще далеко, и я очень быстро заснула.

Когда я открыла глаза, твой брат, нет, этот дьявол, стоял у кровати и смотрел на меня.

Я спросила: «Пора ехать?»

А он стал раздеваться, и я побежала к двери, но она была заперта.

Он засмеялся и сказал: «Она к тому же звуконепроницаемая».

Я закричала: «Пустите меня! Я опоздаю на поезд».

А он говорит. «Поезда идут каждый день».

«Я скажу Майклу»,- сказала я.

«Да кто это, черт побери?» - спросил этот негодяй - он уже совсем разделся, был в одной рубашке.

Я сказала: «Ваш брат».

«Нет у меня никакого брата. Только сестра, и она, надеюсь, в Южной Америке».

Я побежала обратно к кровати, а он стащил с себя рубашку и говорит: «Не будь дурочкой, получишь удовольствие».

Я крикнула: «Кто вы такой?»

«Сын леди Чаттерлей».

Почему-то я перестала его бояться, и, когда он начал меня целовать, я уже ничего не могла поделать. Тогда я уже поняла, что, наверно, перепутала адрес, но через несколько дней Клиффорд сказал, что у них во всей округе нет людей с такой фамилией, он тут знает все родовитые семейства. Так что ты, оказывается, ужасный обманщик, и я никогда тебе этого не прощу, хотя все равно тебя люблю. Если б не любила, не написала бы этого письма.

Клиффорд посадил меня в Ноттингеме на поезд и умолял, чтобы я как-нибудь еще к нему приехала. В Лондоне я поехала к мужу, думала, мы опять будем вместе. Но он стал спрашивать, с кем я провела время, а я не сказала. Он ездил к тебе, говорит, хотел набить тебе морду, только не застал тебя. Мы вместе пообедали дома (он уже нанял другую экономку), и я думала - теперь все уладится, потому что после обеда мы легли в постель, но потом он опять стал спрашивать, где же я была эти дни, а я все равно не захотела говорить, тогда он сказал, ему пора ехать к больным на Харли-стрит, но сперва он еще успеет разнести весь дом и выгнать меня. Он побросал все вазы в камин, сорвал со стен картины и разбил окно. Потом ударил меня и еще пнул ногой. Он варвар и дикарь, и я подумала, если я с ним останусь, этому не будет конца. Он пинал ногами свою жену, поэтому она его бросила. Он пинает ногами бедняжку Смога и меня тоже. Я шла по дорожке с чемоданом, плакала и обещала себе, что никогда больше не стану жить с психоаналитиком. Теперь у меня есть комната и работа. Я живу в Кэмден-тауне и работаю продавщицей в магазине. Мне эта работа ужасно не нравится, потому что она меня очень связывает, и вообще мне плохо, потому что я звоню тебе, звоню, а никто не отвечает. Так что, пожалуйста, пожалуйста, приходи ко мне или будь дома, когда я звоню, потому что мне очень плохо, Майкл, и вся моя жизнь разбита. Я люблю тебя и хочу с тобой уехать. И хотя ты так меня подвел своими враками, я все равно хочу к тебе».