Дис

— Слушай, — наконец проговорила она, когда они подошли к автобусной остановке, — я хочу, чтобы ты теперь всегда был со мной на связи. Я и так перед тобой очень виновата. И я просто не перенесу, если ты опять потеряешься.

Девочка произнесла эти последние слова даже не глядя на Антона, словно все еще стыдясь своей недоверчивости. Она даже спросила его, не сердился ли он на нее, на что Антон ответил ей, что просто не способен на это. Услышав такое, девочка опять ненадолго замолчала, но продолжила:

— Вот, возьми, — она протянула Антону некое растение, по виду так самый обыкновенный цветок, но конечно, полупрозрачный. — Это стриптих, он растет у нас, на одном из спутников неподалеку от того места, где я живу. Мы используем его для связи. Он очень удобный и много лучше ваших радиостанций и мобильных телефонов. Вот попробуй, скажи ему что-нибудь.

Антон взял цветок, поднес к губам и не нашел ничего лучшего, кроме как досчитать до трех. В тот же миг лепестки цветка пришли в движение и, разлетевшись словно пух от одуванчика, закружились хаотичным неспешным вихрем. Антон посмотрел на Люн. Девочка тем временем, достала из кармана такой же цветок и, немного вытянув его в руке, наоборот словно бы вдохнула воздух. И тогда лепестки ее цветка тоже закружились как у Антона. А еще через пару секунд раздались и его слова: «Раз, два, три».

— Вот, — Люн удовлетворенно кивнула и положила свой цветок в карман. — Это и есть живая связь. Мы теперь всегда можем говорить с тобой даже находясь очень далеко. Эти цветы как бы запутаны между собой, ну, почти как у вас в квантовой физике частицы. А оттого «чувствуют» друг друга на расстоянии. Вот только говорить с ними слишком долго нельзя, потому что они засыпают и заряжаются энергией.

— А ты сама, — Антон глянул на девочку, — как спишь?

— Так же как и вы, люди. Нам, элам, тоже нужно спать иногда, как и любым другим живым существам, потому что иначе мы умрем с голоду.

— Почему с голоду, — не понял Антон, — а разве вы не едите?

— Едим, конечно. Но вообще это не обязательно. Сна вполне достаточно. Это и есть живая энергия, которая питает нас. А поскольку мы лишены неживой составляющей, то и едим мы очень редко. Но все же, если ты хочешь, то я могу, например, этот цветок съесть.

— Не надо, — улыбнувшись ответил Антон, почувствовав, что девочка явно шутит.

А значит все было не так уж и плохо. Его жуткий затянувшийся поход в отдел кадров наконец-то закончился, сам он был жив и в будущем ему, как казалось, ничто не угрожало. Но не это было самым главным. Главным было то, что Люн находилась здесь рядом с ним, а значит он не был одинок в этом мире. А каким бывает настоящее одиночество и до чего оно может довести, он сегодня уже видел.

19. СВОБОДА

Что может быть лучше свободы. Когда человек может делать все, что хочет без каких-либо ограничений. Когда он словно бы один на один со Вселенной, говорит с ней, слышит ее. Когда звезды сияют над ним ночью и указывают дорогу. А днем греет солнце освещает путь. Когда свежий ветер приятно обдувает его тело и наполняет свежестью душу. Когда окружающий мир для него нов и прекрасен, как в давно позабытом чудесном детстве. И совсем уже другие вещи, вовсе не материальные кажутся ему теперь главными в жизни: наука, любовь, искусство. Когда вся его ненасытная воля к власти слабеет, и другие люди не кажутся ему врагами. А ведь прежде он чувствовал себя свободным лишь в полном одиночестве, когда никто ему не мешал и не смотрел даже на него.

После гибели Аластора люди Земли действительно словно бы одумались, очнувшись от той тяжелой, унылой дремы, в которой пребывали в последние несколько столетий. Они в одночасье и совершенно неожиданно стали менее жадными и властолюбивыми. Отчего многие конфликты, как государственные, так и межличностные сами собой быстро сошли на нет. Люди отчего-то стали радоваться при встрече друг с другом, как будто бы не виделись уже очень давно. Помимо этого они почувствовали неутолимую тягу к знаниям. Да иначе, наверное, и быть не могло, поскольку знания и свобода всегда тесно взаимосвязаны. Они начали ощущать, что все те злоба и ненависть, которые они так долго копили, тоже куда-то постепенно уходят. Что им уже не нужно все то смертоносное оружие, которое они с таким трудом сначала создавали, а затем модернизировали. Что оно уже попросту опасно для них. Да и много чего изменилось за эти последние два дня в жизни людей. Причем изменения эти носили не поверхностный, а очень глубинный характер. Словно некий гигантский, тектонический сдвиг произошел тогда в обществе. Сдвиг, последствия которого сказывались на человеческой цивилизации еще очень долгие годы.

Однако Антон ничего этого еще не знал, конечно. Не знал он и того, что творилось сейчас в городе. Но, глядя в окно пригородного автобуса, в котором сейчас ехал, он постепенно стал замечать, что на улице происходило нечто необъяснимое. Особенно это стало заметно, когда бескрайние подмосковные поля, прерываемые лишь разношерстными дачными поселками, сменились привычными уже видами спальных районов мегаполиса. Сначала ему бросилось в глаза, что на улицах было очень много народа, причем радостного. Нет, здесь в городе, конечно, всегда было много людей, но все же не до такой степени. Ему на миг вдруг показалось даже, что все то восторженное безумие, которое он вчера днем наблюдал у себя в офисе, каким-то непонятным образом выплеснулось теперь наружу и затопило все вокруг. Что прохожие точно так же, как и сотрудники его компании, все теперь куда-то спешили, словно опасаясь потерять даже секунду своего драгоценного времени.

Антон вышел на конечной остановке. Ему предстояло еще добраться на метро до вокзала, а затем уже и до своего подмосковного поселка. Впрочем, как ни странно, но несмотря на все изменения в социальной среде, транспорт в тот день работал по расписанию, так что Антону не составило никакого труда доехать до дома. Там его, как это обычно и бывало, поприветствовал его пес, Дружок, который в последние два дня вообще неизвестно чем жил. Он, по всей видимости, пробавлялся объедками на местной помойке, да и соседи, быть может, давали ему что поесть. Однако Антон все же почувствовал некоторые угрызения совести, что пусть и ненамеренно, но оставил своего питомца на произвол судьбы. Из-за этого он даже, прежде чем зайти в сам дом и хотя бы переодеться, пошел сначала в сарай, после чего накормил и напоил собаку. И только лишь убедившись, что с ней все порядке, прошел наконец через терраску на кухню, а за ней уже и в большую комнату. Вот только то, что он там увидел, совсем его не обрадовало и более того, напрочь отвадило от мысли не то чтобы постоянно жить, а хотя бы и на некоторое время остаться в этом доме.

Невероятный бардак царил в его комнате. Простынь, одеяло с подушками, да и прочие вещи были разбросаны по полу и измазаны чем-то белым и липким. Драгоценные камни, которые прежде лежали у него на столе, были чуть ли не с яростью расшвыряны по разным углам. Даже телевизор был теперь сдвинут с места и почти опрокинут. Глядя на весь этот, не столько даже сильный, сколько пугающий разгром, Антон невольно сел на кровать и подумал, что хорошо все-таки, что он оставил за собой входную дверь приоткрытой. Потому что ему было страшно, по-настоящему и очень страшно в своем же собственном доме, причем даже сейчас, днем. Наконец он поднялся с кровати, подобрал с пола драгоценные камни, достал из серванта все документы, какие только сумел там найти и, еще раз глянув на прощание на свою комнату, вышел во двор. Ему нужно было еще что-то придумать, что делать с собакой. Но он решил, что отведет ее пока к своим хорошим знакомым, почти родственникам, — двум престарелым тетушкам, которые жили неподалеку от него, чуть дальше по поселку.

Надев на пса ошейник и пристегнув поводок, Антон привычно запер за собой калитку и направился к этим своим знакомым. Однако пес почти сразу, словно бы почувствовав, что его хотят оставить неизвестно где, яростно заупирался всеми четырьмя лапами. Антон потянул за поводок сильнее. Но пес не уступал.