Страница 9 из 70
Чудесный свет позади него затмила сине-белая плазма и, обернувшись, Гор увидел, что Император силуэтом отражается на фоне кипящего холодным огнем ядра Горро.
Он стоял спиной к примарху, меч вложен в ножны, а руки подняты кверху. Тот же золотой огонь, что уничтожил вождя зеленокожих, истекал с кончиков его пальцев, будто нематериальное пламя.
Гор понятия не имел, что за безумная механика лежала в основе силового ядра орков, но любому глупцу было ясно, что оно вот-вот разрушится. Горро в мощных конвульсиях разваливался на части, что служило достаточным тому доказательством, но при виде вырывающегося из оков звездного огня примарх понял это наверняка. Была ли гибель мех-вожака последней соломинкой, которая сломила узы веры, удерживавшие чудовищные силы в узде?
Через сколько времени оно взорвется? Гор не догадывался, но подозревал, что задолго до того, как они успеют спастись из глубин мусорного мира.
- Все не могло закончиться вот так, - прошептал Гор.
- Нет, сын мой, - ответил его отец, вновь впитав в себя золотой свет. – Не закончится.
Император стиснул кулаки, и воздух вокруг кипящего плазменного ядра свернулся. Он тошнотворно скрутился в себя, как будто реальность была не более чем фоном, на котором разворачивалась драма галактики.
И там, где он скрутился, пространство ужасающе разверзлось, явив глубочайшие бездны надвигающегося хаоса и бесконечного потенциала. Зияющие пустоты, где объединенные жизни всей галактики были просто пылинками в космическом шторме. Царство эмпиреев нерожденных, где в грязной утробе смертного вожделения рождались кошмары. Существа холодной пустоты крутились во мраке, словно миллион змей из эбонитового стекла, извивающиеся бесконечными скользящими узлами.
Гор заглянул в саму бездну, одновременно испытывая отвращение и восхищение тайным механизмом вселенной. На его глазах Император собрал ткань мира и накрыл ею плазменное ядро зеленокожих. Усилие давалось ему непросто, золотой свет в его сердце тускнел с каждой прошедшей секундой.
А затем оно исчезло.
Пустоту, оставленную плазменным огнем, с громогласным хлопком заполнил смещенный воздух, и по залу сернистой бурей прокатилась ударная волна.
Император, опустив голову, припал на колено.
Секундой позже Гор оказался возле него.
- Что ты сделал? – спросил Гор, помогая отцу встать на ноги. Император поднял глаза, на его дивное лицо возвращалась краска.
- Отправил плазменное ядро в эфир, - ответил Император, - но долго это не продлится. Мы должны уйти, прежде чем складка не развернется и заберет все с собой. Оно раздавит мусорный мир так же верно, как если бы он попал в хватку черной дыры.
- Тогда давай убираться отсюда, - сказал Гор.
Они наблюдали за агонией Горро с мостика «Мстительного духа». Император и Гор вместе с Морнивалем стояли у ослитового диска, откуда примарх планировал пустотную войну против мусорного флота.
- От такого зеленокожим не оправиться, - сказал Гор. – Их мощь сломлена. Пройдут тысячи лет, прежде чем зверь восстанет снова.
Император покачал головой и вызвал из диска мерцающий световой планетарий. У краев диска закружились мягко сияющие точки, десятки систем, сотни миров.
- Если бы ты был прав, сын мой, - промолвил Император. – Но зеленокожие как раковая опухоль в теле галактики. Ибо на месте каждой шаткой империи, что мы сожжем дотла, возникнет новая, еще больше и прочнее. Такова природа орков, и вот почему их расу так тяжело уничтожить. Их следует полностью искоренить, или они вернутся еще сильнее, снова и снова, пока их не станет слишком много.
- Значит, мы навеки прокляты зеленокожими?
- Нет, если будем действовать быстро и безжалостно.
- Я – твой меч, - произнес Гор. – Покажи, куда бить.
Император улыбнулся, и в сердце Гора расцвела гордость.
- Телонский предел – всего лишь сатрапия крупнейшей империи, с которой мы когда-либо сталкивались, и она должна пасть, чтобы Крестовый поход мог продолжаться, - сказал Император. – Война, которую мы поведем, дабы разрушить эту империю, будет величественной. Ты обретешь славу, и люди будут говорить о ней до тех пор, пока не погаснут сами звезды.
- И это она? – спросил Гор, склонившись над светящимся гололитом. Один, затем десятки и наконец сотни миров окрасились зеленым.
- Да, - сказал Император. – Это Улланор.
Аарон Дембски-Боуден
АВРЕЛИАН
Действующие лица:
Примархи:
Лоргар Аврелиан - примарх Несущих Слово
Фулгрим - примарх Детей Императора
Ангрон - примарх Пожирателей Миров
Гор Луперкаль - примарх Сынов Гора
Пертурабо - примарх Железных Воинов
Альфарий Омегон - примарх Альфа Легиона
Магнус Красный - примарх Тысячи Сынов
Конрад Керз - примарх Повелителей Ночи
Мортарион - примарх Гвардии Смерти
Легион Несущих Слово:
Аргел Тал - повелитель Гал Ворбак
Кор Фаэрон - капитан, Первая рота
Легион Детей Императора:
Дамарас Аксалиан - капитан, Двадцать Девятая рота
Обитатели Великого Ока:
Ингефель Вознесшийся - проводник Изначальной Истины
Ан`гграт Неудержимый - Страж Трона Черепов
Кайрос Судьбоплет - Оракул Тзинча
«Невозможно долго скрывать три вещи: солнце, луну и истину»
старинная терранская пословица
«Я сожалею всеми фибрами своей души, что не убил его, когда у меня была такая возможность. Тот миг недоверия и скорби, секундное колебание из-за ужаса перед братоубийством – все это обошлось нам неизмеримо дорого. Легионы следуют в ересь за Гором, однако та раковая опухоль, что гнездится в сердце Магистра Войны – это Лоргар.»
Примарх Коракс
«Единственное, чего я всегда желал – это истина. Помните эти слова, читая дальнейшее. Я никогда не задавался целью повергнуть царство лжи моего отца из чувства неуместной гордыни. Я не хотел проливать кровь нашего рода, очистив половину галактики от людей во время этого ожесточенного крестового похода. Никогда не стремился ко всему этому, хоть мне и ведомы причины, по которым это необходимо сделать.
Но я всегда желал лишь истины»
Вступительные строки Книги Лоргара,
Первая Песнь Хаоса
Пролог
Вестник Единого Бога
Колхида
Много лет назад
Первосвященник наблюдал из окна собора, как внизу пылает его город.
- Мы должны что-то делать.
Голос басовито гремел, однако к нему примешивалась мягкость, сглаживавшая слова и делавшая их практически нежными. Этот голос был создан, чтобы убеждать, вопрошать и заверять, а не кричать и пускать пену от ярости.
Первосвященник отвернулся от окна.