Дис

— Антошка, ну ты что, — проговорил он совсем по-отечески, — если ты что-то знаешь, то скажи нам, — он глянут на Катерину. — Впрочем, если не хочешь, то можешь и не говорить. Но только скажи, ты понимаешь в чем тут дело?

Антон кивнул головой. Павел Андреевич опять мельком, но уже выразительно посмотрел на свою подчиненную.

— Но… а если так, то ты можешь опять, ну, вот это самое сделать, — он указал на стеклянный завиток, который Катерина держала в своей руке.

Антон снова кивнул. На это Павел Андреевич теперь уже почти гордо посмотрел сначала на Катю, потом на Антона и, закурив трубку, которую вытащил из внутреннего кармана пиджака, попросил повторить эксперимент. Антон послушно исполнил все, что было велено. Он только еще раз уточнил у Кати, как включалась печь, после чего вновь подошел к ней и опустил руку на ее крышку. Так он стоял минут десять, лишь молча поглядывая то на Катю, то на своего бывшего преподавателя. Наконец он сказал, что печь можно выключать. Потом еще несколько минут ее продували, чтобы сбить температуру, а затем Антон вновь полез в нее щипцами. Оттуда он достал сразу два точно таких же полупрозрачных завитка, как и тот, что находился у Кати. Павел Андреевич теперь уже ничего не сказал. Он лишь погладил Катю по руке, словно тоже успокаивая, после чего неспешно направился наверх по лестнице. И только уже оттуда крикнул вниз:

— Жду вас обоих у себя в кабинете через полчаса, с образцами.

И все. Заведующий кафедрой математической физики был явно немногословен. Да он, признаться, и не мог тогда особенно говорить. Потому что на самом деле был просто потрясен и едва ли не шокирован увиденным. Ведь он работал с различными материалами вот уже лет сорок, но никогда еще ничего даже отдаленно похожего не видел. Ведь это стекло было совсем невесомым. Почти как воздух. И оно было явно твердым, а возможно и гибким. То есть материалом просто нереальным, фантастическим материалом, таким, создать который он никогда даже и не мечтал.

Прошло около получаса. И двое его незадачливых подчиненных уже стояли у него в кабинете. А сам Павел Андреевич, покуривая трубку, по этому кабинету вальяжно прохаживался, отмеряя расстояние от одного угла до другого. Наконец дверь его кабинета едва слышно скрипнула и растворилась. На пороге стоял сам ректор Университета, а по совместительству еще и руководитель научно-исследовательского института, Аркадий Николаевич Горский. Молча кивнув всем присутствующим, он прямиком подошел сначала к Антону и внимательно посмотрел на него. После чего взял в руку стеклянный завиток услужливо переданный ему Павлом Андреевичем, и стал его изучать. Он, конечно, также проверил его сначала на вес, покачав в руке. Затем поднес завиток к окну и посмотрел на просвет. Потом попробовал сломать, но безуспешно. Потом подошел к столу и, взяв тяжелое пресс-папье, легонько стукнул им по завитку. Потом еще раз, положив при этом завиток уже на сам стол, и потом опять. И вот уже после этого, третьего раза, у него и у самого слегка округлились глаза, отчего он, теперь уже не в силах более сдерживать эмоции, обратился ко всем присутствующим:

— Так он у вас еще и ковкий!

После чего все четверо столпились вокруг стола и принялись изучать отметины на завитке. А Павел Андреевич, по всей видимости, преисполненный гордостью за своего бывшего студента, произнес:

— Ну, что я вам говорил Аркадий Николаевич, сткло-с, — он отчего-то перешел на старорусское наречие, — да еще и легкое. Прозрачное и ковкое. Ну, что вы на это скажете? — он подошел к Антону и, взяв того за плечо по этому плечу легонько похлопал. — Вот каких лаборантов воспитываем. Он ведь, знаете, уже повторил сейчас этот эксперимент и прямо при мне, когда я попросил. Правда, я ни черта все равно не понял, но вот эти два образца, — он указал на два других, более крупных завитка, — были получены им уже непосредственно в моем присутствии. Под чутким руководством Екатерины Петровны, — Павел Андреевич притянул к себе и Катю.

На это Аркадий Николаевич, видимо уже немного успокоившись, строго проговорил:

— Так, — всем сегодня быть в Университете. Никаких отлучек ни домой, ни по любым другим делам. Секретаршу быстро ко мне, — он обратился к Павлу Андреевичу, — она где-то во втором корпусе трудовые анкеты собирает, — срочно! Пусть сейчас же, сейчас же, — повторил он, чуть повысив голос, — связывается с патентным бюро. Ну, с тем, что оформляло нам заявку в прошлый раз. Мне все равно, какой счет они нам выставят, но чтобы прислали поверенных без промедления. А те пусть работают. Хоть всю ночь сидят здесь и регистрируют образцы, — он указал на завитки на столе, — но чтобы к завтрашнему утру заявка в патентный отдел была готова. Сам процесс пусть пока не описывают, это уже наша забота. Тут, как говориться, спешить не стоит. Но вот этого, — он указал на Антона, — теперь всегда держите под рукой. Вы сейчас где живете, молодой человек? — обратился он уже непосредственно к Антону.

— Да нигде пока, — ответил тот, слегка разведя руками, — вот у Катерины сегодня ночевал, а потом… в общежитие хотели поселить, — он посмотрел на Павла Андреевича.

— Нет, — все так же строго проговорил Горский, — общежитие, это не годится. Уж лучше и вправду, — он посмотрел на Катю, — может у вас пусть пока поживет? Несколько дней.

Все посмотрели на девушку. А та так растерялась под пристальным взглядом сразу троих мужчин, что смогла лишь робко пожать плечами, раскрасневшись при этом.

— Вот и отлично, — распорядился Горский, — значит этот вопрос пока отпадает. Тогда я сам теперь уже свяжусь с коллегами из других НИИ, чтобы собрать кого надо и чтобы не возникло потом вопросов с приоритетом. Сегодня у нас с вами будет научная конференция, — обратился он опять ко всей троице с какой-то странной улыбкой. — И вы будете уже там всем рассказывать, чего такого в своей лаборатории на-выплавляли.

Но тут он вдруг словно бы оттаял и, с плохо скрываемым энтузиазмом, крепко пожал руку сначала Павлу Андреевичу, а затем и Антону. Катерину же он просто погладил по голове. После чего бодро вышел из кабинета.

22. КОНФЕРЕНЦИЯ

— Нет, Катюш, нет, все эти минералы и железяки оставь, от неорганики здесь вообще никакой пользы. Давай что-нибудь наподобие той черепахи. Да, что-нибудь твердое или — не твердое, но органическое.

Антон сидел теперь во внутреннем дворике Университета и подбирал материалы для нового своего эксперимента. Никто кроме него, конечно, не мог толком понять, что именно он делал. Однако, поскольку во всем этом чувствовалась некая методичность и даже, пусть и трудноуловимая, но система, то ни Катерина, ни Павел Андреевич, который также наблюдал за всем происходящим, стоя чуть в сторонке и покуривая трубку, ничего не говорили и не возражали. Тем временем их новоявленный вундеркинд уже успел отобрать по крайней мере один образец материала годного для проверки. И это была черепаха. Точнее, насквозь пронафталиненное чучело морской черепахи, а еще точнее, один только ее панцирь. Слева и справа от него располагался теперь уже целый «зоопарк» разных там чучел, смол и даже коллекций насекомых, которых Антон распорядился принести ему сюда прямо с биологического факультета. Он, правда, сначала попробовал поэкспериментировать и с неорганическими веществами, но почти сразу убедился, что от них не было никакого проку. Собрав же теперь все эти образцы, он брал их один за другим и подносил к некой невидимой области, располагавшейся прямо в воздухе, после чего внимательно разглядывал там что-то и клал образцы на место. Практически все из опробованного им было уже забраковано. И только лишь один черепаший панцирь, да теперь еще, кажется, и разлапистая ветка коралла, были отобраны им и отложены в другую сторону.

Все это странное действо продолжалось около двух часов, по истечении которых Антон наконец поднялся с места, отряхнулся и весьма довольный сообщил, что теперь он совершенно готов и что можно идти в подвал испытывать новые образцы в деле. Павел Андреевич в этот момент как-то неловко дернулся, словно его толкнули, еще раз пыхнул раскуренной трубкой и все так же молча проследовал за своими лаборантами в подвальное помещение. Он, правда, однажды все-таки не выдержал и пробормотал что-то наподобие: «Черти что, алхимия какая-то», но громко вслух не сказал. По прибытии на место, Антон положил все отобранное им на плазменную печь и вновь попросил Катерину ее включить, он все еще никак не мог запомнить, как это правильно было делать. А Катерина сначала вопросительно посмотрела на Павла Андреевича, после чего послушно исполнила просьбу своего подчиненного. На печи теперь был сложен в кучу действительно уже какой-то алхимический набор. Там была и та морская черепаха, которую Антон отобрал первой, и большая ветвь коралла, и птичьи перья, которые он повыдергал из чучела утки, и еще какие-то совсем уже странные предметы. Катерина, которая наблюдала за всем происходящим с какой-то тревожной смесью противоречивых чувств, тоже наконец не удержалась и произнесла: