Кнопка Возврата

- А что дальше? - резонно поинтересовался Петров-Иванов.

- Дальше я подключусь, - сказал Уткин.- И еще: если я за эти двадцать секунд попрошу изменить эти мои установки, не надо меня слушать. Что бы я ни говорил, не надо.

- Опять натурный эксперимент? - спросил Петров-Иванов (надо бы все-таки нам познакомиться, подумал Уткин).

- Опять, - подтвердил он. - И не забудьте про скрытую камеру.

- Я готов, - сказал сосед и посмотрел на часы.

- Тогда начали, - Уткин махнул рукой.

Глядя на часы, сосед начал считать секунды.

- Подождите, - он опустил руку с часами. - Его ведь сейчас нет, Алексея Дмитриевича.

- Это все равно, - сказал Уткин.

- А двадцать секунд уже прошли, - сказал Петров-Иванов.

- Повторим, - вздохнул Уткин, и дал отмашку.

- Голова болит, - удивленно произнес Петров-Иванов.

- Не обращайте внимания.

- Вы мне не говорили, что будет болеть голова.

- А она и не должна болеть.

- Не должна, но болит. Вы уверены, что этот эксперимент не вреден для здоровья?

- Каким образом? Вы подходите, нажимаете кнопку. Какой тут может быть вред для здоровья?

- Не может, - вздохнул Петров-Иванов и посмотрел на часы. - А двадцать секунд опять прошли.

- В следующий раз не обращайте внимания. Главное, чтобы прошло не меньше двадцати секунд.

- А вы четче формулируйте, - сказал Петров-Иванов.

- И давайте, наконец, познакомимся, - предложил Уткин. - Меня зовут Павел... Андреевич, - добавил он после легкой паузы.

- Очень приятно, а я - Сергей Петрович.

- Голова не болит, Сергей Петрович?

- Спасибо, не болит, Павел Андреевич.

- Тогда, Сергей Петрович, давайте, еще раз, последний, - сказал Уткин, уже готовый отказаться от бесплодной затеи.

- А теперь меня тошнит, - пожаловался Сергей Петрович, но все же шагнул к двери и нажал кнопку звонка.

И дверь открылась.

"Его нет", - услышал Уткин голос Кристины (а сам стоял по другую сторону дверной створки, оставаясь незаметным).

- Проводим натурный эксперимент, прошу извинить, - сказал он и, обогнув дверь показался. - Будьте внимательны, вас снимает скрытая камера.

И отвернулся, давая понять, что разговор окончен.

Вместе с Сергеем Петровичем спустились по лестнице, а потом Уткин вернулся.

Он позвонил, дверь открылась.

- Может быть, выпьем кофе, - сказал Уткин. - Я кусаться не буду.

- А ты хитрый, дядя Паша, - сказала Кристина, отступая вглубь коридора. - Проходи.

Уткин обнял ее, она не сопротивлялась.

Уткин провел рукой вдоль ее спины и ниже, пока не наткнулся на гаджет, высовывающийся из заднего кармана.

- Ты что там делаешь?

- Ничего, - он сказал. - Ничего, - и двумя пальцами осторожно вынул устройство из кармана. - Зря мы сцепились по поводу этой шняги. Надо доверять друг другу.

Он положил пульт на прикроватную тумбочку.

Было хорошо как раньше. Даже лучше было, словно кто-то третий нажимал время от времени на кнопку, направляя процесс в нужное русло.

Когда закончилось, Кристина протянула руку и взяла с тумбочки гаджет. - Пусть будет пока у меня, ты не против?

Уткин не был против.

- И, пожалуй, не приходи больше, - сказала, прощаясь.

***

- А система твоя, между прочим, не работает, - сказала Марина.

- В другой раз заработает, - пообещал Уткин.

- А когда? - спрашивала Марина, каждый раз при случае напоминая.

Уткин, наконец, посвятил ее в тайну гаджета с кнопкой и сказал в итоге, что гаджет сейчас оказался у своей в каком-то смысле законной владелицы по праву наследства.

- И кто ты после этого? - сказала Марина. - Лох серебристый.

- Почему серебристый?

- Такое растет дерево в ботаническом саду.

- Нет, я, собственно, не собирался ей отдавать, - стал объяснять Уткин, - просто не думал, что она сможет нажать на кнопку, потому что до сих пор оказывалось, что это могу только я и Никита.

- На многих проверял?

- Проверял Никита. И как раз ее он должен был гарантированно проверить как родственницу. Между прочим, я ничего не потерял на этом. Если бы кнопка осталась при мне, то отняли бы. - Уткин рассказал про то, как на него напали на улице, прыснув перцовкой из баллончика. - А так, может, еще договоримся.

- Фиг ты договоришься.

- Ей, может, не так уж и нужно это устройство, - сказал Уткин. - Ну, в кино сходить на халяву, или на концерт. А про казино я ей не рассказывал. Поэтому договоримся - поиграет немного и вернет.

- Так позвони ей прямо сейчас.

Почему не позвонить, подумал Уткин, не все же время она держит под рукой гаджет. Он взял трубку, и, взяв, задумался.

- Ты знаешь, - сказал он, и положил трубку на место, - мне кажется, что Мясоедов - тот, у которого я позаимствовал эту кнопку, - на самом деле не погиб, упав с балкона, есть такая вероятность, а в гробу похоронили совсем другого человека. - Уткин поделился своими соображениями насчет возможной судьбы Мясоедова. - И с помощью кнопки, я думаю, можно устроить так, что реальностью станет именно эта возможность, - закончил он.

- Так позвони, - сказала Марина.

- В другой раз, - сказал Уткин решительно. - Сейчас не время.

***

И вот Мясоедов без денег и документов каким-то образом оказался в поезде дальнего следования. Такой сон снился Уткину. Может быть, ему даже снилось, что он и есть этот Мясоедов, который едет в поезде без денег и документов.

Он ехал в поезде, а потом вышел на конечной остановке. Это был не вокзал в большом городе, как полагалось бы, а заброшенная платформа в лесу.

Надо было выходить, и Мясоедов вышел.

От платформы вела тропинка, перегороженная красно-белым полосатым шлагбаумом, а в другую сторону - асфальтовая дорога шириной немногим более тропинки.

Мясоедов пошел по тропинке - надо было идти, он пошел. Иногда ему казалось, что он идет по дороге.

Мясоедов шел по тропинке, его встретили люди.

Четыре, или около того, человека, по-первобытному голые, с раскрашенными лицами и украшениями в волосах и на различных частях тела.

У одного в волосах была сухая воронья лапа, это был Аххкуаг, Воронья Лапа.

У другого в бороде было перо дятла, это был Угхахак, Перо.

У третьего в носу было продето ребро малого зверя, это был Аггавак, Ребро.

Четвертый на шее носил череп крысы, это был Уккадак, Череп.

Они сняли с Мясоедова пиджак и другую одежду.

Чьи-то глаза глядели из леса.

Голое тело Мясоедова раскрасили красными и белыми полосами. Красное - цвет крови, белое - цвет обглоданной кости. Понятно было, что Мясоедова подготавливали к тому, чтобы съесть с соблюдением правил, а он в общем был не против - надо, так надо. Его подняли и понесли. Какое-то время несли, а потом что-то изменилось. Может быть, уже не несли, может, вели под руки. И тропинка, может быть, была не тропинка, а асфальтовая дорога. Людоедского пиршества уже не было в перспективе. И люди, которые вели Мясоедова, оказались не первобытно голые, а по-полицейски одетые в форму.

У одного были погоны со звездочками, у другого лампасы. Нашивки, ремни, специальные особые дубинки для наведения порядка. Они вели голого Мясоедова по лестницам и коридорам, пока он не оказался в комнате с решетками на окнах - как был голый.

В комнате был стол, за столом сидел человек. Рядом - другой. На рукаве у первого была нашивка с черепом неизвестного зверя, а у другого - воронья лапа.

Мясоедову дали несколько листов бумаги. Специальной дубинкой два раза ткнули под ребра. Галочкой были отмечены места, где ставить подпись.

Мясоедов подписал, как водится, не читая.

Его усадили в кресло. Это был электрический стул. К рукам подсоединили контакты.

"Зачем?" - хотел спросить Мясоедов, имя в виду "За что?".

- Чистосердечное признание не избавляет от наказания, - произнес Череп почти в рифму, а Воронья Лапа повернул рычаг.